Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экономическая ситуация в целом тоже была тревожной. В этот день министр финансов профессор Бернацкий представил законопроект об изменении налоговой системы и введении государственной монополии на стратегически важные товары. В первую очередь должна была быть введена сахарная монополия. Была даже объявлена будущая фиксированная цена – 1 рубль 20 копеек за килограмм. Вслед за этим собирались установить монополию на торговлю спичками – 12 копеек за коробку, а также ввести акциз на папиросы. До 20 копеек с коробки. Для справки: перед войной пачка хороших папирос «Пушка» стоила всего 7 копеек.
В качестве иллюстрации дороговизны, вызванной войной и социальным хаосом 17-го года, министр финансов Бернацкий привел такое соображение: «Теперь любой уездный городок в Казанской губернии – Бугульма, Свияжск, Чистополь – обходится государству в один день в пару миллионов рублей, то есть столько, сколько стоило их содержание в 1912 году в течение целого года».
03.10
В этот день – 20 сентября 1917 года по старому стилю – в Петрограде в ходе работы Демократического совещания, на котором были представлены все левые, социалистические или революционные, как их тогда называли, партии – эсеры, меньшевики, народные социалисты, большевики и беспартийные представители общественных организаций (профсоюзов, земств и кооперативов), было принято решение о создании представительного органа, которому было бы подотчетно Временное правительство впредь до созыва Учредительного собрания. Такой временной конструкции, своего рода подпорки, костыля, на который мог бы опереться Керенский, явно утративший и репутацию, и властный потенциал. Этот орган получил соответствующее рабочее название – «Предпарламент». Бурная дискуссия по этому вопросу завершилась принятием двух важных компромиссных решений. Во-первых, представительство в Предпарламенте было предоставлено кадетам, то есть партии отнюдь не левой и не социалистической. Во-вторых, из окончательной редакции постановления исчезла подотчетность Временного правительства Предпарламенту. То есть последний становился всего лишь совещательным органом, или, следуя фразеологии Ленина, превращался в очередную «говорильню». Любопытно, что в вопросе об участии большевиков в Предпарламенте внутри ленинской партии произошел форменный раскол на «правых» и «левых». Первые во главе со Львом Каменевым доказывали необходимость участия в Предпарламенте, имея в виду, что в таком случае большевики будут в силах руководить процессом мирного развития пролетарской революции. «Левые», тоже во главе со Львом, но только Львом Троцким, считали, что на волне роста авторитета большевистской партии ее участие в Предпарламенте лишь поддерживало агонию Временного правительства, затягивало продолжение войны и отсутствие необходимых революционных реформ.
В этот день в ЦК РСДРП(б) прошло голосование, на котором Троцкий и сторонники бойкота Предпарламента оказались в меньшинстве – 50 голосов. Позицию Каменева поддержало 77 членов ЦК ленинской партии. Однако спустя три дня, когда эти события стали известны Ленину, скрывавшемуся в подполье, решение ЦК было отменено. Потому что Владимир Ильич написал: «Единственное назначение Предпарламента – отвлечь рабочих и крестьян от растущей революции, решение участвовать в нем – позорная и вопиющая ошибка». Надо ли говорить, что Троцкий, легальный лидер партии в тот момент, не замедлил претворить это указание в жизнь: «Сейчас в России создана власть, в которой и вокруг которой руководящую роль играют явные и тайные корниловцы… Они манипулируют цензовыми ограничениями, добиваясь нужных результатов на выборах. С этим правительством национальной измены мы ничего общего не имеем, мы за честный демократический мир, за власть Советам, вся земля народу, да здравствует Учредительное собрание». Показательно, что дискредитировать идею созыва Учредительного собрания Троцкий, да и прочие большевики тогда еще не решались. И для справки: «цензовые ограничения», столь неприятные Троцкому, – это фиксированное представительство в Предпарламенте тех самых общественных организаций и учреждений, упомянутых выше. Из-за этого доля представителей политических партий, напомним, левых социалистических, уменьшалась. И большевики получали всего 58 мест из пятисот пятидесяти пяти. Проще говоря, их голос в Предпарламенте был бы далеко не самым громким. Отсюда, наверное, и оценка вождем первоначального решения как позорного и вопиюще ошибочного.
04.10
В этот день – 21 сентября 1917 года по старому стилю – в Москве набирала ход избирательная кампания по выборам в районные думы. Напомним, что летом состоялись выборы в думу городскую. Впервые они прошли по новым, самым демократическим на тот момент правилам – всеобщие, равные, с отменой имущественного ценза. Впервые в состав выборных органов вошли депутаты-женщины. Среди них была известная революционерка Инесса Арманд, баллотировавшаяся от партии большевиков. Но летний оптимизм избирателей в конце сентября испарился. Судя по скептической публикации газеты «Московские ведомости», ситуация выглядела так: «В воскресенье должны пройти выборы в районные думы, но москвич остается к ним хладен и равнодушен. Урны рискуют остаться пустыми за отсутствием голосующих. Причина – отсутствие деловой работы в новой социалистической думе города, избранной летом. Полное разочарование в ней и торгово-промышленной, и трудящейся Москвы. Обыватели, настрадавшиеся за дни Февральской революции, ждали упорядочения продовольственных, трамвайных и иных каждодневных дел, наивно верили, что новые гласные сдержат свои обещания. Ничего этого не произошло. Сейчас печать уверяет, что выборы в районные думы для населения города имеют гораздо большее практическое значение, чем выборы в думу центральную. Именно через районные думы население может направлять городское управление, а не представлять собой пассивную массу в руках “отцов города”. Через районные думы горожане впервые станут хозяевами городской жизни. Все это только слова, слова…» И сто лет назад, оказывается, звучали соображения и аргументы, которые слышатся и теперь. Тогдашние соображения «Московские ведомости» считали «отнюдь не глупыми. Московский обыватель вправе спрашивать, на каком основании, если центральная городская дума не делает для него решительно ничего, он (обыватель) должен возлагать надежды на новые районные думы. Ведь между ними и работниками городского хозяйства стоит целая стена политиканов. Чего же можно достичь, явившись на выборы?» Закономерность этих грустных рассуждений для осени 1917-го очевидна. Разочарование в самом по себе демократическом выборном процессе на протяжении 17-го года нарастало. И, вполне возможно, это обстоятельство сыграло на руку радикалам, которые вынашивали планы решать политические проблемы силой, ставя общество перед свершившимся фактом. Впрочем, главный вывод «Московских ведомостей» отражал конкретное разочарование эпохи: «Засилье невежественных, но крайне самоуверенных социалистических масс в данное время настолько велико, что бороться с ним невозможно. Интересы городского хозяйства, продовольственное снабжение, все заслонено “политикой”, счетами между кадетами и большевиками, борьбой с контрреволюцией, произносимой через три “эр”, а город между тем голодает, и хозяйство его разлагается на глазах». Другой активно обсуждаемой темой в те дни оставалась ситуация на фронте:
