Птичий город за облаками - Энтони Дорр

которые Констанция догадывается, что это греческий алфавит, написано:

Ὦ ξένε, ὅστις εἶ, ἄνοιξον, ἵνα μάθῃς ἃ θαυμάζεις

Под надписью сводчатая дверца. Пахнет сиренью, мятой и розами. Как на ферме № 4 в самый лучший, самый душистый день.

Констанция проходит в дверь. Над тремя десятками складных стульев поблескивают висящие на ниточках облака, вся задняя стена затянута тканью, а на ткани нарисован облачный город — башни и кружащие птицы. Со всех сторон льется журчание воды, скрип дерева, птичьи трели. А посередине маленькой сцены, освещенная лучом света, словно пробившегося через облака, лежит на постаменте книга.

Констанция зачарованно проходит между складными стульями и поднимается на сцену. Книга — золоченый дубликат синего томика на папиной тумбочке в Схерии: город на облаках, башни со множеством окон, кружащие птицы. Над городом написано: «Заоблачный Кукушгород». Под ним: «Антоний Диоген. Перевод Зено Ниниса».

Лейкпорт, Айдахо

1995–2019 гг.

Зено

Он переводит одну книгу «Илиады», две книги «Одиссеи» плюс солидный кусок из «Государства» Платона. Пять строк в средний день, десять в хороший, все написано карандашом в линованных блокнотах формата А4 и лежит в коробках под обеденным столом. Иногда ему кажется, что переводы хороши. Чаще — что они ужасны. Он никому их не показывает.

Округ дает ему пенсию и благодарность в рамочке. Пегий пес Лютер мирно умирает от старости, и Зено берет из приюта терьера, которого называет Нестор, царь Пилоса. Каждое утро он просыпается на узкой латунной кровати, делает пятьдесят отжиманий, надевает две пары носков «Юта вулен миллз», застегивает одну из двух рубашек, повязывает один из четырех галстуков. Зеленый сегодня, синий завтра, с уточками по средам, с пингвинами по четвергам. Черный кофе, овсянка на воде. Потом он идет в библиотеку.

Марианна, директор библиотеки, находит онлайн-видеокурс древнегреческого. Курс читает двухметровый профессор из Средне-Западного университета. Почти все дни Зено начинает за столом позади женских романов с крупным шрифтом (Марианна называет этот отдел «Попки-Сиськи»). Он надевает большие наушники и включает звук на полную громкость.

От прошедшего времени у него буквально ломит спину — от того, как глаголы меняются до неузнаваемости. Еще есть аорист — время глагола без временных границ, — от которого Зено хочется забиться в кладовку и сжаться в комок. Но порой, когда он работает с древними текстами час или два, происходит чудо: слова исчезают — и через века являются образы: воины в доспехах внутри кораблей, блеск солнца на море, голоса богов в реве ветра. Почти как будто ему снова шесть, он сидит у камина с сестрами Каннингем и одновременно плывет по волнам у берегов Схерии, слышит бьющий о камни прибой.

Как-то ясным вечером в мае 2019-го Зено сидит над своим блокнотом, когда новый сотрудник Марианны, детский библиотекарь Шариф, зовет его к столу регистрации. На экране Шарифова компьютера заголовок: «С помощью новых технологий ученые обнаружили древнегреческую повесть в прежде нечитаемой книге».

В статье рассказывается, что в Ватиканской библиотеке есть ящик сильно поврежденных средневековых манускриптов из герцогской библиотеки в Урбино. Книги эти долгое время считались нечитаемыми. Особый интерес ученых вызывал маленький девятисотлетний кодекс в козьем переплете, однако из-за воды, плесени и времени страницы склеились в сплошную массу.

Шариф увеличивает фотографию: покоробленный черный кирпич пергамента, уже даже не прямоугольный.

— Похоже на книгу в мягкой обложке, которую тысячу лет вымачивали в унитазе, — говорит Шариф.

— А потом еще на тысячу лет оставили у шоссе, — добавляет Зено.

За последний год, продолжает статья, группе ученых удалось с помощью мультиспектрального сканирования получить изображения части оригинального текста. Поначалу ожидания были самыми радужными. Что, если манускрипт содержит утраченную драму Эсхила, научный трактат Архимеда или раннее Евангелие? Что, если это приписываемая Гомеру комическая поэма «Маргит», дошедшая до нас лишь в единичных цитатах?

Однако сегодня исследователи объявили, что восстановленные фрагменты текста позволяют заключить, что это прозаическая повесть первого века Νεφελοκοκκυγία, написанная малоизвестным писателем Антонием Диогеном.

Νεφέλη — облако, κόκκυξ — кукушка. Зено знает это название. Он спешит к столу, сдвигает груды бумаги, выкапывает свой экземпляр Рексова «Компендиума». Страница 29. Глава 51.

Утраченное прозаическое сочинение древнегреческого писателя Антония Диогена «Заоблачный Кукушгород» написано, вероятно, в конце первого века нашей эры. Из византийского пересказа девятого века мы знаем, что книга открывается коротким прологом, в котором Диоген обращается к больной племяннице и заявляет, что не выдумал нижеизложенную комическую историю, а обнаружил ее в гробнице в древнем городе Тире, написанную на двадцати четырех кипарисовых табличках. Частью сказка, частью абсурдная нелепица, частью научная фантастика, частью утопическая сатира, эта история, судя по пересказу Фотия, могла быть одной из самых увлекательных античных новелл.

У Зено перехватывает дыхание. Он видит Афину, бегущую по снегу, видит Рекса, угловатого, ссутуленного от недоедания, когда тот углем пишет стихи на доске. θεοὶ — это боги, ἐπεκλώσαντο — это спряли, ὄλεθρον — это гибель.

«Или, еще лучше, — сказал Рекс в кафе, — древнюю комедию, какое-нибудь нелепое авантюрное путешествие на край света и обратно».

Марианна стоит в двери своего кабинета, держа двумя руками кружку с мультяшными котиками.

Шариф спрашивает:

— С ним все в порядке?

— Думаю, — говорит Марианна, — он счастлив.

Зено просит Шарифа распечатать все статьи о манускрипте, какие тот сумеет найти. Чернила позволили определить, что кодекс переписан в Константинополе в десятом веке. Ватиканская библиотека пообещала оцифровать и выложить в открытый доступ все листы, на которых хоть что-нибудь можно разобрать. Штутгартский профессор считает, что Диоген был античным Борхесом, увлеченным вопросами истины и интертекстуальности, и сканы явят новый шедевр, предтечу «Дон Кихота» и «Гулливера». Исследовательница из Японии возражает, что текст, скорее всего, будет малозначительным, поскольку все дошедшие до нас древнегреческие романы, если их вообще можно назвать романами, не достигают уровня античной драмы и поэзии. Не следует думать, что, если текст древний, он непременно хорош, пишет она.

Первый скан, озаглавленный «Лист А», загружают в первый понедельник июня. Шариф распечатывает его на недавно пожертвованном библиотеке илионском принтере, увеличив до размера А4, и относит Зено на его стол в отделе научно-популярной литературы.

— Вы правда думаете это разобрать?

Лист грязный, источенный червями, испорченный плесенью, как будто грибки, вода и время сообща решили создать блэкаут-поэму[27]. Однако в глазах Зено это волшебство, греческие буквы как будто светятся в глубине страницы, белые на черном, — не столько написанное, сколько его призрак. Он вспоминает, как, получив от Рекса письмо, не сразу сумел поверить, что Рекс жив. Иногда то, что мы считаем