Оникромос - Павел Матушек

потому что стояла на четвереньках в низком туннеле. К счастью, туннель не был длинным, и, чтобы выйти из него, достаточно было лишь немного продвинуться вперед. Снаружи монотонно шел мелкий дождь. Мощные грозовые тучи полностью закрывали небо над скалистой долиной, залитой серым, пасмурным светом. Далеко внизу стальным блеском переливалось большое озеро, а наверху, между рваными облаками и быстро перемещающимися слоями густого тумана, то и дело проглядывали вертикальные склоны высоких гор. Однако поверхность, на которой оказалась сущность, была лишь слегка наклонена и, как и всё в этой части долины, плавно спускалась к озеру.

Вокруг, на волнистой и каменистой земле, почти полностью лишенной растительности, возвышались низкие конические ступы, построенные из точно подогнанных валунов. В поле зрения находились три таких сооружения. Они выглядели почти одинаковыми. Каждая ступа была увенчана большим каменным шаром, а внизу, у самого подножья, темнели выходы из низких туннелей, вероятно, таких же, как тот, из которого только что вышла сущность. Тишина долины, нарушаемая шумом моросящего дождя, едва уловимым, схожим с шорохом насекомых, таила в себе что-то тревожное. Без промедленья сущность двинулась вниз по пологому склону, чтобы как можно скорее заглушить безмолвие знакомым хрустом собственных шагов. На ней была одежда и обувь, но сущность не удивлялась этому. Она считала, что предоставленная ей защита – это выражение благосклонности этого мира, его чуткое благословение.

Она остановилась, охваченная внезапным страхом. Перед ней замаячил большой угловатый силуэт, погруженный в облако густого тумана. Сущность колебалась какое-то время, но силуэт вообще не двигался, поэтому она осмелилась подойти ближе. Это было простое кубическое здание, которое, как и ступы, было сложено из тщательно подогнанных камней. Плоская шиферная крыша блестела под дождем, как рыбья чешуя. Нигде не было видно ни окон, ни дверей. Сущность медленно обошла здание и обнаружила с обратной стороны большие деревянные ворота. От них в сторону озера уходила извилистая разбитая тропинка. Сущность чувствовала: ей следует проверить, что скрывается за воротами, но едва она двинулась в их сторону, как бесформенная груда плоских камней, лежащих возле ворот, приподнялась и с оглушительным свистом превратилась в рычащий каменный клинок, повисший в воздухе. Испуганная сущность замерла на полушаге и съежилась.

– Оставь! – раздался знакомый голос. – Он может войти.

Клинок мгновенно рассыпался. Плоские камни с грохотом упали на землю. В открытых воротах стоял большой металлический куб на четырех цилиндрических ножках.

– Наконец-то! – прожужжал он. – Мы еще никогда так долго не ждали. Давай, Друсс.

Друсс – это слово что-то значит, что-то важное. Сущность была в этом уверена, хотя и не могла определить источник своей уверенности. Но эта металлическая тварь, говорящая странно знакомым голосом, по всей вероятности, знала больше. Сущность приблизилась к воротам. Куб отступил в темноту здания, пропуская ее внутрь. Переступив порог, сущность долго ничего не видела. Ей пришлось привыкать к смолистому полумраку, сгустившемуся вокруг нее, как густой дым. Только спустя некоторое время она начала замечать невнятные детали: увядшие цветы, разбросанные на глиняном полу и склеенные воском, оставшимся от догоревших свечей, горки фосфоресцирующего пепла, а также множество маленьких шариков. Их было действительно много – серебряных, медных, стеклянных, золотых, каменных, деревянных, хрустальных, – но сущность догадывалась, что дальше, в мрачной глубине здания, их еще больше.

– Ты чего-то ждешь? – спросил металлический куб из темноты.

Сущность нервно огляделась.

– Нет, я просто так… – ответила она, впрочем, не до конца понимая, что хочет этим сказать.

– Ну иди же сюда!

Она осторожно двинулась вперед. Она старалась не наступать на шарики, но это было трудно. Предчувствие ее не обмануло – с каждым шагом их становилось все больше. Сущность оступалась, теряла равновесие, но упрямо двигалась вперед. Ее притягивал слабый, мерцающий свет, терявшийся во мраке. Она не до конца была уверена, существует ли свет на самом деле, или же это просто иллюзия, вспыхнувшая в ее сознании, однако голос металлического куба доносился с той же стороны, поэтому сущность решила, что там что-то есть. Наконец, пробираясь по колено в пересыпающихся шариках, она добралась до широкого основания массивного пьедестала. На его вершине, прямо под балочным потолком, возвышался большой хрустальный шар. Прекрасный, восхитительный, абсолютно уникальный. Сущность была уверена, что никогда прежде не видела ничего более великолепного. Молочное полупрозрачное нутро шара освещала золотая искра, переливаясь при этом удивительно медленным, гипнотическим движением то вниз, то вверх. Глядя на это непрекращающееся перемещение блуждающего сияния, сущность чувствовала, как к ней возвращаются ее воспоминания и тяжесть осознания самой себя. Раздробленные осколки того, чем она когда-то была, все еще кружили, сбившись в одну дикую, неуправляемую волну, но с каждым мгновением они уплотнялись и теряли силу.

Что это?

Сущность смотрела на хрустальный шар, испытывая неописуемый восторг.

Что это?

– Насмотрелся?

Чей-то голос вырвал ее из состояния блаженства. Этот голос был ей знаком. Сущность неохотно оторвала взгляд от шара. Металлический куб стоял совсем рядом, слева от пьедестала, в лучах золотого сияния. Но сущность желала только одного – чтобы куб оставил ее в покое и позволил дальше упиваться искрой, заключенной в кристалл.

– Нет! – воскликнула она. – Оставь меня в покое!

– Всегда одно и то же…

Сущность по-прежнему испытывала трудности с концентрацией внимания, но в потоке внезапных и изощренных мыслей уже начала структурироваться память, разрозненные звенья которой соединялись между собой и медленно достраивали смысл сложившейся для сущности ситуации – того положения, в котором она оказалась.

Нет.

Он собрался воедино.

– Это я… Я Друсс… Я открыл проход…

– Не в первый раз.

Он уже вспомнил его, это Никлумб, а раз он здесь, значит, должен быть и другой – Дебе. И тот оказался рядом. Конечно. Разумеется. Рифленый шланг неподвижно лежал, свернувшись, с правой стороны пьедестала, словно неживой. А вот этот чудесный, ослепительный предмет, этот шар из цельного шелковисто-гладкого хрусталя, установленный на пьедестале, мог быть только Райромом. Воспоминания о недавних событиях, расчеты, факты и рассуждения интенсивно сортировались в сознании Друсса и медленно, но неумолимо складывались в неприятную для него правду – здесь что-то не сходится. Ни Никлумб, ни тем более неподвижный Дебе не были похожи на существ, нашедших то, что давно искали, да и Райром не напоминал потерянного фруха, заточенного в этом месте. Ничего подобного. Скорее, он был чем-то вроде божественного воплощения, которому поклоняются здешние обитатели. И, следовательно…

«Начинает возрождаться понимание».

Голос Райрома звучал как хрустальные колокольчики, качающиеся под теплым, ласковым бризом. Друсс мог слушать его часами, хотя и ощущал в нем скрытую угрозу.

– Я позволил себя обвести, да? – спросил он, приобретая полную уверенность в том, что