Спектр - Сергей Лукьяненко

Ключник, внимательно слушавший Мартина, беспокойно шевельнулся:

— Я понял последовательность. Не надо говорить лишнего.

— Тогда я умолчу о Шеали и Талисмане, — мстительно сказал Мартин. — Беззарийцы оказались способными детьми и достойными наследниками. Они создали новую цивилизацию… неприметную, неброскую, но способную бросить вызов самым сильным обитателям галактики. Они обрели чувство юмора — то немногое, что всегда отличает разум от рассудка. Они смогли многое… не сумели лишь одного — повзрослеть. Они так и остались брошенными детьми, одержимыми жаждой мести за родителей. Порой импульсивными, зачастую воинственными, всегда — самоуверенными… отвергающими саму мысль, что они смертны. Готовыми мстить за тысячелетние обиды — и не понимающими, что месть породит лишь ответную месть. Не думаю, что это биологическое свойство их расы. Скорее — социальный стереотип. Те, кто породил беззарийцев, не успели их воспитать.

— Воспитывал ли кто-то людей или геддаров? — спросил ключник.

— У нас было гораздо больше времени, — ответил Мартин. — Мы прошли свой путь. Мы повзрослели… как смогли, но всё-таки повзрослели. А беззарийцы — пока ещё нет. И я не знаю, остался ли теперь для них шанс повзрослеть.

— Ты боишься за беззарийцев, — сказал ключник.

— Боюсь, — признался Мартин.

— Какая для тебя разница, умрёт цивилизация разумных амёб или продолжит жить? Что тебе с того, человек?

— Мне понравился коньяк их производства, — ухмыльнулся Мартин.

Ключник помолчал. Покачал головой:

— Здесь грустно и одиноко, путник…

— Я не закончил, — быстро сказал Мартин. — Беззарийцы — талантливые дети. Со всеми подростковыми комплексами. Но вряд ли у нас, у людей и геддаров, дио-дао и аранков, есть повод гордиться. По меркам Вселенной — все мы ещё в колыбели. И даже научившись ползать по манежу и трясти погремушками, мы остаёмся где-то в начале пути.

— Вы уже не в манеже, — сказал ключник. — Вы уже сделали первые шаги.

— Что ж, пускай мы вползли на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, — поправился Мартин. — Есть повод гордиться. Но научимся ли мы ходить, если нас станут носить на руках? Станем ли отдёргивать руки от огня, если спрячут спички? Поймём ли, что такое ток, если заклеют розетки, возьмём ли ложку, если еду станут подносить ко рту, привыкнем ли жевать, если нас кормят тюрей?

Ключник тихо засмеялся:

— Научится ли ребёнок держать равновесие, если ему подарить вначале трехколесный велосипед? А если он хочет научиться летать — пускать ли его на крышу? Успокойся, Мартин. Это просто к слову… пример двусмысленности любых аналогий. Вы не дети, а мы не воспитатели. Никто не собирается вас опекать. Никто не отбирает ваших игрушек. Никто не пережёвывает вашу кашу. Колотите друг друга ядерными погремушками, копайтесь в песочнице в поисках кладов, теребите свой геном. Разве мы хоть что-нибудь вам запрещали? Разве не позволяли разбирать подаренные игрушки или переделывать палки-копалки в копья?

— Но… — начал Мартин.

— Да, детям свойственно сердиться на родителей за лишнюю опеку, — продолжил ключник. — Но ещё больше детям свойственно видеть надзор там, где его нет и не было.

Мартин смотрел на ключника, тщетно пытаясь поймать хоть тень мимики… немного улыбки… немного насмешки или презрения… Ничего. Неподвижная маска лица под густым черным мехом.

— Что ж… — сказал Мартин. — Тогда мы будем продолжать играть со спичками. Пока не придут те, кто отберёт опасные игрушки у всех сразу.

— Ты так уверен, что игры со спичками кончаются пожаром? — спросил ключник.

— Я уверен лишь в том, что игры с огнём кончаются потопом, — ответил Мартин. — Мне не убедить тебя в этом… я лишь прошу не наказывать детей, что позвонили в пожарную охрану.

— Они не звонили, Мартин, — сказал ключник. — Они решили сжечь все спички разом… не понимая, что пожар, спрессованный в одно мгновение — это взрыв.

Ключник замолчал. Сейчас он сидел совсем как человек, погруженный в раздумья, подперев голову руками, и Мартин никак не мог отделаться от ощущения, что ключник с кем-то разговаривает… обсуждает его слова… принимает решение…

Потом ключник поднял голову:

— Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.

Мартин молчал. Не двигался. Не задавал бесполезных вопросов, но и не пытался встать.

— Родители могут отшлёпать проказничающих детей, — тихо сказал ключник. — Тем более если это брошенные дети… брошенные ими, когда не осталось иного выхода… не забытые, но оставленные на произвол судьбы… Родители могут отшлёпать детей, но они не станут отрывать им головы. Не бойся за беззарийцев, Мартин.

— Черт побери… — выдохнул Мартин. — Вы…

— Те, кто налил воду разума в новый сосуд, сами выбирали свой путь, — продолжал ключник. — Они не хотели оставлять Беззар безжизненной синей пустыней. Они многое забыли, но многому и научились. Не тревожься за насмешливых обитателей Беззара, Мартин. Продолжай свой путь.

— Ирина, — сказал Мартин.

В голове был полный сумбур, и он понимал, что спрашивать бесполезно. Но не мог не задать вопроса — Ирина-пять значила для него куда больше, чем все клиенты… чем четыре первые девушки, носившие то же самое имя.

Ключник не ответил. Он опустил голову, глядя в пол.

— Вы не всесильны, — сказал Мартин. — Ведь верно? И сейчас вы столкнулись с тем, что не по силам вашей расе… так почему же продолжаете играть во всемогущих богов? Почему не протянете нам руку… ну, пусть не нам… аранкам… дио-дао… хотя бы своим собственным потомкам? Если вы не хранители и не наставники, не надсмотрщики и не проводники… неужели вы не можете стать друзьями? Старшими братьями?

Ключник молчал. Потом посмотрел в глаза Мартину — и тот уловил во взгляде иронию, горькую и усталую иронию мудреца, окружённого глупцами.

А потом ключник исчез.

— Аудиенция окончена, — немного растерянно сказал Мартин.

Ещё ни разу ключники не прибегали к такому методу окончания разговора.

Мартин не сразу отправился обратно по коридору — почему-то он точно знал, что Врата будут расположены именно там, в месте его недолгого заключения. Вначале он вышел из домика, оглядел его снаружи. Это был маленький уютный деревянный домик, совершенно сливающийся с лесом — даже на покрытой дёрном крыше росли маленькие деревца. Уже с десяти шагов не удалось бы отличить замшелые, оплетённые побегами стены от окружающего леса. Вряд ли ключники нуждались в подобной маскировке на своей родной планете… пусть даже эта маскировка и ввела в заблуждение беззарийцев.

Скорее всего ключникам просто нравилось так жить.

Мартин дошёл до реки и полюбовался несущимся с гор потоком. Вода была прозрачной, кристально чистой, в ней мелькали быстрые рыбёшки, а у самого берега чистился пушистый зверёк, ничуть не смущённый появлением Мартина и нырнувший в воду, лишь закончив прихорашиваться.

Здесь и впрямь было хорошо…

Мартин вернулся в маленький домик, прошёл пустым коридором и встал к пульту. Терминал оказался обычный, земной. Любопытства ради Мартин попытался выделить в списке сразу несколько планет — но незапланированная возможность уже была запрещена.

Тогда Мартин привычно выбрал Землю и Москву.

1

Город встретил Мартина проливным дождём. Косые струи лупили по лужам, выплёскивая фонтанчики брызг, водопадами текло с крыш, дождь даже разогнал почти всех пикетчиков. Только мужчина с плакатом «Галочка, вернись!» упрямо стоял перед Станцией. Зонт у него был старый, уныло-чёрный, с парой сломанных спиц, и вода текла брошенному мужу (впрочем, почему именно мужу?) и за шиворот, и на плакат. Оранжевый маркер, которым был написан безнадёжный и безадресный призыв, уже потёк, превращая старательно выведенный текст в некий затейливый эксперимент по каллиграфии.

Мартин двинулся к свободному пропускному пункту. Обувь ему ключники так и не вернули, так что он старался как можно независимее и увереннее шагать по лужам. В конце концов ходить босиком запрещено только в метрополитене!

Напротив скорбящего мужчины Мартин на миг остановился. Они встретились взглядами, и мужчина слегка кивнул — как-то легко, ободряюще, будто они с Мартином были давно и хорошо знакомы, настолько, что уже не надо никаких слов — достаточно лишь дружеского взгляда.

— Удачи вам, — одними губами прошептал Мартин.

— Спасибо, — так же беззвучно отозвался мужчина.

Мартин подошёл к пограничнику, скучающему под прозрачным навесом. Протянул паспорт.

Впрочем, на паспорт тот даже и не взглянул, сразу скосил глаза куда-то под свою конторку.

— Да, я — Мартин Дугин, — покаялся Мартин.