История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя - Олег Трубачев

Σαυρομάται Γυναικοκρατούμενοι ‘женовладеемые савроматы’ (Scyl. Caryand. 70; Plin. NH VI, 19). Трудно отрицать, что один этот факт стоит многих схем и не соответствует таким дифференциальным признакам, как патриархальность, патрилинейность, патрилокальность, «патрипотестальность»… Как раз наоборот. Эту черту савроматов / сарматов нельзя ни объявить неиндоевропейской, ни отнести за счет субстрата, логичнее и проще видеть здесь реликт индоиранской и индоевропейской древности. Но, повторяю, эту сторону работы Семереньи я здесь не анализирую, ограничиваясь только лингвистическим планом, потому что считаю, что именно этот план — словообразование, этимология, лексическая семантика — остается главным и решающим в исследовании терминов родства, которое обогатилось теперь интересной, хотя и спорной в деталях, книгой О. Семереньи.

К ВОПРОСУ О РЕКОНСТРУКЦИИ РАЗЛИЧНЫХ СИСТЕМ ЛЕКСИКИ

Настоящая статья опирается — если иметь в виду практическую сторону вопроса — на проведенные ранее этимологические исследования, главным образом на материале славянских языков, нескольких различных тематических групп лексики: терминология родственных отношений, названия домашних животных, названия каш[1455].

Что касается принципиальной, методологической стороны, настоящее сообщение существенно отличается от этих проведенных ранее работ, поскольку аспект взаимосвязей между хронологически взаимно приуроченными терминами, игравший в названных этимологических работах второстепенную, эпизодическую роль, избран сейчас как основной. Несколько предвосхищая конкретные выводы, можно сказать, что этот аспект весьма способствует выяснению взаимоотношений названий одного приблизительного временного пласта между собой и хронологической последовательности оформления разных исторических форм одного и того же названия, а также выявлению разных других видов исторической взаимосвязи форм (воспроизводство семантических и морфологических моделей, позволяющее рассматривать внешне не связанные формы как этапы, звенья единой эволюции, наконец, — генезис самой эволюции, смену основных способов образование моделей).

Нельзя сказать, чтобы каждая более или менее характерная семантическая группа словаря, исследуемая в избранном здесь аспекте, давала ответ на все поставленные выше вопросы. Дело в том, что далеко не все совокупности слов, одинаково заслуживающие название «тематическая (семантическая) группа словаря», одинаково организованы и равны по возрасту. Как раз наоборот: каждая из таких групп представляет подчас неповторимое своеобразие внутренней организации и носит признаки существенного «возрастного» отличия (примерная хронология оформления). Оба момента исключительно важны. Все это вынуждает крайне сдержанно н неохотно пользоваться в отношении к тематическим группам словаря такими терминами, как система, структура, признавая, однако, полезность и оправданность введения этих понятий в методологию исследования словаря. Всякая узость понимания и применения этих терминов окажется скорее вредной, как и обязательное стремление к «фонологизации» взаимосвязей такой в действительности более или менее свободной, незамкнутой системы отношений, которая присуща словарю, словарным группам. Следовательно, термин система надлежит применять к словарю cum grano salis[1456]. Не лишены известной расплывчатости и соотношения синхронного и диахронического аспектов в том, что касается функционирования и генезиса слов и словарных групп. Это вынуждены констатировать современные специалисты но лексической семантике и исследованию лексико-семантических систем и полей[1457].

При всем этом нельзя не высказать неодобрения в адрес авторов, близких к тому, чтобы отождествлять систему и поле в лексике. Морфосемантическое поле[1458] представляется целесообразным рассматривать с гораздо большим допущением диахронического аспекта, что на практике и делается исследователями, так как поле — это своеобразное осуществление тенденций взаимосвязей форм, их экспансии, воспроизводство морфологических и семантических моделей.

Морфосемантическое поле — это наличие ряда общих характерных черт семантики и словообразования при мозаическом принципе примыкания в взаимосвязи слов, образующих незамкнутое целое, без четкой противопоставленности элементов. Актуальность синхронного аспекта здесь соответственно этому невелика в сравнении с тем, что может быть названо системой слов, т. е. такой совокупностью, которая, обладая рядом признаков поля, организована по принципу последовательной противопоставленности терминов в одном, преимущественно синхронном плане. Лексические системы нередко перекрываются полями, сосуществуют с ними и питают друг друга. Ср. ниже о поле рождать(ся) с соответствующими моментами контекста и о связях с системой родственных обозначений. Думается, что это наблюдение способствует изучению взаимосвязей таких разных единиц словаря, как именные и глагольные образования, совокупное рассмотрение которых в плане одной тематической группы словаря несколько недооценивалось, несмотря на неоднократные призывы к устранению этого недочета[1459].

Разумеется, даже наиболее организованные словарные комплексы характеризуются наряду с «системообразующими», или основными терминами, наличием функциональных вариантов основных терминов, второстепенными терминами. Все это, естественно, усложняет изучение взаимоотношений. Однако наличие резервов внутренней реконструкции при этом несомненно, возможности выявления новообразований и архаизмов заманчивы.

Возрастные различия словарных групп весьма велики. Если терминология родственных отношений намного старше самого выделения праславянского языка, то, например, о названиях обуви как о самостоятельной тематической группе словаря рано говорить даже в применении к праславянскому периоду, когда имелось несколько образований, формально и семантически тяготевших к другим рядам словаря (одежда, различные части шкуры животного); для такой относительно молодой группы лексики актуален лишь аспект преимущественно одного отдельного славянского языка, например русские наименования обуви[1460]. Как указывал еще Вартбург[1461], семантические группы словаря «весьма различны в своей сущности. Среди них есть такие, которые очерчены довольно четко и остаются в общем устойчивыми. Такими естественными группами являются, например, части тела, родственные отношения, атмосферные явления, ежедневные отправления человека (есть, пить, спать). Но наряду с ними имеются группы, которые полностью преображают свой облик с течением времени (я имею в виду одежду человека, государственные учреждения, средства сообщения — короче говоря, все то, что человек создает сам). Однако это различие в значительной степени относительно и обнаруживает разнообразные оттенки. Перемещения имеются и внутри групп, названных вначале, и, наоборот, мы обнаруживаем в плане содержания также перемещения, которые не влекут за собой изменения в терминологии».

Еще несколько слов о лексических системах и полях (в упомянутом выше смысле), а именно о взаимоотношении языкового и внеязыкового. Природа этого взаимоотношения, видимо, такова, что системе реалий всегда соответствует лексическая система; так, например, система родственных обозначений соответствует реальной системе родства, система воинских званий — реальной системе воинской субординации, система цветообозначе-ний — реальной системе цветов оптического спектра и т. д., причем реалии можно понимать достаточно широко, отнюдь не только в форме вещей, но также в форме отвлеченных величин более или менее условного характера, как, например, неделя из семи дней или различные социальные отношения. Добавим также, хотя это и выходит за рамки нашей настоящей статьи, что сказанное будет тем более справедливо в отношении научной терминологии, где система слов-терминов обязательно соответствует системе реалий или научных понятий. Правда, системы научных терминов искусственны. Но не послужило ли именно упомянутое принципиальное сходство их с «естественными» системами слов основанием для несколько парадоксального утверждения Р. М. Майера, что «большинство семантических систем до известной степени искусственны»[1462]?

Как бы то ни было, говорить об имманентной сущности лексических систем можно лишь со значительными оговорками. Аспект словá и вещи сохраняет неизменное значение при изучении лексических систем. Вместе с тем целиком уместно следующее замечание Гиро[1463]: «Но история вещей, социальных и диалектных отношений, фонетических эволюций должна дополняться историей внутренних семантических отношений, способов образования слов, подчиненных в свою очередь сложному детерминизму, который имеет свои собственные законы, подчас независимые и отличные от законов, управляющих внешней причинностью». Таким образом, говорить о совокупной соотнесенности всех цветообозначений с внеязыковой реалией — спектром в целом[1464] — еще не значит доказать системность цветообозначений. Что касается взаимоотношения языкового и внеязыкового в вопросе о «морфосемантическом поле», то здесь примат остается, по-видимому, за внутриязыковыми факторами, идет ли речь о морфосемантическом поле глагола chiquer, глагола рождаться или о реально-семантическом отношении типа ходить — нога, хватать — рука (Порциг).