Алая Завеса. Первый лик смерти - Роман Александрович Покровский

Сразу около десятка больших взрослых самцов вервольфов стояли сзади, пристально смотря на происходящее и еле слышно порыкивая.

– Теодор, – сухо сказал тот, что был посередине, и, судя по всему, всех возглавлял. – Ты предал нас.

Теодор медленно нагнул свою шею и против своей воли начал превращаться обратно в волка. Из-за того, что увеличивался в размерах, больничная одежда начала расходиться по швам, а после и вовсе оказалась порвана на мелкие части и раскидана по земле.

Пора было бить панику, но Юлиан оцепенел и не знал, что делать. Пенелопа резко ухватило крепко его за руку, что тоже немного напугало, так как поначалу Юлиану показалось, что это волк хочет ему откусить эту самую руку.

– Чужаков мы тут не терпим! – воскликнул вервольф. – Было же перемирие, вы должны были его уважать! Вы нарушили наш договор, и за это мы исполним свой долг!

Они дружно раскрыли свои пасти, раздался один большой зловещий рык и все вервольфы разом приготовились атаковать.

Их рык разбудил и вожака их стаи, который до этого вполне себе мирно нежился на своём любимом месте под дубом.

Глесон хотел этого меньше всего, но ничего уже было не избежать.

Время словно зависло, но Юлиан всё ещё держался в оцепенении и не знал, что делать. Они были окружены и спасения не было. Тот, самый большой, в силе явно не уступал всем десятерым, а значит, прохода для бегства не было.

Когда пасти зверей уже приблизились к Юлиану и Пенелопе, вервольфы неожиданно остановились.

Юлиан посмотрел налево и увидел человека, который как раз в это время опускал руку. Это был жест, призывающий отменить атаку. И человека этого Юлиан знал – это Агнус Иллиций.

– Куда же так быстро? – сказал он своим подчинённым. – Порвать их всегда успеем, а вот посмотреть на лица… Как вы узнали, что я здесь?

Выглядел Иллиций не так, как в момент последней встречи. Теперь он вполне себе прилично был умыт и расчёсан, а кожаный плащ явно был новым и ещё не грязным. Иллиций стал похож на человека, а оттого почему-то выглядел ещё более жутко.

– Это он? – спросила Пенелопа, не отпуская руки и приближаясь всё ближе и ближе.

– Да, – во всеуслышание заявил Юлиан и закрыл её спиной.

Наивно полагаю, что сможет чем-то помочь ей, если вдруг придётся.

– Я многое знаю! – сказал Юлиан. – Потому что я борюсь за правду.

– Как гордо, – ухмыльнулся Иллиций. – Сам Юлиан Мерлин наградил меня великой честью и пришёл ко мне. Похвально и очень интересно. Намереваешься отомстить за своего отца?

– Отца? О чём он? – спросил Глесон.

– С каких пор это держится в тайне? – удивился Иллиций. – Не думал, что кто-то скрывал, что у великого Уильяма Монроука есть сын. Не такой великий, как он, но разве это не честь?

– Ты убил его, – сквозь зубы процедил Юлиан.

– Убил, – гордо, но в то же время с долей выражения сожалений согласился преступник. – Скажем так, это не составило особого труда. Знал бы я тогда, в ранг кого вы возвели Монроука, растянул бы удовольствие.

– Ты предал Алую Завесу, – в дополнение сказал Юлиан.

– Она была безнадёжна, – ответил Иллиций. – Столь же жалкая, как и их легендарный боец. Их идеи не имели под собой никаких обоснований того, что они пойдут на благо. Монроук не понимал этого. Он слепо верил в то, что никогда не могло бы случиться. Будь он хоть каплю умнее, он бы понял, как легко закончить войну.

– Всего лишь убив Молтембера, – сказал Юлиан.

– И тем самым ничего не изменить. Мир остался всё таким же – лживым и погрязшим в грязи. За это боролась Алая завеса? Это вы получили? Молтембер бы тем, кто привёл бы Сообщество в порядок.

– Вы это называете благом? – удивился Глесон.

– Глупо называть благом то, что вы имеете сейчас. Ваш мир уже на грани того, чтобы рухнуть. Это вот-вот случится. Вы сами не заметили, как загнали самих же себя в ловушку. Я знаю, что в глубине души вы думаете о положении дел. Вы никому не верите, иначе не пришли бы сюда одни. Вы давно уже усомнились в существующих порядках, но настолько слабоумны, что ещё за что-то боретесь. За что вы боретесь?

– Я всегда боролся за справедливость, и буду бороться за неё дальше! – гордо заявил Глесон.

– А я не хочу, чтобы война возобновилась, – сказал Юлиан. – Я знаю, что ты хочешь вызволить Молтембера из неволи и потому вернулся в Свайзлаутерн.

– Интересно. Очень интересно, – поджал губы Иллиций. – Но как ты пришёл к такому умозаключению?

Терять Юлиану было нечего, потому что предпосылок к тому, что все они вернутся обратно, не было никаких.

– Потому что я знаю способ. И именно сейчас ты и твои помощники пытаетесь его применить. И уже близки к концу.

– И каков этот способ?

– Я думаю, что ты итак знаешь. Не играй с нами в игры – сделай то, что хочешь – убей нас!

– Нет. Я хочу выслушать.

– Молтембер в Эрхаре, – сказал Юлиан, посмотрев на изрядно удивившегося Глесона. – Томится в ожидании того, что кто-то разрушит договор и вернёт его. Остался ведь только один человек из тех, кто поставил печать. Так ли?

– Не буду лгать. Все, кто тогда заключил договор с Эрхарой, мертвы. Вот ведь занятное совпадение. Могу перечислить их имена, но думаю, что ты и так уже выучил их наизусть. Ты и впрямь заметил взаимосвязь между погибшими. И ты во всём прав, хоть и с небольшой оговорочкой. Не будь у графа Акрура якоря на земле в виде осколка души, все попытки расторгнуть договор были бы напрасными. И теперь, когда все карты брошены на стол, что же ты хочешь услышать от меня?

– Я просто хочу знать – зачем? Зачем всё это? Зачем возвращать Молтембера?

– Ради избавления. Ради блага. Того, чего у вас нет и не будет, пока правит нынешняя власть.

Пенелопа ничего не понимала. Похоже, что она и вовсе не знала, что такое Эрхара и где она находится. А вот Глесон всё понимал и с ужасом слушал весь разговор, так и не решаясь в него влезть.

– Тогда зачем вы убиваете людей? – спросил Юлиан. – Ради забавы?

– Не ради забавы. Ты считаешь нашу сторону за сущих зверей, но это далеко не так. Звери – это Департамент, полиция, Алая Завеса, но не мы. Ты можешь пойти со мной и всё узнать. Мы не убиваем лишь ради убийства. Мы стремимся к миру, и подавление несогласных – это лишь вынужденная