Дикие питомцы - Амбер Медланд

экран, ощущая, как взгляд Карла скользит по моему телу. Хоть бы он предложил мне сходить куда-нибудь вместе. Я бы ответила нет – и конец истории.

Видите вон то здание?

Нет, бормочу я себе под нос. А что? Оно ваше?

Он рисует пальцем в воздухе – тик. Потом лезет им в бокал, выуживает что-то оттуда и принимается рассматривать. Слушайте, работа не волк, в лес не убежит. Ведь я мог бы поселить вас у себя. Ну и жизнь у нас была бы – сказка!

Бояться его у меня как-то не выходит, он слишком нелепый. И все же от таких перепадов настроения мне не по себе.

Мне нужно читать, заявляю я.

О, я вам мешаю? Нет-нет, я не буду мешать, не буду…

Через пять минут он начинает ходить кругами вокруг стола. Да уж, мешать он не будет, оно и видно. Видел бы он себя со стороны, точно угомонился бы. Самое странное, что смотрит он при этом в одну точку на стене, словно отказывается понимать, что движется. Потом он выворачивает шею, пытаясь заглянуть в экран моего ноутбука. Я уменьшаю масштаб до 125 процентов. Он придвигается ближе. Я ставлю 75 процентов. Потом пятьдесят.

Мне нравятся девушки вроде вас, сообщает мне Карл. Глаза у вас, как у кошки.

К тому моменту, когда наконец появляется Нэнси, я успеваю выпить уже два бокала. В баре теперь не протолкнуться, народ набежал после работы. Карл рассказывает мне о похоронах своей матери, которые состоялись на прошлой неделе. Он украсил всю церковь черными розами, которые, если верить ему, растут только в Турции. Чем больше он пьет, тем чаще теряет нить своего рассказа.

Вы тоже актриса? – спрашивает он Нэнси, когда та подсаживается к нам. Нос у нее шелушится от солнца.

Я окончила Оксфорд, бросает она. Доктор философии. А потом смотрит на меня этим своим знаменитым взглядом – во что ты нас втянула?

Какая умница, заключает он.

Нэнси позволяет ему такое дважды, а потом заявляет – хоть мы и пьем за твой счет, у нас намечается важный разговор.

Серьезно? – осклабившись, переспрашивает он.

У нас с ней, Нэнси решительно указывает на меня пальцем.

Трали-вали, начинает напевать он, у нас с ней, с ней у нас…

Ваша мама, поскорее напоминаю я.

Тик, отвечает он.

Нэнси рассказывает мне, как у нее прошел день, а я стараюсь не впасть в истерику. Губы у меня дрожат.

Временами она отвечает на какой-нибудь вопрос Карла. Или отпускает саркастический комментарий. Или замечает что-то вроде «Дидион не приходилось мириться с такой херней». Она то увещевает его, как расшалившегося ребенка, то бросает что-нибудь едкое, чего он в своем состоянии все равно не понимает. Карл не пытается участвовать в разговоре, только время от времени вдруг начинает хвалиться, какой он крутой. Когда он повторяется, Нэнси фыркает – Карл, это был второй раз. Или – Карл, это уже третий. Хорошенького понемножку. Временами Карлу хочется больше внимания, и он пытается рассказать нам о своих женщинах, но дальше имени продвинуться никак не может. Нэнси все понукает его и понукает. Спуску ему не дает.

Наконец он замолкает и тычет пальцем в меня – мол, все, я выбрал ее.

Ну охренеть, произносит Нэнси.

Почему ты мне грубишь? – спрашивает он.

И смотрит на Нэнси взглядом, который мне совсем не нравится. Но она никогда не чувствует исходящей от мужчин опасности. У нее бешеная самооценка, которая не проседает, даже когда ситуация становится угрожающей.

Мы тут не для развлечения мужиков сидим, заявляет она. Нам никто не платил, чтобы мы с тобой вежливо разговаривали.

Спасибо за вино. А теперь нам пора, вклиниваюсь я.

С чего бы это? Разве не ты первая заняла это место? – кипятится Нэнси.

Я думал, мы подружились, упрямо бормочет Карл. Почему ты мне грубишь?

Мы-то дурачились, а вот он – нет. Нэнси пристально смотрит на него. Мне уже доводилось видеть, как она выплескивает коктейль в лицо мужчинам. Но, если я попытаюсь вскочить из-за стола, я запнусь о Карла.

Внезапно Карл окидывает Нэнси подозрительным взглядом и вопрошает – она что, твоя девушка?

Не удержавшись, я прыскаю в свой бокал. Если Нэнси и обиделась, она этого не показывает. Просто оборачивается к Карлу и спрашивает – а иначе она бы, конечно, не устояла перед таким роскошным мужчиной?

Давно вы потеряли мать? – перебиваю я, чтобы как-то его отвлечь.

Вчера, отвечает он.

Да черта с два.

Нэнси, шикаю я.

А кажется, что вчера, говорит Карл.

Нэнси позволяет мне отволочь ее за соседний столик, но ни за что не соглашается перейти в другой бар. Это принципиальный момент, заявляет она. Потом заказывает бургер, и я беру себе такой же. Теперь я сижу спиной к залу и потому не замечаю, что сзади ко мне подбирается Карл, зато вижу, какое вдруг стало у Нэнси лицо. Он дотрагивается до моих волос и накручивает прядь себе на палец. Я застываю, словно у меня в волосах запутался жук. Потом он выпускает мои волосы, и я понимаю, что все это время не дышала. А он проводит ладонью по моему соску, и Нэнси издает низкий рев. Я прыгаю к ней, чтобы не дать вскочить. Если она залепит ему пощечину, он ударит ее в ответ, и тогда мне придется его убить. На нас все смотрят. В висках стучит от стыда. Сосок затвердел, и это отлично видно.

Не устраивай представление. Давай просто уйдем.

Так это я устраиваю представление? – возмущается Нэнси.

Тише, умоляю я. И тем самым допускаю ужасную ошибку.

В метро мы ссоримся. Нэнси обзывает меня жалкой.

Нельзя же просто бить морды направо и налево, возражаю я.

Это просто фигура речи. Или, может, тебе нравится, когда тебя щупают старики? Так бы и сказала.

Вот спасибо, Нэнс. Очень мило.

Он напал на тебя, вопит она.

Оглянувшись на других пассажиров, я шиплю – перестань выставлять меня жертвой. Он на меня не нападал. Это просто было противно. Я прижимаюсь лбом к холодному поручню, чтобы остудить пылающее лицо. Как же я позволила такому случиться? Целый час флиртовала с ним, попутно делая пометки в блокноте, задавала вопросы, предвкушала, что будет дальше и как мы потом все это обсудим.

Ты настолько не права, что я даже не знаю, с чего начать, заявляет Нэнси.

Надо было просто пересесть за другой столик.

Мы имели право там сидеть, возражает она.

Это бар, а не места в автобусе.