Дом из пепла и стекла - Силла Уэбб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты не сможешь забрать свои деньги, если умрёшь. Тупая блядь, — он отпускает её волосы и отталкивает её.
— Ты угрожаешь мне. Он угрожает мне! — выкрикивает Иветта.
— Да, и было бы мудро тебе к этому прислушаться. Джеймс, почему бы тебе не показать Иветте, как мы обращаемся с людьми, которые проявляют такое неуважение.
Джеймс берёт Иветту за запястье, и она пытается вырваться, но не может.
— Может, тебе нужно побыть одной, где-нибудь в темноте, — говорит он.
Иветта пытается вырваться, но Джеймс только крепче удерживает её.
— Кажется, у тебя какой-то самовлюблённый срыв. Думаю, это называют нарциссическим крахом, — хладнокровно говорит он. — Я понимаю, что сейчас ты не можешь контролировать себя, поэтому я предлагаю тебе подняться наверх в свою комнату, а также забрать Айрис, так как я верю, что она страдает тем же расстройством, что и ты. Успокойтесь, обе, и тогда вы что-нибудь поймёте. Вы. Не можете. Победить. Здесь. Ваш единственный выбор в продвижении вперёд — вести себя хорошо, или оказаться в мире боли. Это так просто. Тебе дали много денег. Я бы заткнулся, взял грёбаные деньги, и сбежал. Если ты не можешь этого сделать, тогда твоё расстройство действительно управляет твоей жизнью.
— Я не нарцисс, — она заикается, что выглядит, как искреннее смятение.
— До того, как я вступил в спецназ, я получил степень по психологии, — говорит Джеймс, сохраняя спокойствие. — Я специализировался на судебной психологии и провёл год, работая в больнице для душевнобольных преступников.
— Я не сумасшедшая преступница, — почти кричит Иветта.
— Я не говорил, этого. Однако, я узнаю херню, когда это вижу. Поднимайтесь наверх. Успокойся, и сделай разумный выбор. Тогда уходи со своими деньгами, хорошо? — он смотрит вниз на Иветту. — Или ты идёшь в подвал связана, с кляпом во рту. На несколько дней.
— Нико, — Иветта поворачивается к нему.
— Не смотри на меня. Я бы сделал намного хуже. Джеймс любит делать всё по-тихому.
Я с открытым ртом смотрю на эту больную сцену мучений.
— Пойдём, — Нико берёт меня за руку и уверенно тащит прочь.
Когда мы оказываемся в нашей комнате, я вижу коробку с туфлей, стоящую на прикроватной тумбочке.
— Ты получил то, что хотел, — я смеюсь с него. — Новая игрушка, чтобы играть с твоей куклой.
— Да. Я сделал это, не так ли? И ты всегда знала правила этой игры. Ты говоришь своё слово, и это останавливается.
— Всё это?
Его лицо темнеет, а голос, когда он говорит, звучит так, будто он восстал из ада, покрытый серой, и плюющийся огнём.
— Нет, Синдерс. «Орхидея» работает только в моменте. Если ты хочешь, чтобы всё прекратилось, то тебе для этого нужно другое слово. Если ты хочешь, чтобы всё прекратилось, то ты не получишь этот дом. Ты не получишь ничего.
Боже, он такой чертовски холодный. Как я могла позволить этому кратковременному смягчению, которое он показал с Луной, обмануть меня? Я влюбилась в мужчину, не способного полюбить меня в ответ.
— Если ты хочешь, чтобы какое-либо действие прекратилось, скажи своё слово. Ты всё контролируешь, — он яростно повторяет, прежде чем выйти из комнаты.
Это ложь. Я ничего не контролирую, потому что влюбилась в него.
Что бы он не захотел со мной сделать с этой дурацкой туфлей, я позволю ему, потому что он заставляет меня чувствовать себя так хорошо, когда прикасается ко мне. То, как он смотрит на меня, зажигает свет во всех моих тёмных уголках. Печально то, что однажды ему станет скучно, и он уйдёт, снова погрузив меня в темноту.
Глава 28
Нико
Вот уже несколько недель я твержу себе, что не люблю её. Я? Влюблён? Да, точно. Но потом я понял, что люблю. Я могу пытаться сказать, что это похоть или одержимость, но это нечто большее.
Блядь, а я-то думал, что это изжога.
У меня никогда раньше не было такого чувства. Я люблю людей, но быть влюблённым? Это вызывает у меня почти тревожные чувства. Совершенно новые.
Я должен сказать ей.
Я должен сказать Синди то, что она хочет услышать. Пока нет. Не сейчас, после ссоры.
Я хочу рассказать ей в нашу первую брачную ночь.
Через пять минут я всё спланировал. Я не позволю Иветте, или её истерикам, или большим обиженным глазам Синдерс, или глупым вопросам заставить меня прыгнуть раньше, чем я буду готов.
Я врываюсь в библиотеку и захлопываю за собой дверь, и вышагиваю, пытаясь взять себя в руки.
Любить её — это не конец света. Говорить ей об этом, всё же, должен я сам. Я скажу это, когда буду чертовски хорошо готов.
Что, если она бросит меня раньше?
Как она смеет спрашивать меня, что будет, если всё это прекратится?
Она этого хочет?
Христос, эта идея — стрела, которая пробивает мою яремную вену, оставляя меня на полу истекать кровью.
Если быть предельно честным с собой, это одна из немногих вещей, пугающих меня. Сказать Синдерс, что я её люблю.
Я никогда раньше не говорил женщине, что люблю её.
Я никогда раньше не чувствовал ни к кому того, что я испытываю к моей Синдерс, и я пока не знаю, как с этим справиться. Если я не скажу ей до ночи свадьбы, я дам себе немного места, немного пространства, чтобы приспособиться к этой идее. Также это романтично. Это идеальный, романтический момент, чтобы это сделать, и если это даст мне ещё пару недель, чтобы подготовить свою трусливую душу, то так тому и быть.
Иветта оказалась большей проблемой, чем я думал, и я не знаю, что с ней делать. Джеймс говорит, что нам нужно найти кого-нибудь, кто с ней разберётся, и под «разберётся» он подразумевает её убийство. Он говорит, что она самовлюблённая и не отпускает вещи легко, потому что терпеть не может проигрывать.
Я не уверен, что сказать ей, что она нарцисс — лучший выход, даже если его диагноз верен. Лично я склонен думать, что она просто глупая, истеричная женщина, которой не на чём сосредоточиться в жизни, кроме как на создании проблем. Я не могу так просто убить её, чтобы мои родители не разозлились. Они так разозлятся, что могут сами исключить меня из компании, не говоря уже о совете директоров. Отец Иветты — человек, с которым они общаются. Убийство Иветты также принесёт много шума моему маленькому уголку, этому дому и поместью.
Это
