Революция чувств - Зоя Кураре

Проводница прикрутила ручку стоп-крана к системе торможения, механизм моментально сработал, и поезд резко отбросило назад. Вера Николаевна, в мыле и в прямом и в переносном смысле, от страха и отчаянья, от полной потери физического равновесия рухнула на пол. С каждой минутой она все больше трезвела, ее сознание становилось ясным, на смену нереализованным сексуальным желаниям в женской душе робко и несмело выбралась совесть. Маленькая такая, но заговорила. Зачем ей нужен худосочный мальчишка, мысленно казнила себя заслуженная проводница и тут же оправдывалась, выпила лишнего, потеряла контроль, нарушила технику безопасности, стоп-кран оказался сорван. Вера Николаевна, приложив немало усилий, встала с пола, внимательно посмотрела в окно, поезд сбавлял скорость. Чертовщина, мистика. По прибытию в Киевск начнется служебное расследование, Вера Николаевна скажет, что ничего не видела, ничего не слышала. У нее в тринадцатом вагоне полный порядок, а проводники четырнадцатого и пятнадцатого пусть собственные версии происходящего выдвигают, их тамбур, их стоп-кран.

Перепуганные ночным происшествием пассажиры, до утра не сомкнули глаз, даже чай не просили. Сидели на своих полках, как воробьи на ветках, взъерошенные, злые, боялись пошевелиться, вдруг чертовщина повторится. Киевский поезд прибыл по расписанию, в шесть часов десять минут. Проходя с чемоданами мимо Веры Николаевны, Вадим потупил взор, сделал вид, что они незнакомы. Проводница ответила зеркальным отображением, она не оторвала больших зеленых глаз от асфальта столичного перрона.

В плену у будущего

Пережив ночной, реалистичный сон, с собаками и козлами, мистическими полетами поезда Женька, ступив на столичную землю, решила удостовериться в подлинности происходящего. Комисар вежливо спросила у проходящей мимо женщины, который час, та с точностью до минуты ответила. Задорожская пиарщица посмотрела на свои часы, время совпало, стрелки больше бешено не вращались, и Женька успокоилась. Не сон. Ну, слова богу. Обратно полечу самолетом, подумала Комисар, хватит с меня сегодняшней ночи, парящего в воздухе поезда и душки Веры Николаевны.

Столица – настоящая, суетливая, могучая, таинственная, город номер один в Закраине. Факт. Евгения Комисар быстро поймала такси и уверенным голосом сказала водителю: «На Майдан!». Тот, без лишних слов, взял курс на площадь, где сегодня решалась судьба страны. Из забрызганного грязью окна такси Женька рассматривала столицу, которая лениво просыпалась. Она всегда хотела жить в Киевске, она любила каштаны, обожала маленькие, уютные кафе, где варят вкусный кофе. Здесь не только территориально находится пуп власти, бизнеса и культуры, именно здесь в огромном мегаполисе можно затеряться в толпе, раствориться, почувствовать себя песчинкой. Маленькой песчинкой в эпицентре политических страстей.

– На Майдане оранжевые бастуют? – осторожно спросила Женька у немолодого таксиста.

– На Майдане тихо. Майдан стоит, что ему будет. Это у Лукьяноского СИЗО сегодня аншлаг.

– В смысле?

– Сегодня же 27 ноября.

– Я знаю, 26-го я выехала из Запорожья, а 27-го ноября приехала в Киевск, и что? Что за дата?

– Так у Юлии Тигрюленко день рождения, – удивился таксист.

– Хорошая новость, почему ее день рождения не отметить на Майдане?

– Это что, шутка такая?!

– Шутка?

– Юля сидит в СИЗО, а народ под стенами собирается ее поздравлять. Вчера в новостях рассказывали. Вы, девушка, не с Марса случайно прилетели? Ой, простите, если я что лишнее говорю. Может, вы телевизор не смотрите, так и в интернете про это пишут.

Женька Комисар решила срочно позвонить Александру Куликову и выяснить, почему она не в курсе последних новостей. Когда это Тигрюленко успели в следственный изолятор посадить? Вчера по телевизору выступала, а сегодня сидит. Странно! Александр Куликов оказался вне зоны доступа. Как всегда, расстроилась Женька, когда он мне нужен, скорая информационная помощь оказывается вне доступа. Женька расплатилась с таксистом и попросила его не уезжать. «За простой я заплачу», – крикнула она, громко хлопнула дверью и убежала. Таксист, глядя вслед бугущей гостье столицы, насупил брови. Он семнадцать лет работает таксистом, и все эти годы не может понять, почему молодые девушки так громко хлопают дверью. Это же не входная дверь в их квартире, не холодильник, не дверь в кабинет начальника, это машина, а они хлопают. Громко хлопают. Отвратительно! Я ее дождусь, решил таксист. Дождусь, чтобы сказать все, что думаю о ней, привыкли, хлопают и хлопают, как у себя дома.

Пострадавшая дверь такси выпрямила спину и нескромно сверкнула хромированной ручкой. Приятно, подумала она, когда о тебе так мужчина заботится, не то, что эта любительница Майданов.

Женька смотрела на площадь Независимости, на этот пресловутый Майдан и ничего не понимала. Где палатки, где транспаранты, толпы людей, блокирование административных зданий, крики, шум и политическое противостояние. Она приехала посмотреть на оранжевую революцию, а здесь мир, тишь, да благодать. На площади работала техника, люди в оранжевой спецодежде устанавливали искусственную елку. Отличить коммунальщиков от митингующих Комисар еще в состоянии. Что происходит? Получается, революция бурлит только в информационном пространстве, а на самом деле в столице ничего не происходит. Евгения Комисар решила получить достоверную информацию от студентов, которые на лавке мирно пили пиво и неприлично громко смеялись. Я слишком рано приехала, слишком рано, занервничала Женька.

– Молодые люди!

– Тебе что, закурить? – сразу пошли на контакт студенты. Они возвращались из ночного клуба и плохо ориентировались в пространстве и во времени.

– Нет, спасибо, я не курю.

– Тогда, чего тебе, тетя? – Женька обиделась и на тон и на тетю. Какая она тебе?.. Ох уж эти столичные детки, цветы опустевшего Майдана.

– Я журналистка, здесь сегодня должен проходить митинг оппозиционных сил, выступать Виктор Юбченко. Вы, случайно не знаете, когда митинг состоится. Я приехала из города Задорожья, по заданию редакции.

– Тетя, ты что, на коксе? Какой митинг? Какой Юбченко, с какого такого перепугу он должен выступать. Его время истекло.

– Что значит истекло?

– А то и значит, был и сплыл, твой Витя Юбченко. Хочешь пива? Свежее.

Комисар обиделась, но виду не подала. Его убили, мелькнула у Женьки в голове крамольная мысль. Оппозицию перебили. Юлия Тигрюленко в СИЗО, Юбченко сплыл.

– А Луценко где? – вырвалось у Комисар.

– Там, где и Тигрюленко – за решеткой, в СИЗО, – удивились студенты, – Иди тетя, проспись. Все сидят за решеткой в темнице сырой.

– А Япанович?

– Ты всех будешь по фамилии перечислять? Этот не в тюрьме, давно отсидел, – студенты стали наперебой ерничать. Женька поняла, разговор окончен.

Она прошлась по Майдану, подходящих кандидатур для сбора информации пиарщица не обнаружила. Елку на главной площади страны устанавливали искусственную, и Женька терялась в догадках, почему. Как такое может быть? Елки везли из Закартатья, красивые, породистые, пушистые. Что случилось в этом году? Женька ненавязчиво приблизилась к коммунальщикам и разговорилась с пожилым мужчиной, который убирал мусор.

– А почему елка искусственная?

– Денег в бюджете нет. Кризис.

– Какой кризис?

– Денежный, деточка, во всем мире кризис. Я и сам думаю, что неправильно на главной, государственной елке экономить. Ребятишкам радость, а тут – пластмасса, ни тебе запаха, ни цвета. Время сейчас такое.

– Какое?

– Тревожное время, вон чернобыльцам льготы урезали, матерей детских денег лишают. Нам зарплату задерживают.

– А выборы? Вы за кого голосовали? Говорят, сегодня здесь должен состояться митинг оппозиционных сил.

– Так они все к Лукьяновскому СИЗО поехали. Ты думаешь, чего елку так рано устанавливают, чтоб на Майдане не митинговали, – шепотом сказал пожилой человек.

Закраина всегда находится в перманентном состоянии кризиса. Но чтобы за одну ночь стало нечем социальные льготы выплачивать, и правительство Закраины приняло решение на главной площади страны установить искусственную елку – это слишком, искренно изумлялась задорожская пиарщица. Она решила поехать, посмотреть на митинг под стенами СИЗО и там выяснить, что в стране происходит. Расстроенная и обескураженная Женька рухнула на переднее сидение такси.

– А можно вас попросить дверью не хлопать? – еле сдерживая гнев, сказал таксист.

– Простите, я нервничаю.

– Я тоже очень нервничаю.

– Больше не буду хлопать дверью. Еще раз простите.

– Куда ехать?

– В СИЗО.

– Все митинг ищите?

– Да. Митинг.

Евгения Комисар еще раз попробовала дозвониться любимому шефу Александру Куликову. Он снова оказался в зоне абсолютной недосягаемости. Женька пыталась дозвониться секретарю Пиар-Центра, его сотрудникам, безрезультатно. Женька Комисар стала обзванивать всех, кто значился у нее в списке телефонных номеров, связь отсутствовала. Очевидное и невероятное. Но факты вещь упрямая, ей тоже никто не звонил, как будто она умерла. А разве она умерла? Телефон подозрительно молчал.