Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко

все в один голос обсуждали это «полевение». Однако никто из сторонних наблюдателей не анализировал еще всерьез возможность узурпации власти уже внутри многопартийных Советов одной партией, а именно – большевистской. Время покажет, что это задача была поставлена на следующем витке революции. Ну а пока специалисты, в данном случае устами профессора Сиринова, рассуждали о логике истории. Пытались доказать невозможность осуществления на практике умозрительных доктрин и учений. Продолжим цитату из газеты: «Современная социальная жизнь много сложнее и богаче тех узеньких доктрин, которые владеют умами вожаков русской демократии. Одною верою в ее чудодейственную силу делу не поможешь. Я, – писал профессор, – боготворю русский народ и убежден в великих возможностях, заложенных в нем. Но что бы вы сказали про политика, который поручил бы командовать армией ребенку Наполеону? В этом ребенке все задатки гениального полководца, но он еще ребенок. То же самое с русской демократией. В ней огромные творческие возможности, но культура ее низка, она нуждается еще в длительной шлифовке. И пока должна идти рука об руку с другими классами населения, более опытными в деловых вопросах, чем кабинетные мыслители революционных партий».

Мысль сама по себе не нова. Не созрели, отстаем, зарубежный опыт не для нас, мы созреем для него лет эдак через столько-то. Однако любопытна ставка на классовый мир, на сотрудничество между различными социальными слоями, ставка на взаимную ответственность, которой явно не хватало. Профессор Си́ринов приводит показательный и одновременно анекдотичный пример: «В Донецком бассейне толпа шахтеров ворвалась в квартиру заведующего рудниками Данилова и потребовала удаления его со службы. А заодно с ним и штейгера – распорядителя работ – Яковлева. На том основании, что штейгер “изменяет общему пролетарскому делу, ибо он записывает в книге время прихода и выезда с шахты, отмечает дни отпусков с тем, чтобы закабалить нас, ибо если эту книгу “буржуи” покажут кому следует в Петрограде, то все узнают, почему у нас упала добыча угля, так как по контрольной книге видно, что в шахту мы спускаемся в 8–9 часов утра, а выезжаем обратно в 11–12 часов дня, зарабатывая за укороченную смену по 15 рублей”». В результате под угрозой физической расправы штейгер Яковлев публично отказался от контроля выходов на работу, от доброкачественной приемки шахтных работ, а заодно и от остальных административных функций без уведомления о них представителей Совета рабочих депутатов. Без комментариев.

21.09

В этот день – 8 сентября 1917 года по старому стилю – продолжались допросы арестованных за неделю до этого великих князей из семьи Романовых. Да, да. Удивительно, но факт. Временное правительство, оказывается, преследовало представителей августейшей фамилии. И началось это еще в середине лета, сразу после подавления июльского восстания большевиков. Керенский решил заодно устранить и гипотетическую угрозу справа, со стороны промонархических сил. И хотя эта сила была тогда еще эфемерной, меры все равно были приняты. Во-первых, все Романовы были лишены избирательных прав, во-вторых, семью Николая II выслали в Тобольск во избежание вовлечения бывшего императора в политические процессы, происходившие в столице. А его младшего брата, фактически последнего русского царя Михаила Александровича, отрекшегося от трона с важной оговоркой – впредь до созыва Учредительного собрания, которое и определит форму правления в России, в конце августа арестовали. Считается, что великий князь Михаил искал возможность покинуть Россию, но получил отказ от британского форин-офиса и вынужден был оставаться в Гатчине. Впрочем, известно, что первый после Февральской революции главнокомандующий Петроградским военным округом генерал Половцев выдал великому князю разрешение на проезд в Финляндию, которым Михаил Александрович почему-то не воспользовался. Так или иначе, в эти дни сто лет назад он находился под арестом. Так же, как и его дядя, великий князь Павел Александрович, младший сын императора Александра III. Эта колоритная фигура в семье Романовых была, скажем так, на подозрении у всех возможных политических сил. Во-первых, это бывший генерал-инспектор лейб-гвардии русской армии, вынужденный уйти в отставку после Февраля, во-вторых, взрослый, дееспособный человек – сын императора Александра III. Его не сравнить с несамостоятельным отроком Алексеем, от имени которого отрекался Николай II. Кроме того, у Павла Александровича были счеты с семьей Романовых. Его дети, рожденные во втором, морганатическом браке, были по указанию Николая II переданы на воспитание в семью великого князя Сергея Александровича. Что привело к обидам и повышенным амбициям Павла Александровича. И наконец, его старший сын – от первого, законного брака – великий князь Дмитрий Павлович был непосредственным участником убийства Гришки Распутина и находился в тот момент на Туркестанском фронте. Собственно, опасениями в симпатиях фронтового офицерства к Романовым и были вызваны эти превентивные репрессии Временного правительства. Показателен в этом отношении арест еще одного великого князя – Бориса Владимировича, находившегося на Кавказе, после получения информации о его контактах с военными. И хотя это были просто встречи с застольями, вечеринками, Керенского убедили в серьезности подобных контактов.

Любопытно, что инициатором арестов стал некто Миронов, начальник военной контрразведки Петроградского военного округа. Сугубо штатский человек, далекий не только от военной службы, но и от оперативно-разыскной деятельности. Профессор, философ, политолог. В контрразведку он был назначен просто в силу знакомства и расположения к нему со стороны Керенского, и это вызвало только насмешки и недовольство Временным правительством в соответствующих профессиональных кругах.

22.09

В этот день – 9 сентября 1917 года по старому стилю – представитель министерства иностранных дел Шацкий выступил на пресс-конференции после своего возвращения из Соединенных Штатов. Он находился там со специальной миссией, задачей которой было установление более тесных дружественных отношений между Соединенными Штатами и новой революционной Россией. Подчеркнем, эпитет «революционный» был в ходу у Временного правительства, контрреволюционерами официально считались как раз левые радикалы – большевики и правые – монархисты. Пропагандистский эффект миссии Шацкого был обусловлен тяжелым кризисом, в котором оказалось Временное правительство после подавления Корниловского мятежа. Керенский «повис в воздухе», и левые и правые в нем окончательно разочаровались. Нужно было переключить общественное внимание на что-нибудь позитивное. И тут рассуждения а-ля Остап Бендер «заграница нам поможет» были как никогда кстати.

Единственное, что осложняло реализацию этого пиархода, – то, что в Америке настороженно отнеслись к Февральской революции, с тревогой наблюдали за радикализацией политических сил весной и летом 17-го. Однако господин Шацкий сделал все, чтобы представить ситуацию в лучшем свете: «Несмотря на то что германофильские пацифистские элементы в Америке развернули агитацию против вступления США в мировую войну, против мобилизации ее армии, девять с половиной миллионов американских граждан по первому же требованию явились на призывные регистрационные пункты для призыва их на действительную военную службу. После тщательного отбора миллион двести