Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер

Молодые женщины были возмущены таким цинизмом певицы, и та ушла от них обиженной.

Вечером пришел к ним Распутин. Видно было, что его страсть к Леле сильно разгорелась. Он, не стесняясь Елены, стал целовать Лелю.

Елена сказала Распутину:

«Как тебе не стыдно. Тебя считают святым, а ты ее склоняешь к прелюбодеянию. Ведь это же грех!»

«Какой я святой, я грешнее всех. А только грех не в ентом. Греха в ентом нет. Это люди придумали. Посмотри на зверей. Разве они знают грех?»

Распутин сделался злым. Он стал быстро ходить по комнате. Лицо его приняло хищное выражение; глаза стали дикими и горящими. Он начал требовать вина. Вино у женщин оказалось только белое, но Распутин хотел своей мадеры и потребовал, чтобы Елена ехала за вином. Он хотел остаться наедине с Лелей. Джанумова отказалась. Распутин вышел из себя:

«А я тебе говорю, что ты поедешь. Если я посылаю, ты должна идти».

Распутин впился глазами в Елену. Она видела, как там разгорались и прыгали огни бешенста. Она крикнула:

«Ты не забывайс Я не прислуга твоя и таких поручений исполнять не буду!»

Распутин забегал по комнате с искаженным лицом. Глаза его метали молнии, и только через некоторое время он успокоился и вскоре уехал.

Однажды Распутин очень настойчиво приглашал обеих женщин поехать с ним на обед «где будут все министры». Но Елена с Лелей отказались и остались в своей гостинице. Было уже около часу ночи, когда раздался стук в дверь и голос Распутина, требовавший, чтобы ему открыли. Женщины притаились и молчали. Распутин стал так сильно бить в дверь, что казалось, еще немного, и он выломает дверь. Он орал, чтобы ему скорее открыли, и что он привез с собой министра. Вдруг сразу все прекратилось. Оказалось, что живущий напротив офицер вышел и стал в упор смотреть на Распутина и на министра, которым оказался Хвостов. Министр почувствовал себя неловко и уговорил Распутина уехать.

Через несколько дней Распутин стал приглашать Елену с Лелей в ресторан «Вилла Родэ» - послушать цыган. Он был очень настойчивым и, чтобы скрыться от него, молодые женщины переехали на ночь из гостиницы к родственнице Лели.

Как рассказывал потом швейцар гостиницы, Распутин приехал за ними, но не нашел их. Он пришел в ярость и стал ругаться площадной бранью.

На следующий день, утром, в гостиницу позвонила Килина, бывшая монахин Она спросила, ночевал ли у них «старец»? Когда Елена с возмущением спросила - как она может задавать такой вопрос? Килина ответила, что если бы это было так, то это было бы -счастьем для молодых женщин. Она добавила, что Распутин уехал вчера вечером и сказал, что едет к ним. Вот она и другие решили, что «согласились московские барыни благодать принять..»

Через час Килина опять позвонила и сказала, что Распутин вернулс Он всю ночь провел с цыганами и просит Елену и Лелю приехать к нему. Женщины поехали.

Передняя Распутина была полна народа. В столовой испуганные дамы о чем-то шептались. Там находились княгиня Шаховская, Муня и другие. Из соседней комнаты доносился звон разбиваемой посуды. Вот показался Распутин, держа в руке бутылку вина. Он был очень бледен. Спутанные волосы прилипли к потным вискам, взгляд - мрачный. Жутко было смотреть в его глаза. Он подошел к сидевшей за столом жене полковника, певице Варваровой, которая уговаривала Лелю «не мучить отца», налил в чайные стаканы вино и приказал пить ей, и тут же стоявшему мужу. Певица взмолилась; она говорила, что сегодня у нее концерт и она не может пить. Она просила Распутина позвонить министрам, чтобы они пришли на ее выступление.

Распутин был неумолим и заставлял ее пить. Варварова отпила немного и продолжала просить его позвонить министрам. Тогда Распутин приказал Дуне соединить его с Белецким и Хвостовым. Он сказал обоим министрам в тоне приказа, что сейчас приедет к ним певица Варварова с билетами, и что они должны билеты взять и прийти на концерт.

Потом Распутин сделал несколько шагов к Леле, затем повернулся и ушел в соседнюю комнату и стал опять в ярости бить посуду.

Все притихли. Они видели перед собой не пьяного, разнузданного мужика-хама, а какое-то божество, перед которым трепетали.

В это время зазвонил телефон. Это из Царского Села вызывали туда срочно Распутина. Дамы бросились к нему и стали уговаривать его ехать в баню, чтобы протрезвитьс Одна из них предлагала свои сани, чтобы прокатить Распутина. Его стали тут-же переодевать. Принесли новую шелковую белую рубашку, суконный армяк на парчевой подкладке и сапоги. Потом надели на него шубу. Повели его под руки Муня и г-жа Г. А Распутин весело напевал: «Еду, еду, еду к ней, еду к любушке своей… « и прищелкивал пальцами.

Вскоре после этого Елена Джанумова уехала домой в Москву, а Леля еще осталась, надеясь, что Распутин поможет ей в ее судебном деле. Когда Леля вернулась в Москву, то рассказала Елене, что побывала с Распутиным на роскошном вечере. За ней заехали на автомобиле Лидия Б-ая, Муня, г-жа Головина и Килина. Секретарь митрополита Питирима Осипенко сидел рядом с шофером. На вечере было высшее общество. Там был и Протопопов, будущий министр, ставленник Распутина. «Отец» был весел: много пил и плясал. Часто подходил к Леле и говорил ей о «миге любви». Он ей прямо заявил, что если она порадует его мигом любви, то он все устроит в ее пользу, а если нет - то он ничего не будет для нее делать.

Леля не могла согласиться провести ночь с Распутиным, который был ей отвратителен, и уехала в Москву.

В мае 1916г. Распутин опять приехал в Первопрестольную. Там он ужинал у Елены, а потом, вместе со всей компанией, поехал в ресторан «Яр». Администрация «Яра» хорошо помнила предыдущий скандал, учиненный там Распутиным, и дала знать городскому начальству. Оттуда прислали двух чиновников особых поручений. Цыганский хор держал себя настороже, напуганный прежним поведением Распутина.

Распутин, бледный, с полузакрытыми глазами, с черными прядями волос, спадавшими на лоб - пил, плясал и дирижировал. Его голос выражал распаленную страсть и удаль. Его лицо, с пылающими глазами - когда он их раскрывал, врезалось в память Елены Джанумовой.

Какая мощная сатанинская стихия была заложена в этом страшном человеке!

В книге Юрия Анненкова, известного портретиста того времени, «Дневник моих встреч», имеется несколько штрихов о Григории Распутине:393

«В 1915 году, за год до исчезновения Распутина, мне довелось ужинать вместе с ним у одного приятеля моего отца. Принадлежа к высокой аристократии, но придерживаясь весьма либеральных убеждений, этот человек сохранил вместе с тем все условности и знакомства своего социального класса. Среди многочисленных приглашенных - шесть или семь мужчин и около пятнадцати женщин (от двадцати и до тридцатипятилетнего возраста). Центром всеобщего внимания был Григорий Распутин. Вульгарная примитивность этого сибиряка, которому удалось проникнуть в Императорскую семью, была нескрываема. Его средневековый успех не доказывал ничего другого, кроме интеллектуального упадочничества Двора, придворных и аристократии. В этом смысле распутинская эпопея чрезвычайно показательна.

На Распутине была деревенская рубаха сомнительной свежести; мужицкие штаны и очень тщательно начищенные сапоги. Жирные, липкие волосы, грязные ногти. Только его глаза, слишком близкие один к другому, почти прилипшие к переносице и назойливо пристальные, могли, пожалуй, объяснить его гипнотическую силу. Он, несомненно, сознавал эту свою физическую особенность и умел извлекать из нее довольно блистательные эффекты.

Присутствующие с почтительным вниманием прислушивались к каждому слову этого гостя, который изрекал только короткие фразы. Хозяин дома, незаметно для других, иронически подмигивал мне. В моей памяти удержались лишь три или четыре распутинские фразы: «Водка! - провозгласил он, подымая свою рюмку, - славно питейный напиток!»

(Откуда хозяин дома раздобыл тогда водку - я не знаю).

Восторженные «О»! и «А»! раздались среди ужинавших.

Другая фраза, сказанная с нескрываемой чувственностью, относилась к молодой красавице, к которой Распутин, остановив на ней свой взгляд, протянул указательный палец, длинный, почти до неприличия:

«Когда в тебе проснется дьявол… (благоговейная тишина наступила в комнате) … в тебе будет что-то дьявольское!»

Это было его исключительным жанром. Экстаз (искренний и лицемерный) наполнил возгласы приглашенных. Молодая красавица, принадлежавшая к очень знатной фамилии, была потрясена и ликовала…

Чувство справедливости заставляет меня, однако, прибавить, в защиту молодых аристократок, что они далеко не все были так чувствительны. Я дружески знал одну молоденькую и весьма красивую графиню, придворную девицу, жившую в императорском Гатчинском дворце, которая на одном из подобных вечеров, дала при всех пощечину Распутину за его слишком галантное внимание по отношению к ней. Скандал был заглушен, но красавица-графиня, на другой же день должна была покинуть дворец… Сколько мы смеялись с ней в те дни!…