Наследник - Марк Арен

от друзей мужа, что вертолет был сбит пулеметной очередью. Впрочем, какая разница? Несколько недель она жила надеждой. Она знала, что муж жив. Она не верила никому. И только после процедуры опознания, увидев среди обугленной плоти скрюченную руку с золотым кольцом, она поняла, что осталась одна. Надежда обманула ее. Вера бросила. Любовь умерла… Все, что осталось, – боль и отчаяние. Боль и одиночество. Боль и тоска…

Она вздохнула. Ну и что? Но ведь он не погиб?

Катя вдруг поняла, что опирается на могильный крест. Она перекрестилась и пошла по тропинке прочь от кладбища. Даша, догнав ее, спросила:

– Ты в порядке? Постой, не беги.

– Идем скорее, – не оборачиваясь, бросила Катя. – Сейчас стемнеет, а по горам в темноте не ходят. Когда это случилось?

– Что? А… Сегодня что, десятое? Три дня назад.

– И ты сразу прилетела? Сообщить мне радость?

– Дура! – Даша шагала рядом, заглядывая в лицо. – Ты за кого меня принимаешь?! Он так тебя любит! Он приезжал ко мне, рассказывал про тебя, на него больно было смотреть, так он тебя любит. А ты его отогнала прочь! Какая же ты дура! Стой же, не беги!

Катя остановилась и, чувствуя, что силы оставляют ее, обнялась с Дашей.

– Главное, что он жив, – прошептала она. – Я знаю, он жив.

– А я что, разве говорю, что он умер, дурочка! – Даша гладила ее по волосам, выбившимся из-под платка. – А ты сразу в слезы ударилась.

– Какие слезы? Разве я плачу? – удивилась Катя, ощупывая мокрое лицо. – Нет, Даша, ты не думай, ты прости меня, что я так сказала, сорвалось с языка. Я раньше такая злая была, столько раз и тебя, и маму обижала, как вы только меня терпели. И сейчас вот – вырвалось. Как папа?

– Папа? – Даша помолчала. – Папа, он сейчас с визитом в Малайзии. На краю света.

– Край света? Край света здесь, – вздохнув, сказала Катя.

Солнце опустилось за пылающую линию горизонта, и от скал сразу повеяло холодом. Сестры зябко поежились и заспешили вниз по крутой тропинке, а в темнеющем небе над островом зажглись первые звезды.

Глава 19

Генерал Деев квасил третьи сутки. Встреча с Леной выбила его из колеи. Ощущение было такое, будто кто-то, поймав его на встречном движении, засадил ногою под дых. Выходит, зря он тянул армейскую лямку и кочевал по гарнизонам, понапрасну влез в эту политику и очутился в двух шагах от Кремля. Все коту под хвост! Та, ради которой он это делал, не знала о его успехах. Все это было зря. Жизнь прожита зря. Цель, которую он когда-то себе поставил, оказалась ложной. Он чувствовал себя несущейся в гору машиной, у которой вдруг вышел из строя мотор.

Генерал никогда не был запойным алкоголиком. Он знал свою меру. Обычно первый день уходил на смакование любимых напитков. Иногда это был день виски, чаще всего – коньяка, генерал питал к нему особую слабость. Ну а в этот раз получился день водки. И это было не очень удачно, потому что водку полагалось пить на второй день, отлеживаясь в бане после давешних пиршеств. Два водочных дня были нарушением режима, и он чувствовал, что впереди третий, четвертый… Но сейчас ему было все равно. В баню генерал зазывал кого-нибудь из бывших полковых друзей. Одного, двоих, не больше. Но в последнее время те стали появляться все реже. А в этот раз вообще не отозвался никто. Застрять в бане на сутки без хорошей компании… А водки-то припасено на всех. Это значит опять нарушение режима, новый удар по печени, нагрузка на сосуды. А, плевать! Третий же день генерал посвящал восстановлению здоровья. Бассейн, верховая езда и пиво. Чешское, которое он возлюбил в дефицитное советское время. Ничто чешское ему так не нравилось, как пиво, при том что чехов он не любил. Ни в каком виде: ни в виде хоккея, ни в виде Карела Готта, ни даже в виде чешек, от которых был без ума весь оставшийся мир. В прежние времена третий день он проводил подальше от дома, в горах или в лесном заповеднике на дальнем кордоне. Или забирался в какую-нибудь захудалую дивизию, занимал стрельбище и стрелял из всех видов оружия, бывало, и на танке гонял. Эх, хорошо бы сейчас снова оказаться где-нибудь на Ангаре. А впрочем, что это изменит?

Генерал потянулся за стаканом и обнаружил, что он пуст. Деев недоуменно поглядел на прапорщика:

– Ты что, совсем наглость потерял? Спишь на ходу?

– Никак нет. Только вы же сами только что приказали больше не открывать ни одной бутылки.

– Я так сказал? – Деев поморщился. – Мало ли что я сказал. Ты должен сам понимать. Ты читай между строк. Лови глобальную задачу. Ну, не открывай, раз велено. А вот пойди и найди открытую. Наверняка же есть парочка открытых?

– Так точно, есть. Я даже видел, у бассейна. Разрешите приступить к поискам?

– Даю тридцать секунд. Время пошло.

Пиво почему-то не помогало сбросить стресс. Раньше помогало, а сейчас перестало действовать. Только голова становилась все тяжелее. И настроение тоже.

А завтра он должен был быть в форме. Завтра круглый стол губернаторов. Будут воду в ступе толочь. А, плевать, уже без него.

Между сверкающими снежными вершинами показалась черная точка вертолета. «Летят», – с неприязнью подумал генерал и залпом допил пиво. Остановившись перед зеркальным витражом веранды, он критически оглядел свое отражение в разноцветных ромбах и треугольниках. Спущенные тренировочные штаны с пузырями на коленях, старая, вылинявшая тельняшка с закатанными рукавами. Наколка на предплечье. Щетина на скулах. Ни дать ни взять отставной прапор. Подумав, что надо бы переодеться, он прошел в гостиную и открыл шкаф. Хотел надеть любимый китайский халат. Но передумал. Захлопнул шкаф и прошел в коридор, где была свалена в этот раз оставшаяся без употребления охотничья амуниция. Вытащил из кучи разнообразного камуфляжа свою любимую куртку-афганку. Натянул, одернул, посмотрелся в зеркало. «Для полного понта не хватает только голубого берета, – подумал генерал. – И орденских колодок». Но услышав, как вертолет опускается на площадку за бассейном, поспешил на веранду.

Когда гости поднялись к нему, генерал стоял у бильярдного стола и гонял три шара. Он держал сигарету в зубах, и зеленое сукно было кое-где усыпано пеплом. Глянув в зеркало, Деев заметил, что оба – и Александров, и Алексеев, – застав его в таком виде, одинаково брезгливо поморщились. «Да, я такой!» – оборачиваясь к ним, злорадно подумал Деев.

– Партейку раскатаем? – предложил он, не здороваясь.

– С