Народная Русь - Аполлон Коринфский

Но «злой-ненавистный»-не тронулся мольбою братьев: «враг немилостивый прошения не слушает, на поклоны не взирает, а моления злой не восприемлет, злоумышление на них помышляет. Помыслимши, злой научился, как есть злой враг накачнулся, как победити Бориса и Глеба. Бориса злой копьем сбрюшил и Глеба ножом заколошил.!»… Злое-черное дело совершилось. И от тьмы его, — гласит сказание: «месяц и солнышко померкли, не было солнечного освещения три дня и три ночи. Повелел Свят-Полк между двух колод их погрузити. Их святыя мощи три года в плоти лежащи, ничем тела неповредивши, ни звери, ни птицы их не поели, не солнечных лучей попечением. А он, ненавистный, враг немилостивый, седуючи, радуючи на добрые кони, поедучи в великий славен Воспревышь-град»… Здесь, после этих слов, песнотворец-народ берет верх над правдивым летописцем, и стих уже значительно расходится с летописным рассказом о дальнейшей судьбе Святополка-братоубийцы: «Не потерпел ему Господи Владыка», — поется далее: «сослал Господь с небес грозных ангелов. Ангелы, обрезавши о Христе нози, вознесли злого кверху, да свернули до аду, пред ним земля потрясется, и морская волна вся всколыбалась. Всповедали российские держатели, великие князи, съезжалися, брали мощи да понесли во славен великий Воспревышь-град. Состроили-воздвигнули святую соборную, каменную церковь во имена Бориса и Глеба. Явил Господь свою милость: было от мощей прощение, слепыим давал Господи прозрение, скорбящим-болящим исцеление, всему миру давал Господи вспоможение, спасалась вся Россия от варварскаго нашествия. Им же слава от отныне до века веков, аминь»… Это сказание стиховное, с более или менее значительными разнопевами, было записано и другими собирателями русской песенной старины в разных уголках Святой Руси великой (в Смоленской, Московской и других губ.). Повсюду памятует народ православный о своих князьях-мучениках. Память их чествуется Церковью кроме 24-го июля, еще весною — 2-го мая, в самый разгар пашни. «Борис и Глеб сеют хлеб!» — говорят тогда на деревенской Руси.

25-го июля, по месяцеслову безсоновских памятливых певцов-калик перехожих:

«Святая Анна и Евпраксия,Алимпиада игумения,В лецоте,Райской красоте,Приемлют услаждения»…

По старинной примете, если ночь с этого на следующий день будет свежая-холодная, то и зиме быть ранней да студеной. «Припасает на день святой Анны зима холодная утренники!» — гласит народная молвь приметливая. С 27-го июля-сенозорника (день св. Николая Кочанного), по словам огородников, капуста кочны копит, на щи пахарю запасает к зиме. Воспоминаемому в этот же день великомученику Пантелеймону служат знахари-лечейки молебны, как целителю всяких болестей, чтобы он наставил разум их на доброе-успешное врачевание. В иных местностях собирают «на Пантелея-целителя» добрые травы, идущие на пользу болящему люду. «На Прохора да на Пармена (28-го июля) не затевай никакой мены!» — предостерегает вещее народное слово. 29-го июля — «Калинники» (св. мучен. Каллиника и др.). В северном полуночном углу светло-русского простора с этого дня зачинаются утренники-морозцы. Боится их мужик-северянин пуще огня: убивают хлеб на корню. «Пронеси, Господи, Калиники мороком (сырым туманом)!» — можно услышать в архангельских деревнях. В средней полосе России, например — от туляков-землепашцев, ходит по народу другая поговорка-примета об этом дне: «Коли на Калиники туманы, припасай косы про овес с ячменем!» — приговаривают там.

Предпоследний день июля-месяца наособицу отмечен народным суеверием. Прежде всего это — день «Иван-воина», святого мученика, открывающего молящимся ему все потайные кражи. В большом почете 30-го июля ворожеи с ворожейками: сходятся к ним со всей округи с просьбою о молитве чествуемому в этот день святому. Существует немало заговоров, обращаемых знахарями-ведунами к не-му об эту пору. Кроме Иван-воина воспринимается в тот день св. апостол Сила: о нем старые люди повторяют старые речи: «Святой Сила подбавит мужику силы!» «Дожить бы бабе до Силина дня, — и с яровыми управится, как засилья прибавится!», «На Силу-святителя и бессильный богатырем живет!» и т. д. Про этот день записано поверье о том, что на него «обмирают ведьмы». По народной молви, происходит это оттого, что они опиваются молоком. Старухи-доможилки заверяют, что ведьмы умеют задаивать коров до смерти. Но они же и повторяют, что, если обомрет ведьма, так ее ничем не пробудить. Есть только одно средство: «Жги скорей пяты соломой, все дело пойдет на лад!» А умирает ведьма, — говорят в народе, — если не прибегнуть к этому завещанному стариной средству, — страшнее страшного: «под ней и земля трясется, и в поле звери воют, и от ворон на дворе отбою нет, и скот нейдет на двор, и в избе все стоит не на месте». А если пожечь обмирающей ведьме горящей соломою пятки, — то не только пройдут все эти страхи мимо, но и сама она никогда не захочет на молоко взглянуть, а не то чтобы корову задоить. С Евдокимовым днем (31-е июля) конец приходит грознику-страднику, макушке лета. На Евдокима — Успенское заговенье, канун Первого Спаса — «Происхожденьева дня» московской Руси.

XXXI

Илья-пророк

Двадцатое июля — день св. Ильи-пророка — с незапамятных времен справляется на Руси с особыми, веками установившимися обрядностями, непосредственно связанными с бытом народа-пахаря, все благосостояние которого зависит от земли-кормилицы. Этот день отмечен в народной памяти целым рядом разнообразных примет, пословиц, поговорок, заклятий и сказаний, отражающихся — как в зеркале — в народных обычаях, свято соблюдаемых по завету предков.

В представлении народной Руси с Ильей-пророком слились многие черты древнеязыческого Перуна-повелителя громов, утолявшего летнюю жажду земли живительными дождями, таившими в себе зачатки ее плодородия. Это последнее, несомненно, являясь в старину одною из главных побудительных причин почитания посвященного празднованию его памяти дня — среди народа, только что начинающего расставаться с обожествлением стихий природы, отовсюду обступавшей его жизнь. Впоследствии, когда утратилась в народе и самая память о былом язычестве, ветхозаветное сказание о земной жизни св. пророка только укрепило вековые связи между ним и его почитателями на Руси. Сказочные же черты, приуроченные к его грозному облику, уцелели во всей своей суровой красоте.

Св. пророк Илия[65] до сих пор остается в народе хозяином громов, разъезжающим по тверди небесной на своей запряженной крылатыми конями колеснице. Он по-прежнему поражает огненными стрелами-молниями злых демонов и всякую нечисть. Как и в былые времена, льет он на землю дождевые потоки. Под его покровительство отданы Богом земные нивы, орошаемые потом трудового люда. Так говорят о нем не только в русском народе, но и у всех славян, некогда поклонявшихся богу-громовнику. В гулких раскатах грома слышится славянину то грохот колес огненной колесницы пророка, то стук копыт его четырех коней, по быстроте могущих сравниться разве с одним ветром. «Быстрее коней Ильи — только ветер!» — говорит болгарская пословица, повторяющаяся и в наших старинных песнях, описывающих этих коней самыми яркими красками. Русские простонародные сказки, поселяющие св. Илию на «острове Буяне», отводят ему важное место среди стихийных существ, влияющих на жизнь трудовую-человеческую. На этом острове, лежащем в неизведанных пределах «моря-окияна», как известно из дошедших до нас заговоров, сосредоточены все громы-молнии небесные, вся сила бурь-ветров, все чудовища «наибольшия, старший». Но, кроме них, здесь же восседают «и дева Зоря и пророк Илия». Последний привлекает к себе взоры всех трудящихся на земле около земли. Его молят не только о ниспослании дождей («Илья Мокрый»), но и о прекращении ливней («Илья Сухой»). К нему обращаются с мольбами об охране от ружейных ран, об удаче на охоте, об излечении сибирской язвы[66] и даже, — как ни мало вяжется это с представлением об его грозном, величии, — о счастье в любви. Множество всевозможных заговоров и заклятий связано с его грозным и, по-видимому, всемогущим, по мнению народа, именем. «Встану я, раб Божий», — говорится, например, в одном из этих заговоров, — «пойду под восточную сторону, к морю-окияну… На том окиян-море стоит Божий остров, на том острове лежит бел-горюч камень-алатырь, а на камени святой пророк Илия с небесными ангелами. Молюся тебе, святый пророче, пошли тридцать ангелов в златокованном платье, с луки и стрелы, да отбивают и отстреливают от раба уроки и призоры и притки, щипоты и ломоты, и ветроносное язво»…

Могущество св. Илии-пророка, имеющего, по народному верованию, власть даже над ангелами, грозою гремит надо всеми темными силами, существующему на соблазн и на пагубу крещеному миру православному. Своими огненными, а то и каменными стрелами он поражает духов тьмы; во время грозы укрываются они в змей и других гадов, но небесные стрелы и там находят их и убивают на радость добрым людям, чествующим пророка Божия. Но горе тем от его грозного гнева, кто не чтит его, кто — внимая своей злобе — пло-дит только злую гордыню на ниве жизни. В одной из старинных сказок «громовник Илья» говорит «Огняной Марии» (Пресвятой Деве), плачущей над грехами человечества: «Станем молить истиннаго Бога — пусть даст нам ключи от неба, и затворим седмь небес, наложим печать на облака, да не падет из них ни шумящий дождь, ни тихая роса три года, и да не родится ни вино, ни пшеница»… И — «ключи» эти, по словам других памятников народного творчества, «дались ему в руки от истинного Бога». Он — волен и в дождь, и в бездождии. По желанию своему, может он выбивать градом поля грешников, может поражать насмерть и живых людей. Но в то же время он заботится о нивах добрых пахарей, помнящих Бога: побивает стрелами всякую тлю земную, всякий «гнус», поедающий жито. «Если бы не побивал их Илья-пророк, то земля не родила бы хлеба», — говорят в народе.