Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко

отношение к тем, кто продолжает выполнять свой воинский долг, и к тем, кто призывает воткнуть штык в землю. Газета «Время» в статье «Ударные батальоны и большевики» констатировала: «Еще с первых дней создания ударных батальонов в русской армии началась огульная травля добровольцев, готовых пожертвовать своей жизнью. Их обвиняли, что они продались за деньги, утверждали, что доброволец получает по 150 рублей в месяц. Их тут же обвинили в приверженности к старому строю, доходя до того, что бойцы ударных батальонов – это переодетые буржуи и офицеры, которые хотят вернуть монархию. Эту тему оседлали большевики, началась организованная травля боеспособных частей и соединений. Провокационная сущность большевистских агитаторов проявилась в дни сдачи немцам Риги, когда они вместе с сотнями дезертиров позорно бежали в тыл, убивая по дороге пытавшихся остановить их бойцов ударных батальонов». Вывод: русская армия напоминает сейчас тепличный цветок, который нужно беречь, а между тем грядет четвертая по счету зимняя кампания, которая рискует завершиться позорным поражением и заключением унизительного мира.

05.10

В этот день – 22 сентября 1917 года по старому стилю – в Петрограде завершились заседания Всероссийского Демократического совещания, в котором принимали участие представители левых социалистических партий, а также делегаты от земских, профсоюзных, кооперативных организаций и местных органов самоуправления. Правительство Керенского и руководство небольшевистских еще Советов связывало с этим мероприятием большие надежды. Оно мыслилось как лекарство от революционных страстей, призывов к новому перевороту. При этом, подчеркиваем, состав присутствующих был сугубо левым, без участия буржуазных и правых партий. То есть, на взгляд стороннего наблюдателя, призывами взять под контроль ситуацию и на улицах, и в правительстве обменивались люди, представляющие только одну сторону баррикады. О баррикадах, то есть о грядущих волнениях, говорили открыто и убедительно. Так, демонстративный отказ большевиков войти в состав Предпарламента, созданного решением Демократического совещания, был многими справедливо расценен как уход именно на баррикады. Несмотря на то что членов ленинской партии в Предпарламенте было всего полсотни из полутысячи, всем было понятно, что большевики опираются на растущее недовольство рабочих и крестьян.

Итак, по главному вопросу повестки дня – формированию однородного, но многопартийного социалистического правительства, то есть попытки соединить коня и трепетную лань или лебедя, рака и щуку – эсеров, меньшевиков, большевиков в одном кабинете министров договориться не удалось. Более того, совещание пришло к выводу, что во Временное правительство хорошо бы было вернуть кадетов. По второму вопросу – подотчетности правительства Предпарламенту – тоже не договорились. Последний становился всего лишь совещательным органом. Другими словами, весь пар вышел в гудок. Демократическое совещание оказалось энергичным шагом на месте, в очередной раз было подтверждено, что законодательным органом, который был бы вправе определить и форму правления, и государственный строй и возможность федерализации, оставалось Учредительное собрание, выборы в которое были намечены на конец года. Собственно, никто не оспаривал этого. Легитимность Учредительного собрания была очевидной, с этим даже в тот момент не спорили большевики. Кстати, они вынуждены будут допустить проведение таких выборов даже после захвата власти в конце октября по старому стилю.

Причиной фиаско, постигшего инициативу с Демократическим совещанием, по мнению правых социалистов, была не только обструкция со стороны большевиков. Федор Дан, лидер и теоретик меньшевиков, писал: «Ничего не вышло из-за позиции, занятой группами “не советской” демократии. Обнаружилось, что они несколько иначе смотрят на подписанную в августе в Москве программную декларацию, чем наши товарищи в ЦИК…» Тут любопытно само по себе принципиальное разделение демократов на советских и не-советских. Оказывается, в число первых входили и большевики, и меньшевики, а также эсеры и народные социалисты. Несмотря на все разногласия между собой. А была еще демократия беспартийная, представленная силами, которые не поддерживали идею двоевластия, умножения властных структур. Советы как органы управления, образованные по социально-классовому принципу, они отвергали. И логика в этом была. Одно дело социальные интересы разных групп населения, другое – монополия отдельных групп, в данном случае рабочих, крестьян, солдат, на участие в политической жизни. Какая же здесь демократия? Тем более что рабочих, по статистике, в России в тот момент было всего 10 % от общего количества населения.

06.10

В этот день – 23 сентября 1917 года по старому стилю – в Петрограде начались первые заседания Предпарламента, совещательного органа, призванного помочь Временному правительству выйти из острого кризиса. Несмотря на то что власть за месяцы, прошедшие после Февраля, стремительно полевела – из кабинета ушли представители старой политической элиты – земства, ушли кадеты, ушли так называемые министры-капиталисты, вызывавшие летом потоки негодования со стороны левых, – ситуация не улучшалась. Но нельзя сказать, что эсеро-меньшевистские политики не пытались ее улучшить. Любопытна в этом отношении статья, опубликованная в тот день газетой «Утро России». В ней – подробный, но скептический анализ финансовой политики правительства. Оказывается, Керенский в тот момент пытался осуществлять программу, предложенную меньшевиком Николаем Чхеидзе, программу, которую беспартийная (читай: мелкобуржуазная) газета воспринимала как результат общих усилий революционно-демократических сил: «Программа Чхеидзе предусматривает беспощадное обложение. Прогрессивный подоходный налог, налог на военную прибыль, дополнительное обложение налогом наследства, налог на прирост ценностей, налог на предметы роскоши, наконец, единовременный поимущественный налог, размер которого даже не определен, а будет зависеть от того, насколько недостаточными окажутся займы для покрытия чрезвычайных нужд государства». Что ж, с точки зрения добропорядочного обывателя, частника, торговца, фабриканта, советская власть уже лютует, несмотря на то что в большинстве там не большевики, а меньшевики и эсеры. Действительно, в последнем, появившемся к тому времени Постановлении Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов было сказано коротко и ясно: «Цель финансовой политики – беспощадное обложение крупных капиталов и конфискация военных прибылей предприятий». Что такое беспощадность, вопрошала газета, где грань? Для кого-то беспощадность, когда офицера сбрасывают с Выборгского моста и при попытке выплыть добивают штыками, для других беспощадность к офицерам это всего лишь арест солдатами из роты, которой офицер командует.

В самом деле, была ли пощада капиталам и имуществу, если в программе меньшевика Чхеидзе налог на военную прибыль составлял 80 %? Плюс налоги – промысловый, с недвижимости, с оборота денежных капиталов. Нет ничего такого в развитых странах Европы. Газета «Утро России» писала по этому поводу: «Но нам и этого мало. Придумали новый налог на обладание наследством. Из двух частей – основного – в 50 процентов, то есть откажись сразу от половины и получишь вторую. И еще один текущий, доходящий до 28 процентов. Следовательно, почти те же 80 процентов, четыре пятых наследства. Дальше по мелочи. Обложить налогом обладание драгоценностями, автомобилями, экипажами. Тут вообще можно ехать без остановки. Взимайте налог с обладателей лошадей и