Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Я не считаю возможным исчислять все заслуги полковника Кушковского по заведыванию полковым хозяйством, но должен сказать, что он превосходно вел его в трудную эпоху военного времени, затем с полным умением и блестящим образом устроил лагерное помещение полка в Красном селе и вообще поставил наше полковое хозяйство на небывалую до сих пор степень порядка, благоустройства и обилия, которая заслужила ему общую признательность и уважение, а выход его из полка является незаменимою утратой.

Уверен я, что Евгений Сергеевич останется навсегда родным человеком нашей полковой семьи и будет всегда утешаться теми чувствами любви и благодарности, которые он поселил в сердцах своих товарищей.

Подписал: командир полка генерал-майор Сергей».

Я сохранил добрые отношения с этим чудным человеком до самой его смерти. Моя сестра этим временем из Ниццы с Лейхтенбергскими уехала в Черногорию и писала оттуда очень интересные письма. Я был рад за нее, что она побывает в такой стране, куда мало проникла европейская цивилизация.

22 марта у нас в полку была лекция начальника штаба[251][252] в присутствии цесаревича. После довольно неинтересной лекции наследник остался ужинать в полку, после ужина пели цыгане, наследник оставался до 4-х часов.

29 марта я был дежурным в казармах полка у Таврического сада, и впервые на моем дежурстве случилась большая неприятность. У моего товарища по полку Малахова в казенной квартире, расположенной в казармах, где я дежурил, обнаружена была кража шкатулки с казенными деньгами тысяч на пять и счетов на сорок. Пришлось произвести следствие, доложить по телефону великому князю и звонить в участок. Кроме того, я по телефону же сообщил градоначальнику, моему двоюродному брату Грессеру. Ровно через 20 минут после последнего звонка у меня были уже два агента сыскной полиции. В конце концов шкатулка была найдена, но тысячи не дочитались, они были растрачены.

Пасха в этом году была 1 апреля, моя мать была у заутрени в домовой церкви градоначальства, я, как всегда, в Зимнем дворце на высочайшем выходе в церковь. Как только государь прошел в церковь, я, пользуясь тем, что мог незаметно уехать, пройдя через все залы и Эрмитаж и соединительным коридорам в роту Его Величества нашего полка, поехал поздравить свою мать к Грессерам. У них уже кончалась заутреня, и я застал их уже разговляющимися. Я разговелся с ними и, когда наступило время обратного высочайшего шествия из церкви, я уехал в Зимний дворец, пройдя опять через роту Его Величества, был на своем месте как раз вовремя. Из дворца я еще проехал к графине Граббе и в 4 часа был дома.

В этот день было назначено семь новых фрейлин – княжна Горчакова, графиня Воронцова-Дашкова 3-я, княжна Грузинская, графиня Панина, баронесса Фредерикс, княжна Оболенская и графиня Игнатьева 2-я. Графинюшку Граббе опять обошли, семья была очень огорчена.

15 апреля была свадьба Теляковского и баронессы Фелейзен, были близкие и родные. После свадьбы поздравление принимали у стариков Теляковских, я впервые с ними познакомился, приятная старинная патриархальная семья.

В конце апреля приехала в Петербург моя сестра Гершельман с мужем и сыном, чтобы провести лето в Анташах – имении стариков Гершельман. Мы очень рады были ее увидеть, но моя мать очень огорчилась, что она остановилась не у нее, а у родителей мужа.

В начале мая мне пришлось по делам Андреевских съездить в Ладогу, чтобы расплатиться со всеми, кому покойный Андреевский остался должен. На пристани меня встретил исправник и повез меня к себе на квартиру, где он помог мне разобраться во всех долгах, расписках, векселях и т. д. Первым делом я рассчитался с ним, затем вместе пошли в банк внести по векселю 500 рублей. Потом с исправником же пошли к бухгалтеру управы, который выдал жалованье вперед и его надо было вернуть. Затем завтракал у исправника, его жена – настоящая командирша, по-видимому, муж у нее был на побегушках, и она, собственно, управляла уездом, а не он. Завтрак был обильный, выпито было много, мне напомнило «Ревизора». После завтрака оказалось, что еще остался неуплаченным долг городскому голове в ренсковый погреб.[253] Пошли к нему, он пригласил нас к себе в погреб, угощал нас майтранком[254] и шампанским, так что, я думаю, что весь долг, который я ему принес, 37 рублей, ушел на наше угощение. Около 5 часов на почтовых, в сопровождении исправника, я поехал в Васильково к Андреевским, надо было проехать 60 верст, на всех станциях приходилось выпивать водки и закусывать, т. к. исправник всюду предупредил, чтобы готова была закуска. Приехал я в Васильково усталый, застал всех здоровыми.

Шурочка Андреевская очень меня благодарила за все, ее очень беспокоили эти долги, и она была счастлива, что все они уплачены. Я провел у них три дня, погода была чудная, и я вернулся к 10-му мая в Петербург.

16-го мая меня командировали в лагерь под Красное Село с командой нижних чинов в 200 человек и одним офицером для вычистки всего лагеря, на что мне дали 9 дней. Погода была хорошая, мы прибыли по железной дороге, нижние чины расположились в палатках в районе 1-го батальона, я в своем бараке. Довольствовался из котла, таким образом питался одной пищей с солдатами и скажу прямо – до того было вкусно и питательно, что я не нуждался ни в каких добавочных блюдах. Я почти не выезжал из лагеря в эти дни и жил, как на даче. Люди вели себя очень хорошо, они много работали, и, когда 26-го мая полк под начальством великого князя пришел в лагерь, великий князь меня очень благодарил за чистоту и порядок, который он нашел в лагере.

В это время вернулась моя старшая сестра из заграницы, мы были страшно рады ее увидеть. Она на лето устроилась жить на Сергиевке, а моя мать опять на Каменном острове у милых наших родных Грессеров. Каждую субботу я приезжал к ним и проводил праздники с моей матерью.

В августе месяце предположены были маневры под Нарвой, там же полк должен был праздновать полковой свой праздник 6-го числа. За два дня до выступления полка я заболел и должен был слечь, пролежал в жару несколько дней, когда же я встал, то почувствовал такую слабость, что не мог стоять на ногах.

Полк ушел под Нарву, а я остался, очень мне было досадно, мне очень хотелось быть на этих маневрах, которые должны были происходить в присутствии молодого императора Вильгельма. Мне непременно хотелось быть хоть на полковом празднике и потому я, хотя и не совсем оправившись, поехал в Нарву 4-го августа и явился в полк исхудалый, неузнаваемый, великий князь очень сочувственно ко мне отнесся. На другой день ожидался приезд Вильгельма, от нашего полка был назначен почетный караул для встречи, а я был назначен ординарцем к Вильгельму при почетном карауле. Это мне доставило большое удовлетворение.