Дом из пепла и стекла - Силла Уэбб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По крайней мере, я дал Синдерс реальный выбор. Ей не нужен этот дом, чтобы выжить, но она выбрала его. Я знаю, это потому что она хочет меня, и дом всего лишь предлог. Таким образом, она может сказать себе, что пускает в свою кровать человека, который делает плохие вещи, только для того, чтобы сохранить дом своих предков.
Что скажет моя Синдерс, когда я расскажу ей, что люблю её? Когда я признаюсь, что не хочу отпускать её… что не отпускаю её. Будет ли она счастлива? Скажет ли, что тоже меня любит, или попытается сбежать?
Она может попытаться, но не уйдёт далеко. Я бы послал за ней четырёх всадников апокалипсиса, если бы она попыталась. Созвал бы армию мёртвых.
Эта женщина застала меня врасплох. Нанесла мне смертельную рану, что не удавалось никому другому. Она пробила тяжёлую броню, которую я выстроил вокруг себя, и нанесла удар прямо в моё сердце. Выстрел в грудь. Точный. Смертельный.
Любовь. Это слабость, и она поразила меня.
Теперь у меня нет возможности повернуть назад. И у неё тоже. Теперь мы с ней заодно. Связаны глубочайшими узами. Её лозы обвились вокруг меня, а мои — вокруг неё. Эти лианы либо будут держать сооружение из нас самих и делать его крепче, либо будут медленно душить нас, разрушая наш фундамент. Только время покажет.
Я перестаю ходить и смотрю в окно на землю, раскинувшуюся передо мной. Если я хочу Синдерс навсегда, как это будет работать? Я даже не думал об этом. Я не могу вечно играть шотландского лорда. Мне нужно вернуться в гущу событий и снова работать. Я наслаждался временем здесь, но это не моя реальность. Но её. Место, где она хочет быть. Место, где она чувствует себя в безопасности и защищённой. Могу ли я забрать её отсюда?
Будет ли она счастлива в Лондоне, если мы будем регулярно приезжать сюда? Не думаю. Мы можем легко добраться туда и обратно. Это всего пара часов на вертолёте. Мы не будем торчать в машине по восемь часов или ехать в поезде со спальными местами. Если бы мы приезжали сюда на выходные и проводили здесь столько времени, сколько могли, этого было бы достаточно для неё?
А если бы у нас были дети?
Эта мысль останавливает меня. Хочу ли я детей? Я никогда не думал, что хочу. Но с ней? Мои мать и отец были бы в восторге. Рената не хочет детей, поэтому, если я не сделаю этого, у них не будет наследников. Мой ребёнок, если он будет мужского пола, станет наследником всего, что создала семья Андретти.
Если только Рената не добьётся своего. Она хочет, чтобы женщины имели больше права голоса и долю в бизнесе. Мать и отец категорически против, но лично, как бы мне ни было неприятно это признавать, Рената стала бы толчком к развитию бизнеса. Она усерднее большинства мужчин, и у неё отличная голова на плечах. Я могу отбросить свою личную неприязнь к ней за то, что она властная стерва на второй план, когда речь заходит о проверке её деловой хватки.
Я прислоняюсь лбом к толстому прохладному стеклу и представляю Синдерс, округленную моим семенем. Наполненную новой жизнью. Мой член затвердевает, и я улыбаюсь, когда думаю о туфельке, которая громко кричит о своём непристойном присутствии в нашей комнате.
Я решил, что она может отдать её Сиенне, если хочет, но только после того, как я воспользуюсь ею с ней. Эта мысль вызывает у меня болезненное возбуждение. Все лучшие и самые претенциозные лондонцы будут охать и ахать над произведением искусства, которым я поработал в киске моей Синдерс и заставил её кончить с такой силой, что она покрыла его своим освобождением.
Пусть эти ублюдки пялятся на него. Каждый раз, когда я буду заходить в эту галерею, в которой Волков разрешает своей жене играть, я буду твёрдым.
Челюсть напряжена, член твёрд, сердце бешено колотится, я выхожу из библиотеки и иду искать свою невесту.
Глава 29
Синди
Нико врывается в комнату, его лицо всё ещё предвещает грозу. Я вздыхаю. Я надеялась, что он справится со своим плохим настроением, прежде чем я снова столкнусь с ним. Я не знаю, что сделала, чтобы так разозлить его.
— Слушай, — начинаю я.
Он тут же качает головой.
— Никаких больше разговоров, Синдерс. Я хочу тебя.
— Может, я не хочу тебя.
Его ноздри раздуваются, а голова наклоняется, когда он спрашивает:
— Не хочешь?
Его океанские синие глаза горят огнём, и я страдаю от нужды. Держу пари, он мог бы просто взглянуть на меня, и я была бы мокрой. Воздух между нами становится тяжёлым, ожидающим, и я представляю себе, как он мерцает исходящей от нас раскалённой дымкой.
При этой мысли мой рот озаряет небольшая улыбка.
— Что-то смешное? — рычит он.
Не знаю, что меня заставило так ответить.
— Твоё лицо.
— Прости?
— Твоё лицо, — я хихикаю. — Ты выглядишь таким злым, но у тебя палатка в штанах. Это… занимательно.
— И ты находишь это забавным, не так ли? — он делает шаг ко мне, и я откидываюсь на кровать, но он молниеносно протягивает руку и хватает меня за лодыжку, притягивая к себе.
Я издаю небольшой визг.
— Да, немного. Это сопоставление. Знаешь, ослеплён гневом и желанием.
— Ты никогда не слышала о трахе из ненависти? О яростном сексе?
— Весь наш секс — яростный секс, Нико.
Он смеётся.
— О, tesoro, нет, это не так. До сих пор я был чертовски вежлив.
Он выплёвывает это слово, как конец спаржи, резко, со щелчком зубов.
Так и есть? Надеюсь, что нет, потому что ничего из того, что мы делали, не было вежливым, и всё это было чертовски напряжённым.
