Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина - Леонид Млечин

— Я вот собираюсь вечером в Москву лететь, за мной тут ребята приехали:

— Да вы что, Михаил Сергеевич? — возразил Силаев. — Вы полетите только с нами. И не вечером, а прямо сейчас, немедленно.

Российские руководители опасались, что путчисты в последний момент попытаются ликвидировать Горбачева.

— Да, пожалуй, вы правы, — согласился Горбачев и дал команду жене и внучке собираться в дорогу.

Когда привели Раису Максимовну, Силаев окончательно убедился в том, что путч был полной неожиданностью и для нее, и для президента. Она выглядела совершенно больной, одна рука висела как плеть — ее тогда парализовало, и взгляд какой-то растеряннобезумный. Сначала она даже не узнала Силаева, хотя до этого они не раз встречались...

Погубившая Раису Максимовну Горбачеву болезнь — острый лейкоз — возможно, была следствием этих невыносимо страшных для нее дней.

Крючкова, Язова и Бакланова назад в Москву привезли под конвоем. Плеханов, который начинал секретарем у Андропова, сказал своему заместителю Генералову:

— Собрались трусливые старики, которые ни на что не способны. Попал как кур во щи.

Генералов потом рассказывал следователям, что путчисты выглядели «как нашкодившие пацаны». Маршал Язов напоминал «прапорщика в повисшем кителе».

Крючкова и Язова арестовали прямо в аэропорту. Бакланова, народного депутата СССР, задержали после получения санкции Верховного Совета.

Троих погибших после провала путча, 24 августа, похоронили со всеми почестями. Прощались с ними на Манежной площади. С Манежной площади траурная церемония направилась к Белому дому. Там выступал Ельцин. Обращаясь к родителям Дмитрия Комаря, Владимира Усова, Ильи Кричевского, он сказал, может быть, лучшие в своей жизни слова:

— Простите меня, что не смог защитить, уберечь ваших детей...

Троим молодым людям Горбачев присвоил звание Героев Советского Союза. Эти звезды их семьям вручил вице-президент России Руцкой, когда СССР уже распался, в мае 1992 года.

Августовский путч привел к полному крушению лагеря противников реформ. Все то, чего никак не удавалось добиться сторонникам реформ, совершилось в одно мгновение. Радикально переменились настроения в обществе. Противников реформ смело с политической сцены, их сторонники были испуганы и деморализованы. КПСС и партийные структуры были распущены. Партийно-политические органы в армии, на флоте, в КГБ, МВД и железнодорожных войсках были упразднены.

24 августа Горбачев сложил с себя полномочия генерального секретаря ЦК КПСС и предложил ЦК самораспуститься.

До путча казалось, что социалистическая идеология еще сильна. Но кто именно верил в коммунистическую перспективу? Руководители и аппарат многочисленных коммунистических партий, существовавших тогда в стране (КПСС плюс республиканские компартии, а в некоторых республиках их было по две)? Да ведь не только в Прибалтике, но и на юге по инициативе местных компартий (!) из названия республик убиралось определение «социалистическая».

А та скорость, с которой — до Гайдара! — партийные функционеры по всей стране бросились коммерциализировать партийное хозяйство (здания, дома отдыха, гостиницы, машины) и партийные денежки? Поверили, значит, в рынок-то, поняли, что к развитому социализму возврата нет.

Комплекс зданий ЦК и МГК КПСС на Старой площади взял под свой контроль мэр Москвы Гавриил Попов. Он считал это символическим событием. Бурбулис как государственный секретарь подписал документ, разрешающий мэрии занять здание ЦК. Попов договорился с КГБ, что будет снята охрана здания, но чекисты останутся в подземном комплексе, куда входят бомбоубежища, узел связи и пункт управления.

Помню, как через несколько дней после путча я пришел на Старую площадь. Там было пустынно — ни одного человека. Двери закрыты, окна успели покрыться пылью. Это было странное зрелище.

Сторонники реформ обрели огромный моральный авторитет, который позволял им действовать смело и решительно.

Даже те, кто еще сомневался, решительно встали на сторону Бориса Ельцина, новой российской власти, увидев в политике Белого дома надежду на нормальную жизнь.

Но путч сокрушил и Горбачева. Он все еще считал себя человеком номер один в стране. А в общественном мнении фигура Ельцина безвозвратно оттеснила Горбачева на второй план. Самое печальное для Михаила Сергеевича состояло в том, что он этого не понял.

Он был поглощен собственными переживаниями и поэтому вновь и вновь во всех деталях рассказывал о том, что происходило с ним и его семьей в Форосе. Он произносил вещи, которые заставляли людей морщиться: о том, что Горбачевы боялись есть, потому что их могли отравить, и о том, что его внучку не пускали плавать в Черном море.

Понять его, конечно, можно: повернись события иначе, и путчисты доказали бы всему миру, что Горбачев физически не способен управлять страной. Способы известны... Но Горбачев не понимал, что в значительной степени по его вине вся страна оказалась в тяжелейшем положении.

Вернувшись из Фороса, Михаил Сергеевич не видел, что механизмы управления страной разрушились, что республиканская и местная власть жаждет самостоятельности. А союзные республики побежали из Советского Союза, испугавшись, что такой путч — не последний.

Августовские события были одной из причин распада СССР, хотя никто из путчистов этого никогда не признает.

24 августа Верховный Совет Украинской ССР принял «Акт провозглашения независимости Украины»:

«Исходя из смертельной опасности, которая нависла над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года, — продолжая тысячелетнюю традицию устройства государства на Украине, — исходя из права на самоопределение, предусмотренного Уставом ООН и другими международно-правовыми документами, — осуществляя Декларацию о государственном суверенитете Украины, Верховный Совет Украинской Советской Социалистической Республики торжественно провозглашает независимость Украины и создание самостоятельного украинского государства — Украины...»

Горбачев все еще ощущал себя полновластным президентом, который всеми руководит и всем раздает оценки. И в первые дни после провала путча совершил несколько непростительных ошибок — не участвовал в митингах, где его ждали, и не нашел слов, которые следовало произнести. Горбачев не понял, что должен первым делом выступить перед защитниками Белого дома.

Пока он был заперт в Форосе, ему сочувствовали, его судьба беспокоила людей. Когда он вернулся и попытался вести себя по-прежнему, он стал многих раздражать.

22 августа, выступая по телевидению, Горбачев сказал:

— Прежде всего я должен отметить выдающуюся роль президента России Бориса Николаевича Ельцина, который встал в центре сопротивления заговору и диктатуре...

Горбачев не сумел по-человечески поблагодарить Ельцина, зато решил присвоить ему звание Героя Советского Союза. Ельцину хватило сообразительности отказаться:

— Народ одержал победу над путчистами. Настоящие герои были на баррикадах.

Золотая Звезда была бы слишком маленькой наградой для Бориса Николаевича. И ему не хотелось принимать ее из рук Горбачева.

Российский парламент, над зданием которого 22 июня впервые подняли трехцветный флаг, пригласил к себе Горбачева. Организовать встречу Руслан Хасбулатов поручил Сергею Филатову. Тот связался с Бакатиным, который поговорил с Горбачевым. Тот немедленно согласился.

Встретили Горбачева криками «В отставку!». Для многих российских депутатов он был политическим врагом. Теперь они не считали необходимым сдерживаться. На протяжении всего выступления он чувствовал враждебное отношение зала, который кричал и шумел.

Ельцин внимательно наблюдал за ним и воспользовался ситуацией. Он фактически заставил Горбачева одобрить все указы, подписанные в эти дни президентом России.

Горбачев говорил:

— Борис Николаевич утром прислал пакет решений, что вы принимали. Я их все перелистал, и вчера, когда меня спрашивали, законны или незаконны эти указы, я сказал: в такой ситуации, в какой оказалась страна, российское руководство, другого способа и метода действия я не вижу, и все, что делал Верховный Совет, президент и правительство, было продиктовано обстоятельствами и правомерно.

Ельцин поймал его на слове и сказал:

— Я прошу это оформить указом президента страны.

Пока Горбачев продолжал говорить, Ельцин решил судьбу коммунистической партии:

— Товарищи, для разрядки. Разрешите подписать указ о приостановлении деятельности российской компартии.

В зале раздались аплодисменты.

Ельцин на глазах депутатов вывел свою подпись и довольно произнес: