Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко

тысяч уже призваны под знамена армии США. Заодно Штаты бросили на чашу весов победы все свое финансовое могущество. Только первый транш ассигнований на военные нужды, сделанный сразу же после вступления США в войну на стороне Антанты – в апреле 1917-го, превысил совокупный военный бюджет страны, начиная с 1789 года. Сочувствие демократической революции в России выразилось в беспрецедентных для американской политической жизни решениях – законодательные собрания 28 штатов приняли специальные резолюции в поддержку новой России». На первый взгляд все выглядит безоблачно и однозначно позитивно. Россия имеет все основания рассчитывать не только на моральную, но и на материальную поддержку со стороны такого экономического гиганта, как США. Но представитель МИДа не мог обойти молчанием негативные обстоятельства: «Однако летом политическая обстановка в России осложнилась и расположила американские финансовые круги к большей осторожности. Однако, сознавая глубокую серьезность и даже трагизм положения России в настоящее время, американцы все же с верой смотрят в будущее России, так что при всяких условиях Россия всегда найдет в их лице верных друзей и союзников». В подтверждение сказанного господин Шацкий привел весомый, как ему казалось, аргумент: «Третьего дня мною получена телеграмма от бывшего президента Соединенных Штатов Теодора Рузвельта, в которой он сообщает, что, несмотря на все события последнего времени, он продолжает верить в то, что свободная Россия в конце концов найдет себя в борьбе против германского деспотизма. Вера Рузвельта в Россию говорит о любви к ней даже в годину несчастий. Если мы потеряем веру Америки, мы потеряем надежду на экономическое обновление страны по окончании войны». Вот так. Все ладненько, все славненько. Но только почему заявлял все это не действующий президент США Вудро Вильсон, а Теодор Рузвельт, полномочия которого истекли в 1909 году?

25.09

В этот день – 12 сентября 1917 года по старому стилю – в газетах развернулась бурная полемика по поводу самих себя. Общий смысл ее – писали все, что угодно, нагнетая атмосферу. Это было примечательной деталью осени 1917-го. Все апеллировали к свободе слова, и все друг другом были недовольны. В качестве примера приведем статью в либеральной газете «Время» под заголовком «Диктатура»: «Газета Максима Горького “Новая жизнь” открыто заявляет, что диктатура пролетариата в принципе утверждена и фактически осуществляется. Вместе с “Известиями“ и газетой “Рабочий путь” она требует к немедленному ответу правительство Керенского, которое “шокирует народные массы” и, не стесняясь, предрекает тягостные осложнения». Насколько потом, при советской власти, поменяются критерии и оценки! «Новая жизнь» станет считаться газетой меньшевистской или полуменьшевистской. А все потому, что в этой газете – первого пролетарского писателя Максима Горького – была опубликована информация о предстоящем вооруженном восстании большевиков, со ссылкой на Зиновьева и Каменева. Кстати, это в кавычках «предательство», потому что восстание было секретом Полишинеля, окажется несмываемым пятном на репутации этих двух вождей пролетариата. По этой же логике и газета потеряет в истории звание пролетарской. Но о таких же проблемах для Керенского писали в то время и «Известия Советов рабочих и солдатских депутатов» (в тот момент они еще не были в руках большевиков, а выступали как меньшевистские, эсеровские), но к «Известиям» в советское время претензий не выдвигалось. А с газетой «Рабочий путь» вообще все было прозрачно. Это новое название для закрытой Временным правительством большевистской «Правды». И тут показательно, что в глазах беспартийных обывателей газеты «Время», «Новая жизнь», «Известия» и «Правда», хотя бы и под псевдонимом «Рабочий путь», выступают заодно. Утверждают в мыслях читателей неизбежность диктатуры пролетариата. Продолжим цитату из газеты «Время»: «В развале государства оказываются виновными не апрельские и июльские заговорщики, не те, кто натравливает невежественный народ на самосуды и грабежи, не те, по чьей вине льется кровь в тылу, а на фронте бойцы умирают от рук своих однополчан-дезертиров. Нет, виноваты соратники буржуя Гучкова и кадеты». В самом деле, ситуация со свободой печати была в тот момент парадоксальной. В августе было запрещено издание внепартийных социалистов «Живое слово», на основании того, что эта газета носит бульварно-черносотенный характер. При этом «Живое слово» яростно боролось против Ленина и его партии. Закрыли. По распоряжению Комитета по борьбе с контрреволюцией, не путать с будущим ЧК. Комитет этот существовал в структуре Временного правительства, но после очередной смены кабинета министров Керенский этот комитет упразднил. Однако тот не прекратил своей деятельности, просто перекочевал под другую крышу, Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. И в первые дни сентября 1917-го по распоряжению этого комитета, его еще называли Комитетом спасения революции, повсеместно производились обыски, аресты и, как видим, даже закрывались газеты. Отсюда тревожный и, как скоро станет понятно, пророческий вывод газеты «Время»: «Пока в правительстве идут споры о составе новой коалиции и все внимание Керенского приковано к фронту – в тылу создается и крепнет новая самочинная, не останавливающаяся ни перед чем власть. Имя ей – диктатура пролетариата».

26.09

В этот день – 13 сентября 1917 года по старому стилю – министр-председатель Временного правительства Александр Керенский продолжал находиться в ставке Верховного главнокомандования в Могилеве. Во-первых, потому, что сам занимал этот пост, во-вторых, премьеру-главкому нужно было убедиться в лояльности генералитета и хоть как-то поправить репутацию возможными если не успехами, то по крайней мере стабилизацией положения дел на фронте. Последнее же, что там произошло, не вызывало оптимизма. Немцы взяли Ригу. Между тем ситуация в тылу, внутри страны ухудшалась как раз с точки зрения наличия стабильности, порядка и спокойствия. Вот характерный тому пример. Накануне в Симоновской слободке Москвы было совершено покушение на директора завода русского электрического акционерного общества «Динамо» Шредера. Во время заседания, происходившего под председательством директора в нижнем этаже заводского корпуса, злоумышленник, находившийся на улице, произвел выстрел из револьвера в окно. Пуля пролетела в сантиметрах от Шредера и попала в плечо сидевшего рядом с ним председателя заводского рабочего комитета Заварова. Раненый был отправлен в больницу, а стрелявший скрылся. Неизвестно, насколько превратно искажала молва происшедшее, могло ведь, сообразно слухам, быть и такое, что черносотенцы стреляли в рабочих активистов. Примечательно, однако, что в газетах такая версия не озвучивалась. Все были убеждены, что это пример повсеместной охоты на капитанов бизнеса.

Показательна сводка данных о беспорядках на заводах и арсеналах страны, составленная в этот день в главном юридическом управлении Временного правительства: «Погрузка грузов 1-й очереди с Петроградского арсенала была прервана, а затем прекращена по распоряжению рабочей милиции Петрограда. На Петроградском патронном заводе рабочий комитет запретил доступ в цех по производству гильз. На Сестрорецком оружейном заводе рабочие взяли на себя учет выпускаемого