На закат от Мангазеи - Сергей Че

- Расследование, воевода. Есть намеки, что Варза со своим караваном пропал на той стороне Мангазейского моря, в пустошах, которые местные дикари Краем Мира называют.

Троекуров перекрестился.

- Слышал про те места. Надеюсь, дьяк, ты понимаешь, что делаешь.

- Мы с тобой, воевода, вместе боярское послание читали. Не найду Варзу, оба отвечать будем. Так что, нет у меня выбора. И времени на снаряжение нет, скоро через море будет совсем не перебраться. Сейчас плыть надо.

Троекуров думал, мрачно сдвинув брови, перебирал в уме варианты в поисках подвоха.

- Чтобы лодью забрать, надо бы воров сперва извести, – сказал он.

- Изведем, - ответил Кокарев. – Ты, главное, прекращай ядра изводить. И скажи своим, чтобы пушку на этот холм затащили.

- Это еще зачем?

- Там увидишь.

Глава 26

Шубин развел костерок на холме, под защитой песчаного выступа. Хадри таскал белесый хворост, а Иринья сидела на коленках, протягивая к зыбкому огню посиневшие ладони. К воровской лодье воевода с Макариным отправились вдвоем.

Вблизи стало видно, что ядра Троекуровской пушки не смогли нанести корпусу серьезного ущерба. Почерневшие дубовые доски в паре мест были вдавлены, сквозь щели торчали клочья конопаченного лыка, да поверх борта рядом с уключинами шла трещина с разбитой в щепки верхней планкой.

Кокарев не скрываясь быстрым шагом подошел к лодье со стороны поднятых сходней.

- Эй, разбойнички! Кто главный? Говорить надобно.

Наверху не отвечали. Сквозь тонкий свист холодного ветра было слышно, как разбои перешептываются и переругиваются. Потом в щели меж двух планок мелькнула чья-то бледная рожа.

- Мы вольные люди. У нас главных нет. У нас даже господь бог не главный. А ты что за петух расфуфыренный?

- Воевода Мангазейского города. Кокарев мое прозвание. Григорий Иваныч. Вопрос к вам имею. А вопрос такой. Вы, разбойнички, жить хотите?

- Отчего бы и не хотеть, - осторожно ответила рожа. – На тот свет пока не собираемся.

- Скоро соберетесь.

Наверху весело заперхали.

- Не, воевода. Ты можешь хоть до вечера ядрами барабанить. Борта крепкие. Стрельцы у тебя пугливые, на ножи не пойдут. А там вскоре прилив начнется и скажем мы тебе до свидания.

- Стрельцы может и пугливые. Но ты еще пугливее. Иначе бы выглянул наружу да увидел куда пушку тащат.

Бледная рожа вновь мелькнула наверху, прижалась к отверстию уключины. Стрельцы уже довели тяжеловозов с пушечными нартами на вершину холма и теперь их разворачивали.

- По бортам мы барабанить теперь не будем, - продолжил Кокарев. – Сверху твоя разбойная ватага как на ладони. И всю палубу расколошматим, и всех изведем, если кто в подполе прячется. Это тебе не по бортам стрелять. Доходчиво объясняю? Или примера подождешь?

Наверху встревоженно забормотали. Потом бледная рожа высунула в отверстие пегую бороду.

- Ватага говорит примера подождем.

Кокарев сплюнул, посмотрел на Макарина, шепнул: «Молись, дьяк, чтобы у Троекурова пушкари оказались не хуже моих». И поднял руку.

Прошли долгие-долгие мгновения, прежде чем с холма гулко бахнуло. Ядро прошелестело над головами, с треском обрушилось на палубу, ломая доски. Кто-то отчаянно завопил. Сверху посыпались щепки, обрывки пакли, мелкий мусор.

Когда сизый дым развеялся, в отверстии снова показалась бледная рожа и сумрачно поинтересовалась:

- Чего хочешь, воевода?

Кокарев смахнул с плеч опилки.

- Вот так бы сразу. И примера бы не понадобилось. Хочу я немногого. Мне нужна твоя лодья, разбой. И команда. Не вся конечно. Пятерых, думаю, будет достаточно, чтобы с лодейным ходом справиться. Доставишь нас, куда скажем. А там можете идти на все четыре стороны, только на глаза мне больше не попадайтесь.

- Пятерых? А остальных что? Стрельцам в лапы? Не жди, воевода. Надымские своих не бросают. Можешь продолжать показывать примеры. Посмотрим, надолго ли у тебя ядер хватит.

Кокарев пожал плечами.

- Не обязательно стрельцам. Запрем вас в подполе. Оружие сдадите. И будете сидеть тихо до тех пор, пока не выпустим. Если что пойдет не так – пеняйте на себя. Сколько вас на лодье? Только те, что на палубе? Или еще кто прячется?

- Еще трое, - подумав, ответил разбой. – В казенке лежат. Ранетые. И одному сейчас твой пример ногу оторвал. Но он совсем не жилец.

- Вот и отлично. Сходни спускайте, мы поднимаемся.

Спрыгнув на палубу, Макарин осмотрелся.

Разбои жались по бортам, заросшие, грязные. Сборная разноплеменная ватага была ослаблена и плохо вооружена, но вполне годилась для последнего боя. Троекуров положил бы немало стрельцов, если бы решился брать лодью рукопашной. Бледные, смуглые, скуластые, плоские, носатые и почти безносые рожи разглядывали государевых людей исподлобья, опасливо и угрюмо. Здесь были большерукие поморские мужики, вятский с клочковатой бородой, два явных татарина, самоед в меховой малице с русским топором, остяк с саблей и еще какие-то непонятные узкоглазые и круглолицые, которых Макарин до того ни разу не видел.

- Да у вас, я гляжу, тут полное международное согласие, - сказал Кокарев. – Каждой твари по паре, что на твоем ноевом ковчеге.

- Мы, надымские, всех сирых и убогих принимаем, происхождения не спрашиваем, - ответил стоящий перед ними разбоев переговорщик с пегой бородой, кряжистый мужичок в снятом с чужого плеча служивом кафтане. – А ты, стало быть, тот самый воевода, который нашу беззащитную крепостицу с ходу взял?

- Стало быть, да, - ответил Кокарев. – Прости, разрешения не спросил, вы в тот момент куда-то подевались. На грабеж, наверное, ходили.

- Для вас грабеж, для нас хлеб насущный. Жить каждому хочется.

- Ну да, ну да, - задумчиво протянул воевода, вышагивая по накренившейся палубе и цепко рассматривая обстановку. Разбои сильнее прижимались к доскам, когда он проходил мимо. – И много награбили?

- Ни одного, - покачал головой мужичок. – Пустыми идем.