Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

представителей короля на местах контролировать отбор своих подчиненных говорит Регламент о численности конных и пеших сержантов Шатле от 8 июня 1369 г.: король давал прево Парижа право проверить все письма о назначениях на эту службу, сверяя с регистрами Канцелярии, и сделать затем королю доклад[1105].

Монетное ведомство уже в 1338 г. получило широкие права «исправлять, наказывать и искоренять» (adressiez et redressiez), ставя других персон на место тех, кого найдет «не выгодными и не подходящими» (non profitables et convenables). Эти широкие права подтвердили указы от 6 июля 1374 г. (об отправке генералов-реформаторов в Монетные палаты Бокера, Макона и Сен-Пьер-ле-Мустье), от 9 августа того же 1374 г. (о реформаторах в бальяжах Турнэ и Аррасе) и 10 августа 1374 г., учреждавшего службу визитатора всех монет королевства для Ремона Жильбера. Такие же права получил по указу от 10 мая 1376 г. Пьер Домино, назначенный генералом-визитатором монеты в Дофинэ. Все эти указы давали право смещать нерадивых служителей монетного ведомства и назначать на их место по своему усмотрению (comme bon vous semblera). Такое право было окончательно закреплено за Монетной палатой указом от 13 января 1375 г.[1106] Именно она осуществляла проверку «на состоятельность» всех назначенных в эту сферу чиновников, о чем свидетельствует Моршен[1107]. О наличии и в дальнейшем такой проверки указывает письмо Людовика XI от 10 февраля 1469 г. в Палату счетов с требованием утвердить назначение ординарного клерка счетов Жана Боштеля проверяющим финансы Лангедока. Король подкрепляет это назначение не только «настоятельной просьбой людей трех сословий области», но и согласием «людей наших финансов»[1108].

Столь же широкие права получило практически с самого начала налоговое ведомство. Указ от 28 февраля 1389 г. давал шести «генералам финансов по делам войны» полную власть «ставить, назначать и устанавливать, когда потребуется, всех элю, сборщиков, секретарей, контролеров, комиссаров по делам налогов на войну»[1109]. Налоговый суд также получил право назначать и смещать всех элю, сборщиков, контролеров, комиссаров, сержантов и других[1110]. Сам налоговый суд находился под контролем Налоговой палаты, которая проверяла новичка на предмет его соответствия должности. В период обострения политической борьбы бургиньонов и арманьяков даже потребовалось издать специальный указ, подтверждающий исключительное право служителей Налоговой палаты комплектовать состав налогового суда и не принимать того, кто «не проверен генералом-советником по финансам»[1111]. Разумеется, мэтры Палаты счетов имели монопольное право не только вводить в должности клерков, но и смещать их[1112]. Со временем аналогичные права получил глава ведомства вод и лесов: если по регламенту от сентября 1376 г. он еще не имел права назначать подчиненных ему мэтров, сержантов, садовников и других, что к XV в. он уже распоряжался всеми должностями[1113].

И все же высшей инстанцией проверки всех королевских чиновников являлся, в силу своего статуса и компетенции, Парламент, причем его власть распространилась далеко за пределы чисто судебной сферы. Так, указом от 8 апреля 1342 г. ему было поручено одномоментно проверить всех служащих Канцелярии на предмет их грамотности (умения составлять тексты указов) как на французском, так и на латинском языках. После этой единовременной проверки ее регулярно должен был впоследствии осуществлять канцлер[1114]. Уполномоченный сообщить о результатах проверки Парламент в письме от 26 августа 1342 г. представил королю список проэкзаменованных им нотариусов и секретарей, сочтенных годными к службе. Любопытно, что личных секретарей короля, королевы и наследника престола Парламент проверять не решился, перепоручив это королю, «ибо знаете их лучше нас и ежедневно их экзаменуете»[1115]. Надо заметить, что король не только сам проэкзаменовал этих своих личных секретарей, но и сообщил о результатах проверки в Палату счетов письмом от 21 сентября 1343 г., которым разрешал выплачивать им положенное жалованье и довольствие, как и остальным прошедшим проверку в Парламенте секретарям. Однако и в этом случае не обошлось без соучастия чиновников: как было сказано в письме, «мы их экзаменовали тщательно через посредство наших любимых и верных людей Палаты прошений Дома»[1116]. Согласно указу Карла VI, вызванному обнаруженными в Канцелярии злоупотреблениями, Парламент получил исключительное (исключающее иное вмешательство) право отобрать из секретарей наиболее достойных[1117].

Верховный суд королевства имел монопольное право контролировать и местную королевскую администрацию, особенно столичную как наиболее политически важную. Первый же указ Филиппа VI Валуа был посвящен реформированию парижской администрации, и в нем оговаривалось, что советников и клерков Шатле имеет право отобрать и назначить комиссия в составе канцлера, четырех членов Парламента и королевского прево Парижа[1118]. Члены Парламента неизменно участвовали и в дальнейшем в отборе служителей Шатле. Так, в 1378 г. потребовалось сокращение числа прокуроров, и для отбора наиболее достойных указом от 16 июля создавалась комиссия, где главная роль отводилась именно этому органу: король давал «любимым и верным людям Парламента» право совершить отбор, призвав, если они сочтут нужным, прево и «нескольких наиболее достойных советников нашего Шатле»[1119]. Однако спустя несколько лет этот указ был признан «противным благу и пользе общего дела», среди прочего и потому, что в Парламенте не существует ограничения численности прокуроров, а суд Шатле «по обычаю всегда следовал как можно точнее установлениям суда Парламента… примеру для всех»[1120]. 21 июня 1402 г. он осуществил проверку деятельности прокуроров и клерков в Шатле и предупредил об угрозе отстранения от службы тех, кто нарушает должностные обязанности[1121].

Наконец, следует заметить, что контролировать деятельность служителей верховного суда, как и их комплектовать не мог ни один другой институт, кроме самого Парламента. Помимо широких дисциплинарных полномочий, только сам он следил за «состоятельностью» своих магистратов, хотя об этом четко было сказано довольно поздно, в ордонансе о реформе правосудия от 1454 г., где говорилось, что никто не будет принят прокурором Парламента, пока он не будет подобающим образом проверен самим Парламентом, а в другом пункте, что только Парламент может сместить любого из своих членов — президентов, советников, секретарей и нотариусов, если тот совершит должностное преступление[1122]. Даже Людовик XI, в чье правление были существенно урезаны прежние широкие права Парламента, не посягнул на эту привилегию верховного суда. Так, в письме от 22 октября 1469 г. король сообщил ему, что «из-за назойливости просителей» он раздал не одно письмо с дарованием должностей в верховном суде и даже не может упомнить всех их адресатов, а посему просит Парламент не принимать их, не удостоверившись в их «состоятельности»[1123].

Таким образом, задолго до внедрения практики выборов с участием самих чиновников и параллельно с ней существовали устойчивые административные процедуры контроля за комплектованием