Революция чувств - Зоя Кураре

– Да, хорошие времена. Теперь день рождения модно справлять за стенами следственного изолятора. Губернские всех политиков не пересадят, кто с ними не согласен! Прорвемся, ребята! За Юлю!

– Это гнусный политический заказ. Правда восторжествует! И скоро, очень скоро Юлия, наша Юлечка выйдет на свободу. За скорейшее освобождение тебя, дорогая наша Юля! Юля! – начали скандировать любители Советского шампанского. Их дружно поддержали многочисленные гости, пришедшие праздновать день рождения Тигрюленко перед стенами следственного изолятора.

– Стаканчики, молодые люди, бросайте сюда. Соблюдайте чистоту, – послышался за спиной знакомый голос, который не спутаешь ни с кем и никогда.

Евгения Комисар резко обернулась, перед ней стояла постаревшая, но такая родная и знакомая баба Дуся. Она держала в руках черный мусорный пакет и деловито собирала у гостей на импровизированном дне рождения использованные пластиковые стаканы.

– Бутылка пустая? Хорошо, ее тоже в пакет, – сказала баба Дуся и шагнула дальше в толпу. Не узнала, подумала Женька.

– Баба Дуся, родненькая. Неужели я так изменилась, что вы меня не узнаете, – закричала Женька старушке вслед. Баба Дуся обернулась и выцветшими от катаракты глазами стала вглядываться в толпу.

– Кто меня зовет?

– Это я, Женя Комисар. Как вы здесь оказались? Я так рада вас видеть, баба Дуся, так рада, – Комисар бросилась с распростертыми объятьями обнимать старушку.

– А Женя, сколько лет, сколько зим, – улыбнулась старушка и обнажила беззубый рот.

– Пойдемте туда, где народа поменьше, и спокойно обо всем поговорим. Мне нужно столько у вас расспросить. Как я рада вас видеть, баба Дуся! Родненькая вы моя. Это просто счастье, что мы встретились здесь.

Они долго искали уединенное место, надеясь спрятаться от толпы и посторонних глаз. Баба Дуся рукой указала укромное местечко, где стояла одинокая лавочка.

– Вот, деточка, я теперь здесь, в следственном изоляторе работаю.

– Так вы и Тигрюленко видели?

– Издалека. Я в здании не убираю, только на территории СИЗО и возле него. На свежем воздухе работаю. Повезло! Там в камерах смрад, теснота, дышать нечем, мне мои напарницы рассказали. Чтобы в самом здании работать, нужен особый доступ. У них он есть, а я так, дворник одним словом. Но кое-кого видела. Здесь наш Ковбасюк сидит, помнишь Петра Антоновича? Похудел, вместо жирной крысы остались одни уши и нос, как у Буратино. На маленькую плешивую мышь он теперь похож. Конечно, Ковбасюк страшная крыса, воровал безбожно и попался, но все равно жалко его дурака. Ведь наш, задорожский, земляк.

– А когда его посадили?

– Так два года назад. Значит, у нас сейчас 2011 минус два, получается, в девятом году посадили. В феврале.

– Я правильно поняла, сейчас 27 ноября 2011 года?

– Ну да, вот люди, день рождения Тигрюленко празднуют. Ты же сама видишь.

– Баба Дуся вы ничего не путаете?

– Деточка, я хоть и старая, но не выжившая из ума старушенция. Да ты любого спроси, какой год на дворе и тебе скажут – две тысячи одиннадцатый.

Женька ожидала услышать что угодно, но такое! Получается, она попала в будущее. Из Задорожья уехала 26 ноября 2004 года, а в Киевск приехала 27 ноября 2011-го. И поздравительные открытки, прикрепленные к забору следственного изолятора, где указана дата 27 ноября 2011 года, реальность. Женька вспомнила вещий сон в поезде, испугалась.

– Баба Дуся, а кто победил в 2004 на президентских выборах Юбченко или Япанович? – спросила пиарщица.

– Так Виктор Андреевич Юбченко, а Юля Тигрюленко у него премьер-министром работала. Она принимала участие, в подписании контрактов с Россией. Говорят, что из-за нее газ нам продают по высокой цене.

Грянул кризис во всем мире, а в Закраине совсем все плохо. Гречка по 20 гривен за килограмм. Хлеб три пятьдесят, когда такое было. Пенсия у меня маленькая, вот я и вынуждена подрабатывать. Внучек мой умер, говорят, наркоманом был. Я этого не замечала. Любила его сильно. Квартиру он мою обманным путем продал. Я осталась на улице. Вот, работаю здесь, мне угол выделили. Одним словом, детка, бездомная я. Бомжичка.

– Баба Дуся, а кто президент сейчас, в 2011 году? – направила разговор в нужное русло Евгения Комисар.

– Так Япанович, Виктор Федорович. Япона мать! Я за него голосовала.

Все они одинаковые. Вон, Юбченко пришел к власти, обещал, будем жить, как в Европе. Кричали, шумели, обещали, а теперь где он? Укакался со своей оранжевой революцией, переругались энти лидеры Майдана, перегрызлися. А нынешние ничем не лучше, они дворцы себе строят, неугодных политиков по тюрьмам гноят. Уж ты мне, Женька, поверь, полный следственный изолятор бизнесменов. Кто не понравился власти – за решетку, сажать некуда. Говорят, скоро новые тюрьмы строить начнут. То «оранжевые» к власти придут, то «бело-голубые». Фильм мой любимый «Свадьба в малиновке», старый, советский, помнишь?

– Нет, баба Дуся не помню.

– А ты посмотри, детка. Очень интересное кино. Там люди нормальные в деревне живут, а их то белые захватят, то красные. Вот и в Закраине политики захватили в плен собственный народ и мучают его своими, как их, реформами. А жить когда? Вся жизнь сплошная революция. На старости лет, будьте любезны, ваше место под забором следственного изолятора, извольте умереть, баба Дуся. Не побрезгуйте! Ладно, что это я, старая карга, раскричалась? Как там девочка твоя поживает? Как ее здоровье?

– Какая девочка?

– Дочка твоя, Машенька.

– У меня что, дочь есть? – удивилась Женька Комисар.

– Ну, ты сходи, милая, сдай анализы, сходи к врачу. Я сейчас сериал смотрю, там главная героиня память потеряла, а потом, случилось так, что…

– Баба Дуся, у меня есть дочь?

– Ну, да. Ты ее в 2005 родила. Машка – копия ты. Кто отец, мне так и не сказала, может Громов твой бывший муж, а может этот твой хахаль, ну, начальником у тебя еще был.

– Куликов?

– Ну, тебе лучше знать, детка. За вами молодыми не усмотришь. Ой, мне пора идти! Работать надо. А ты, если будешь в Киевске проездом, заходи, все родная душа. Со здоровьем не шути, сходи к врачу. Может, про жизнь свою и вспомнишь.

Старушка покорно встала с лавки и пошла работать, собирать мусор. Где много людей, всегда много мусора. Женька с ней и не попрощалась. У меня есть дочь, у меня есть дочь и ее зовут Маша, девочка маленькая, хорошенькая дочка, твердила она, как умалишенная.

Какой нормальный человек захочет заглянуть в будущее, тем более, если он живет в Закраине. Но ради такой новости, ради дочери, Комисар готова еще раз сесть в загадочный поезд Задорожье-Киевск в 13 вагон, с не менее счастливым местом под номером 13.

Евгения Комисар поймала такси и поехала в ближайшую гостиницу. Стоимость номера за сутки выбила ее из равновесия. Две тысячи гривен!!! Потом Женька вспомнила, что она находится в будущем времени, поэтому удивляться нечему. Комисар заказала в номер ужин и попросила девушку на ресепшене принести ноутбук с возможностью выхода в интернет. Старая гостиница плохо сочеталось с новой современной мебелью внутри здания. Как и будущее, плохо укладывалось в сознании Евгении Комисар, которая пришла в 2011 год из прошлого.

– Ваш ключ, – вежливо сказала девушка и добавила, – Сожалению, ваш номер 13, другие заняты. – Женька рассмеялась ей в ответ.

– Меня не испугаешь!

Ноги болели, ныл позвоночник, Комисар испытывала жгучее чувство голода, ей хотелось поскорей снять с себя одежду и принять горячий душ. Она открыла дверь ключем. Гостиничный номер 13 выглядел, как обычный стандартный номер: кровать, телевизор, холодильник, санузел. Поезд сначала тоже не вызывал опасений, подумала Женька, несмело передвигаясь по временному пристанищу. Она выглянула в окно. Темнело на улице рано, ноябрь в будущем такой же сумрачный, хмурый, что и всегда. Комисар раздевалась, чтобы принять спасительный, согревающий душ, по инерции, знаток информационного пространства включила телевизор. Когда он заработал, Женька поняла, она не просто включила телевизор, она открыла информационное окно в будущее. Диктор на первом канале с лицом, лишенным эмоций и человеческих слабостей, формально сообщила многочисленным телезрителям, что:

– В Гонецке 27 ноября во время демонтажа палаточного городка умер 70-летний чернобылец, участник акции протеста. Согласно заключению медицинских экспертов, его смерть наступила в результате сердечного приступа, – после чего пошел информационный сюжет, из которого Комисар узнала, что чернобыльцы объявили бессрочную голодовку, так как их лишили социальных льгот, предусмотренных законом ранее.

– Улучшение жизни уже сегодня, – повторила Комисар вслух лозунг избирательной компании Виктора Япановича.

Новость о праздновании дня рождения Юлии Тигрюленко под стенами СИЗО на этом телевизионном канале не показали, что покажут на других каналах, догадаться несложно. В чем, в чем, а в информационных технологиях Женька разбиралась. Информация о Венецианском биеннале, который сегодня должен пройти в рамках арт-форума, задорожскую пиарщицу не впечатлила. Она знала, подобных новостей во время экономического кризиса, а тем более политического, должно появляться в информационном пространстве много. Чем меньше хлеба, тем больше зрелищ. Главное не переиграть, если совсем будет мало хлеба, люди выйдут на площади. Впрочем, те, кто ездит каждый год в Венецию, о цене хлеба и социальных льготах не задумываются. У больших и очень больших людей другая шкала жизненных ценностей, другие ценники на одежде, дорогие машины и женщины, успешные дети, острова и вертолетные площадки, подумала Женька, и пошла в душ смывать унылые, грязные мысли. Теплая вода – лучший убийца негативных мыслей, которые, как пчелиный рой в любое время года и дня безжалостно жалят мозг. Женька пыталась максимально расслабить свое комиссарское тело, уйти от назойливого жужжания слов и фраз, запущенных в ее голове, как ядерная цепная реакция. Она подставляла лицо, руки, плечи под теплые потоки дождя, управляемого дождя, струившегося из нержавеющей лейки душа. Она представила себя бегущей по весеннему зеленому полю, а ей на встречу, раскрыв маленькие пухленькие ручки, бежала кучерявая маленькая девочка и громко кричала: «Мама!!!». Комиссарский стойкий дух дрогнул, Женька заплакала. Соленые слезы, смешиваясь с потоком теплой воды, ласково бежали вдоль тела, укутывая его трогательной теплотой. Она плакала, потому что знала свое будущее, будущее страны. Ей и ее маленькой дочурке предстоит жить в Закраине. Где политики профессионально умеют врать, воровать, создавать материальные ценности за счет обычных мыслей. Мы стали жить стабильно, заверяют политики закраинцев, оставшихся без работы, надежды, карманных денег. Предприятия остановлены, земля непахана, нет денег в бюджете на выплату социальных льгот, а стабильность наступила. И нет никакого противоречия с основным законом Закраины, мысль материальна. А это значит, закраинцу достаточно представить, что он сыт, и голод отступает. И только маленькая горстка недовольных закранцев скажет действующей в стране власти открыто – нет.