Собрание стихотворений - Борис Чичибабин

Из сборника «Гармония» (1965){439}

Из «Сонетов о коммунизме»

* * * Есть вера, есть мечта, взрастившая крылато{440}хлеба на целине, на пустыре — завод,что пахаря бодрит и в бой ведет солдата,ученого влечет, рабочего зовет.

Когда не в радость труд от мелочных забот,и ложь слепит глаза, и злость ревет, мохната,и лесть юлит лисой, — мы говорим: «А вотпостроим коммунизм — и будет все, как надо».

Повсюду и всегда мы думаем о нем.Той веры не затмить ни снегом, ни огнем,в то слово будто в даль глядишь, глаза                                                    раскрыв, ты.

Творя свой честный труд, под ветром                                                        и дождем,мы знаем: будет мир навек освобожденот горя и войны, от нищеты и кривды.

* * * За всех, кто жил, в грядущее влюблен{441},кто в бездне бед оставил к счастью веху,кто отдал все на радость человекуи честно пал, не выронив знамен,

кто путь наметил звездному разбегу,познанья жаждой вечно опален, —за всех друзей кладу земной поклонжестокому и радостному веку.

Как мы любили! Как мы были строги!Дни нашей были — школы, новостройки,скитаний пыль и страшная война.

Враги, не смейте бомбами грозиться!Мы чхали смерти в черные глазницы,чтоб жизнь цвела, певуча и вольна.

* * * Наш день одет в спецовку и шинель{442},он свеж и строг и все ж похож на праздник.Для всех народов — желтых, черных,                                                   разных —он — трубный зов и видимая цель.

Свети, наш день, за тридевять земель,в сердца людей, трудящихся и страстных,сгони с них хмурь, пролей в их души хмель,объедини под кроной стягов красных.

Чтоб стар и молод шли с неправдой драться,чтоб серп и молот стали знаком братстваи озарили с ног до головы

бойцов великой армии труда.Оставьте всякое отчаяние, — вы,входящие сюда!

* * * Не в духоте семейного уютца{443},не за столом, не в стенах четырех,а в жарком гуле строек и дорог,в кругу друзей все радости куются.

Иной всю жизнь судьбу свою стереги знать не знал, почайпивая с блюдца,что где-то флаги вьются, песни льютсяи дует в лица братский ветерок.

Я с тем дружу, кто смолоду, на счастье,возненавидел символы мещанства —сундук с добром да пышную кровать.

Кто дня не жил один, без коллектива,тот может все, тому ничто не диво —творить миры и тайны открывать.

* * * А также труд, что сроду не разлюбим{444},и мир, и счастье, нужные для всех.Сто тысяч лет все это снилось людям,росло в полях, врывалось бурей в цех.

Мой друг и брат, кубинец или чех,к добру и свету путь наш многотруден, —но сообща любое лихо скрутим,дабы не смолк свободы смелый смех.

За труд, за мир, за счастье встали дружно,и жизни мы положим, если нужно,и кровь прольем, и чистый пот прольем.

Глядим вперед, от трудностей не хнычем, —и коммунизм, правдив и гармоничен,нас осеняет радужным крылом.

Реальность

* * * Ну вот уже и книжки изданы{445},и принимают хорошо, —а я опять срываюсь из дому,ветрами века окружен.

Все долговязые застенчивы,а я к тому ж и сероглаз.В таланты ладите… зачем же вы?Душа гореть не зареклась.

Я — не в стихах, я — наяву еще,я, как геолог, бородат,я — работящий, я — воюющий,меня подруги бередят.

На кой мне ляд писать загадочно,чужую лиру брать внаем?Россия, золотко, цыганочка,звени в дыхании моем!

Да здравствуют мои заказчики —строители и мастера!Но и сирень держу в загашнике,и алых капель не стирал.

Дарю любимой тело тощее,иду тараном на врага, —в стихах и днях — один и тот же я,живые — сердце и строка.

               ГАРМОНИЯ{446}

Гармония бывает разная.Еще чуть-чуть пожившим мальчикомя знал, что знамя наше — красное,что жизнь добра, а даль заманчива.

С тех пор со мной бывало всякое —бросало в жаркое и в зябкое,вражда не отличалась логикой,да и любовь была не легенькой…

Сказать ли пару слов об органах?Я тоже был в числе оболганных,сидел в тюрьме, ишачил в лагере,по мне глаза девчачьи плакали.

Но, революцией обучен,смотрел в глаза ей, не мигая,не усомнился в нашем будущеми настоящего не хаял.

Пусть будет все светло и зелено.Ведь, если солнце и за тучами,его жара в росе рассеяна,в осанке женщины задумчивой,

в чаду очей, что сердцем знаемы,в ознобе страсти, в шуме лиственном,ну, и, конечно, в нашем знамени,в том самом, ленинском, единственном.

Я знаю в ранах толк и в лакомствах,и труд, и зори озорные.О нет, на жизнь не стоит плакаться,покуда в землю не зарыли.

В беде и в радости ни разу ядоспехи не таскал картонные.Гармония бывает разная.Я выстрадал тебя, Гармония.

* * * Сколько б ни бродилось, ни трепалось{447}, —а, поди, ведь бродится давно, —от тебя, гремящая реальность,никуда уйти мне не дано.

Что гадать: моя ли, не моя ли?Без тебя я немощен и нищ.Ты ж трепещешь мокрыми морямии лесными чащами шумишь.

И опять берешь меня всего ты,в синеве речной прополоскав,и зовешь на звонкие заводы,и звенишь — колдуешь в колосках.

Твой я воин, жаден и вынослив.Ты — моя осмысленная страсть.Запахи запихиваю в ноздри,краски все хочу твои украсть.

Среди бед и радостей внезапных,на пирах и даже у могилне ютился я в воздушных замкахи о вечной жизни не молил.

Жить хочу, трудясь и зубоскаля,роясь в росах, инеем пыля.Длись подольше, смена заводская,свет вечерний, добрые поля.

Ну, а старость плечи мне отдавит,гнета весен сердцем не снесу, —не пишите, черти, эпитафий,положите желудем в лесу.

Не впаду ни в панику, ни в ересь.Соль твоя горит в моей крови.В плоть мою, как бешеные, въелисьароматы терпкие твои.

Ну так падай грозами под окна,кровь морозь дыханием «марусь», —все равно, покуда не подохну,до конца, хоть ты мне и не догма,я тебе — малюсенький — молюсь.

* * * Как Алексей Толстой и Пришвин{448},от русской речи охмелев,я ветром выучен и призвандышать и думать нараспев.

О ритм реальности и прелесть!Твои раздолье и росаи мне до смерти не приелись,и сам заказывал друзьям

идти, заглядывая в лица,чем есть, с попутчиком делиться,входить в колхозные дома,смотреть багряные грома,

в трескучих рощах рыскать чертом,веслом натруживать плечои обходиться хлебом черствымда диким медом желтых пчел,

от русской речи охмелев,сквозь ночь лететь на помелеи кликать голосом охрипшим,как Алексей Толстой и Пришвин.

Бери в товарищи того ты,кто никому не господин,чьи руки знают вкус работы,чьи ноги знают вкус пути,

кто слов не толк в бумажной ступке,а знает толк в лихом поступке,кто любит запах хвой и води сам из вольных воевод.

Я — сын Двадцатого столетья,но перед будущим в долгу,и ни отстать, ни постареть яс друзьями рядом не могу.

Шумим листвой, капелью брызжем,по рощам бронзовым и рыжим,светлы от женщин и дерев,близки своим и рады пришлым,как Алексей Толстой и Пришвин,от русской речи охмелев.

Люди — радость моя