Наследник - Марк Арен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– К тебе не пробиться, – говорила Даша, обмахиваясь соломенной шляпкой. – Такой допрос учинили. Кто я, да зачем, да когда уеду. У кого тут можно будет переночевать? Подскажешь?
– В доме переночуешь. Все комнаты сейчас свободны.
– В чьем доме?
Катя непонимающе глянула на сестру.
– Вот в этом. В доме Андрея и Михаила. Они тут жили. Это их сад. Видишь молодые деревья вдоль забора? Они сажали. Андрея даже хотели похоронить здесь, в саду. По обычаю горцев. Но старики решили иначе.
Даша полезла в сумочку за сигаретами, но спохватилась:
– Я же бросила. Уже сто раз бросала. Как узнала об Андрее, снова начала. Теперь вот курю эти, «Сигарон», у них полый фильтр, и вся гадость оседает на стенках. Но снова пытаюсь бросить. Ну, можно, последнюю?
Катя пожала плечами:
– Кури. Здесь все курят. Мужчины, женщины, старухи даже с трубочками сидят и дымят, как морские волки.
Даша чиркнула зажигалкой, выпустила струйку дыма и разогнала ее ладонью.
Кате был приятен запах табака. Ей все было приятно в саду: и влажный дух разрытой земли, и мелькание света и теней на траве, и усталость, ноющая в спине, и пот на лбу, и горящие после лопаты ладони. Ей было хорошо здесь. И хотелось, чтобы сестра тоже почувствовала, как здесь хорошо. Но лицо Даши было печальным.
– Наверно, мне надо сходить туда, – сказала сестра. – На кладбище. Ты меня проводишь? Или тебе нельзя отлучаться?
– Сходим чуть позже, – сказала Катя, глянув на тень от забора. – Еще рано. Слишком жарко. Возьмем с собой воду, польем там цветы.
– Давай я тебе помогу, что ли. Есть вторая лопата?
– Не надо. Замараешься, вспотеешь. Я-то уже привычная.
– Ой, как ты изменилась, – улыбнулась Даша. – И говоришь не так, как раньше. Откуда в тебе это: «привычная», «замараешься».
Она легко поднялась с травы и взялась за грабли.
– Что ж я, барыня какая? Сестре не помогу?
Они работали в саду вдвоем до тех пор, пока солнце не склонилось к морю. Перекусили персиками, срывая их с ветки и вытирая нежный пушок. Набрали два кувшина воды и отправились в горы, к старинному кладбищу.
Могилу Андрея было видно издалека. Вокруг мраморной плиты и креста зеленел квадрат травы, и в каменных вазах по углам пестрели мелкие цветы. Все остальные могилы были старыми, едва возвышаясь над сухой каменистой землей.
Поливая цветы, Даша неожиданно расплакалась.
– Извини, – сказала она, кулаком вытирая глаза. – Сама не знаю, что на меня нашло. Знаешь, а тогда, во время форума, у нас с ним роман приключился. Настоящий, с тайными встречами, свиданиями. Я приезжала чуть не каждый вечер в Петергоф, и Андрюша по ночам пробирался ко мне из Стрельны. «В самоволку», он так говорил. И никто ничего не знал. Он такой секретчик…
– Я и не догадывалась, – сказала Катя.
– Главное, чтобы Михаил не догадывался. Он моралист. Андрюша очень боялся, что он узнает. Ты не говори ему, ладно?
– Как я могу ему что-то сказать? У нас все кончено, – пожала плечами Катя. – Я ничего не знаю о нем с тех пор, как он уехал.
– Ты серьезно? Поссорились?
– Нет. Просто он уехал, а я осталась. Писем мы тут, сама понимаешь, не пишем и не получаем. Телефонов нет.
– А телевизор хоть смотрите?
– Некоторые сестры смотрят. Я – нет.
Даша смотрела на нее как-то странно. Недоверчиво, даже немного испуганно.
– Постой, Катька. Погоди. Ты ничего не знаешь?
– Что я должна знать?
– Да нет, ничего. Я просто так ляпнула. Ну что, пошли обратно?
Катя поняла, что Даша что-то скрывает. И поняла, что и в самом деле серьезно изменилась. Раньше она непременно пристала бы с расспросами. А сейчас смогла усмирить любопытство. И промолчала.
Они еще немного постояли у могилы. Даша, будто желая запомнить, обвела взглядом море и горы, посмотрела на золотые облака, понемногу затягивающие солнечный диск.
– Почему для погостов выбирают красивые места? Невольно позавидуешь покойникам. Словно они способны наслаждаться таким видом, простором, такой тишиной. А живые толкутся и задыхаются в тесных грязных городах, мучают других и мучаются сами…
– А здесь все места красивые.
– Слушай, Кать, я думаю, ты все-таки должна быть в курсе.
– В курсе чего?
– Неужели никакой весточки от Михаила не было?
– А как он мог прислать весточку? Бутылку в море бросить?
– Ну, я не знаю, через верных людей или еще как.
– Нет. Дашка, ты думаешь, что если я сказала «нет», то после уговоров могу сказать «да»? Нет. Нет и нет. Пойми. Я не живу в вашем мире. Я живу в другом. Это же просто понять. Ты пришла, я тебе рада. Но ты уйдешь, а я останусь, и весь твой мир снова исчезнет для меня. А я – для вас.
Она побоялась, что Даша обидится, и замолчала. Ей не хотелось прогонять сестру, но и желания провести с ней день у Кати не было.
– Ты стала черствая, – заметила Даша. – Губы поджимаешь. И платок этот, как у старушки. Я просто хотела сказать, что тебе это может быть интересно. Михаил ведь свататься едет. А ты и не знаешь.
– Что? Что ты сказала?
– Ну да. По телевизору показывали, CNN, в светских новостях. Какая-то принцесса… Германия… И мельком фото Михаила, мол, так вот и так. Известный ученый, претендент на премию Бальцана…
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она оперлась о что-то рукой. Горло сжала судорога. Она задыхалась и ничего не видела.
Это длилось секунду, не больше. Но за этот миг она успела вернуться на пять лет назад, в тот холодный ноябрьский день, когда все телеканалы кричали о пропавшем на Кавказе вертолете. В том вертолете был ее муж. Самый близкий на свете человек, самый любимый. Отважный офицер, вертолетчик-ас, знающий все ущелья, все долины, все площадки, где можно было посадить винтокрылую машину. Сванетия с октября до мая укрыта шубой туч и туманов, летная погода там бывает пару часов в месяц. Но ооновской комиссии непременно надо было убедиться, что в Кодорском ущелье уже нет никаких боевиков, что там восторжествовала демократия и соблюдаются права человека. Вертолет нашли спустя несколько недель, уже в декабре. Причиной катастрофы назвали погодные условия. Но Катя знала
