Только ты и я - Лор Ван Ренсбург

зародившись в груди, понемногу охватывала все его существо, пока, добравшись до поверхности, не разрешилась слезами. Сейчас его никто не видел, и он мог позволить себе не сдерживать рыданий, сотрясавших его с ног до головы. Продолжая резать и рвать ее вещи, он вспомнил, как Элли впервые заставила его всерьез задуматься о собственной бренности, но постарался как можно скорее отогнать это воспоминание. Это все чушь и ерунда. Просто он разнервничался, вот ему и лезут в голову всякие глупости. Стивен не хотел и не собирался умирать, во всяком случае – не сегодня и не в ближайшее время. Он всегда считал себя человеком с воображением, но не мог представить себе небытие, в которое он может быть ввергнут, да еще по чьей-то злой воле. Как это – его не будет? Невероятно! Ведь ему еще нет и пятидесяти!

Нет, с ним это не произойдет!

И он продолжал рыдать, не вытирая с лица бессильные и злые слезы.

Но постепенно Стивен начал успокаиваться или просто вымотался, устал. Рука отяжелела, мускулы ныли, шея затекла. Хватит, решил он, нужно собраться, сосредоточиться, выпить кофе или воды, чтобы вывести из организма остатки наркотика и вновь обрести ясность мышления. Неплохо было бы поспать пару часов. Тогда он сможет решить, что делать с Элли, как выбраться из этого места, как вернуть себе прежнюю жизнь.

Но прежде чем предпринимать что-либо, Стивен подтащил к двери стул и подпер им ручку так, чтобы ее невозможно было открыть снаружи. Забаррикадировавшись таким образом, он вернулся к кровати и рухнул на покрывала, не выпуская нож из рук. Стивен понимал, что дверь заперта не слишком надежно, но не сомневался: если Элли попытается ее открыть, она непременно наделает шума, и он успеет проснуться. А тогда посмотрим, кто кого… Сейчас он здесь один и может ничего не опасаться. А главное – и эта мысль согрела его как глоток крепкого вина – Элли-Верити тоже не сможет покинуть дом по крайней мере до завтра. Она заперта здесь так же, как и он.

И с этой мыслью Стивен наконец уснул.

День третий

Возьмет разумный пистолеты,И дверь запрет.Но призрак ближе, ближе, ближе…И он войдет.Эмили Дикинсон, «Не нужно комнат привиденью» 

60

Стивен

Упершись обеими руками в раковину, Стивен подставил голову под кран. Струя ледяной воды обожгла кожу. В голове сразу прояснилось, усталость отступила, и даже шею перестало сводить. Ну, пока хватит… Стивен мечтал о ду́ше, который помог бы ему окончательно прийти в норму, но раздеваться и лезть в кабинку означало бы снова поставить себя в уязвимое положение, а ему не хотелось об этом даже думать.

После того как он забаррикадировался в спальне, адреналин, который поддерживал его в последние несколько часов, очень быстро сошел на нет. Усталость взяла свое, и хотя Стивен не мог бы сказать, сколько он спал (и спал ли вообще), чувствовал он себя значительно бодрее. Ему не помешало отдохнуть даже то, что, стоило ему закрыть глаза, как он начинал слышать голос Элли, которая нашептывала ему на ухо свои нелепые обвинения, а перед его мысленным взором, словно в калейдоскопе, сменяли друг друга лица директора Шумахера, родителей учеников и коллег-преподавателей, глядевших на него с отвращением и ужасом. И, конечно, лицо отца, губы которого кривились в гримасе презрительного разочарования. Напрасно он, ворочаясь с боку на бок, твердил себе, что Элли все равно никто не поверит и что его блестящая карьера и безупречная репутация говорят сами за себя. Успокоение не приходило, а сомнения и страхи вновь поднимали голову, стоило ему только подумать: «А что, если?.. А вдруг?..»

И все же сейчас он чувствовал себя лучше, чем вчера, и был готов сражаться за свое будущее.

Подумав об этом, Стивен снова сунул голову под кран, словно надеясь, что ледяная струя вымоет из нее все сомнения, которые Элли сумела посеять в его душе. Когда от холода заныли зубы, Стивен наскоро вытер голову полотенцем, а затем принялся с ожесточением тереть им руки, на которых сохранились остатки клея от липкой ленты. Клей отходил плохо, но он тер и тер кожу полотенцем, пока руки не покраснели, словно ошпаренные. Он, однако, почти не чувствовал боли. Ему удалось смыть почти весь клей, и эта маленькая победа придала ему уверенности. Стивен чувствовал, что снова становится самим собой – человеком, который сам управляет своей жизнью, сам определяет свое будущее, который не боится трудностей и умеет принимать решения. Он не уступит, не поддастся, даже если она заговорит. Ее слово против его – вот к чему все сведется в конечном итоге. Фотографии А. ничего не доказывают. Снимки В. – плохой фотошоп, неумелая попытка очернить его, вывалять в грязи. В академическом мире он пользуется авторитетом, у него прекрасная репутация. Ему доверяют. Что касается Элли… да кто она такая? Просто студентка, брошенная любовница, которая решила отомстить. Да, пожалуй, именно этой тактики ему стоит придерживаться. В конце концов, у него есть его профессиональные навыки, он умеет обращаться со словами и сумеет изложить свою версию достаточно убедительно. Люди поверят ему, а не ей.

Все еще держа в руках полотенце, Стивен отошел к окну. В стекле он увидел свое отражение. Да, это он, профессор Хардинг. Он поднял руку и поднес к глазам. Эта рука выставила бессчетное количество оценок, написала десятки научных статей, эссе и критических работ, многие из которых были опубликованы. Эта рука пожимала руку декана Колумбийского университета и ласкала тела возлюбленных. Он добился успеха благодаря своему таланту и труду. Вчера он едва не потерял все. Элли хотела превратить его будущее в песок, который струится между пальцами, но она не учла силу этих рук, не учла его воли и решимости бороться до конца. Ей пришлось опоить его и привязать к креслу, но власть, которую она таким образом над ним обрела, оказалась недолговечной. Он сумел освободиться от пут, сумеет освободиться и из этого проклятого дома.

Стивен машинально вытер лицо полотенцем и почувствовал, как ткань цепляется за отросшую щетину. Неприятно, но придется потерпеть. Или все-таки побриться?.. В задумчивости Стивен еще раз провел по лицу кончиками пальцев. Раздавшийся при этом звук напомнил ему потрескивание огня в камине. «Дрова, наверное, давно прогорели», – подумал он отстраненно.

Венди… Это имя вспомнилось ему, когда, отвернувшись от окна, он сел в мягкое кресло с невысокой спинкой. Все из-за нее – из-за ошибки, которую он совершил, связавшись с ней восемь лет назад. Да там, собственно, и не было ничего серьезного. Просто эпизод. Нечто малозначительное, как взмах крыльев бабочки, но вчера этот пустяк едва не разрушил его жизнь. Ну откуда было ему знать, что она окажется настолько неуравновешенной и что