Королева пустыни - Джорджина Хауэлл

Гертруда проредила те фамилии, что находились в книгах пять или более месяцев. Эти люди оставались «на ничейной земле», названной: «Пропавшие, предположительно убитые», пока не приходило подтверждение смерти, и тогда несчастные родственники могли в конце концов оставить надежду. Они получали эту страшную бумагу из военного министерства, и имя военнослужащего появлялось в официальном списке потерь.

Теперь, рассказывала Гертруда Флоренс, ей оставалось только уговорить отдел раненых и пропавших без вести в Лондоне и Париже принять эту систему и следить, чтобы информация постоянно обновлялась. Когда у нее находилось время на ленч, она ходила с Дианой или Флорой в ресторанчик, набитый военными, где все друг друга воспринимали как должное. Как говорила Гертруда родственникам, такого странного мира она еще не видала.

Ее рабочие часы, хотя и короче, чем у среднего офисного работника за среднюю неделю, были ощутимы для женщины, не работавшей прежде в офисе. «Здесь ужасающее количество офисной работы. Мы тут весь день, с 10 до 12.30 и потом с 2 до 5 регистрируем запросы, заносим в картотеку и отвечаем на них. Чем больше мы делаем, тем важнее поддерживать правильное распределение информации по таблицам…И нет необходимости говорить, что я готова взять всю работу на себя. Чем больше мне ее дают, тем больше она мне нравится». Не могла бы Флоренс, добавляет Гертруда, запросить от ее имени полный список территориальных батальонов? И еще добыть для офиса адресную книгу – вполне подойдет старый телефонный справочник.

Вскоре булонские списки признали настолько полными, насколько это вообще возможно, и Париж начал присылать собственные списки госпитализированных и выписанных, хотя должно было быть наоборот. Флора и Диана уехали в Руан налаживать работу нового офиса по правилам Гертруды. С ее подачи также создали «список наблюдения» из примерно полутора тысяч фамилий, зарегистрированных как «запросы», чтобы сами госпитали могли при приеме раненых сверять с ними списки поступивших.

В свое время, думала она, у них будет самый образцовый офис во всей Франции. Но эту работу никак не облегчало высшее начальство. Глава отдела раненых и пропавших без вести лорд Роберт Сесил попросил, чтобы представитель отдела все время присутствовал на фронте, но армия в этом отказала. Красный Крест также просил Совет армии допустить своих поисковиков на фронт после каждого наступления и на раннем этапе наводить справки об убитых и пропавших без вести среди раненых в полевых госпиталях и лазаретах. Военные власти и это не сочли целесообразным и приказали, чтобы отдел держался подальше в тылу. Гертруда не унималась и придумала план: создать собственные каналы информации через армейских капелланов. Вскоре стало ясно, что военные хотели скрыть от штатских не только катастрофический ход войны в траншеях, но и просчеты командиров, которые продолжали приказывать усилить наступление, когда давно должны были понять: эта стратегия не действует. По каким-то еще более непонятным причинам Красный Крест решил вообще запретить женщинам наводить справки в госпиталях. «Очень глупо», – фыркнула Гертруда, настроенная завести дружбу с сестрами и проникать, пусть неофициально, куда ей захочется.

Она гуляла вдоль набережной с 8.30 до 9 утра. В пять вечера, закончив работу в офисе, она посещала лазареты и госпитали, разговаривая с лежащими в отделениях. Гертруда специально на офисной машине съездила в Ле Туке в Секундарабадский госпиталь для индийских полков. Ее тепло встретили медики, рассказавшие, как им тут одиноко. Ей этот краткий визит напомнил дом. Ее напоили чаем и провели по отделениям, знакомя с сикхами, гурками, джатами и африди – в основном они сидели по-турецки на койках и играли в карты. «Повара готовили индуистские и мусульманские обеды на разных очагах, и приятный запах топленого масла и плесневелые ароматы Востока заполняли все… У каждого над кроватью висела рождественская открытка от короля, а на тумбочке рядом лежала коробочка пряностей от принцессы Мэри».

В центре самой Булони казино с его буйством яркого света и позолоченной краски было реквизировано военным министерством и переоборудовано в военный госпиталь. Американский бар, как с интересом отметила Гертруда, превратили в рентген-кабинет, а кафе теперь служило складом бинтов и карболки. Любопытно было обнаружить, что британские солдаты, лежащие в общих отделениях с ранеными немцами, отлично ладят с бывшими врагами. Гертруда написала Чиролу 11 декабря:

«Недавно получен приказ прямо от Китченера, чтобы ни один посетитель не мог пройти в госпиталь без пропуска. Это несказанно глупо. Официальная причина – чтобы в госпитали не проникли шпионы, расспрашивая раненых и добывая ценную информацию о позициях наших полков! Любой, кому случалось говорить с людьми в госпиталях, понимает, как это смехотворно. Раненые обычно очень смутно помнят, где они были и что делали».

В ноябре и декабре – а в декабре Гертруда только начала работать – пришло 1838 запросов от родственников. В новой картотеке числилось 5000 фамилий, и она смогла выяснить судьбу 127 человек. Почти все они были прослежены тремя мужчинами-«поисковиками», приданными булонскому офису. Работа этих людей состояла в том, чтобы ходить по госпиталям и задавать раненым вопросы по поводу их пропавших товарищей. Если эти оглушенные стрельбой и искалеченные люди могли пролить какой-то свет на их судьбу, информация регистрировалась в офисе. Когда смерть бывала точно установлена, информировали военное министерство. Булонская секция доклада объединенного военного комитета, вероятно, составленная самой Гертрудой, гласит:

«Там, на родине, следовало бы понимать, что эти расспросы раненых об их пропавших товарищах – наиболее трудная часть нашей работы. Люди попадают в госпиталь из окопов с такими растрепанными нервами, что их свидетельства надо проверять и перепроверять показаниями других свидетелей, и таким образом, каждая такая “работа по запросу” может потребовать опроса четырех-пяти человек».

Когда британцы отступали, их раненых захватывали немцы и либо убивали их, либо брали в плен. Больше о них ничего не было известно, если только они не попадали в списки пленных, получаемые из Германии через Красный Крест в Женеве. Эти списки, когда доходили до Булони, позволяли отделу выяснить судьбу хотя бы некоторых из пропавших.

Такой войны раньше не знали. Неизвестный солдат, как предстояло написать А. Дж. П. Тейлору, был истинным героем войны, в которой примерно 192 тысяч солдат Британской империи пропали без вести или попали в плен. Один снаряд может разорвать на части пятьдесят человек так, что их уже не опознать. Одна из самых мрачных сторон работы, начатой Гертрудой в Булони, состояла в отыскании могил людей, наскоро похороненных на поле боя, чьи родственники хотели знать, есть ли какое-то подтверждение смерти, и если да, то где похоронены их родные. Эксгумацией занимались поисковики Красного Креста – те самые люди, что обычно ходили по госпиталям расспрашивать раненых. Часто могила, где лежал полковник или капитан, которого они пытались найти, оказывалась ямой, куда бросили еще и другие тела. Самая недавняя, которую Гертруда описала в середине декабря, содержала останки 98 человек. Из них только у 66 еще был опознавательный медальон – но хотя бы эти смерти могли быть подтверждены и могилы убитых указаны. После проверки могилу расширили, тела положили рядом и над ними отслужили заупокойную службу. Гертруда написала Валентайну Чиролу: