Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

ТыМЗ трудился, вообще, в одну смену. Все меньше тылков по утрам в любую погоду устремлялись к проходной. Понятно, что время необратимо, но куда же оно движется? неужели вперед?

Сегодня, например, дверь в третьем подъезде пятиэтажки в Новом Быте хлопнула один раз. На улице показался Васыр. Какое дело в эдакую рань вытолкало его из теплого жилья? Ведь он уже не директор. Сейчас заводом управляет молодой энергичный кризисный менеджер – к смущению и даже обиде тылков женщина! – Варвара Ядизовна Пятилетова. Успешно управляет – начальство в Стальинвесте довольно. А Борис Сергеевич Васыр освобожден от груза проблем и отдыхает на пенсии.

Хорошо же ему отдыхается? Если вскакивает ни свет, ни заря и исхаживает ногами всю Утылву. Прежде Васыр не демонстрировал склонности к физическим упражнениям. Его работа в основном сидячая – кресло в кабинете, поездки куда-либо на персональном автомобиле. Ну, еще посещения цехов и прочей заводской территории – хотя последнее не в режиме нон-стоп. Что интересно – и в бытность свою директором, и сейчас пенсионером – Васыр ничуть не изменился – такой же тощий, костлявый, носатый, в кепке.

Вот и сегодня Васыр вышел из подъезда и зашагал, не вынимая рук из карманов, полы плаща волочились за ним. Куда же пойти? Утылва – не Москва и даже не Кортубин, маршрутов для культурных прогулок не предусмотрено, а проще то, что из одного края до другого можно легко добраться пешком. Кажется, Васыр выбирал направление в сиюминутном порыве – зачастую, спускаясь по лестнице, он еще не знал, куда пойти. Сегодня его путь был таков – из Нового Быта через пустырь на берег Кляны – и далее по подвесному мосту в Кашкук. По этому мосту с послевоенных лет тылки из Кашкука ходили на свои огороды через реку. Огороды до сих пор сохранились – то же святое для аборигенов, а многоэтажки Нового Быта выросли подальше, за пустырем. И жители Нового Быта тоже ходили на свои прежние участки. Т.е. дорога старая, протоптанная – на велосипедах проедешь, а на четырех колесах уже нет. Летом здесь ходить – одно удовольствие – зелено кругом, река журчит; зимой все засыпало снегом, и мост, случалось, обрывался и так вмерзал в Кляну, весной его извлекали и водружали на место. Ну, зимой ходили по льду. Когда тылки начали обзаводиться личным транспортом (здесь в семидесятые годы), дорогу расширили, продлили до капитального бетонного моста и регулярно посыпали гравием, машины поднимали тучи пыли. Но сейчас дорога пуста и чиста – смена на ТыМЗ считалась с восьми часов, да и к тому времени здесь не образовывалась людская толчея – некуда идти и незачем. Завод не работал.

Зато у Васыра имелась надобность. Он шагал мерно и быстро, почти не задыхаясь – только легкие всхрипы попадали в такт шагам. Прям как молодой. Шел и смотрел себе под ноги, о чем-то напряженно думал, шевелил бровями. Накопились неутешительные мысли. Отмахав солидное расстояние, Васыр тормознул уже на качелях моста, нащупал ногами доски покрепче из настила, а руками вцепился в стальной трос для равновесия. Причина остановки – внизу, на берегу с Кашкукской стороны, возле полоски зарослей ивняка он заметил серую фигуру – очевидно, такого же энтузиаста ранних прогулок. Ба! старый знакомец…

Старый – не потому, что давно знакомый, а потому, что старик – сильно старше Васыра. Совершенно белые волосы и борода. Розовая кожа – такая бывает только у стариков и младенцев. Держится прямо, плечи развернуты. Серая поношенная одежонка, резиновые сапоги. Простая удочка.

– Эй! – Васыр усмехнулся – Как клев с утра, дед?

Старик задрал бороду и в свою очередь посмотрел на Васыра странно светлым взглядом из-под седых бровей. Пожевал сухими губами.

– Да какой клев? Я только пришел. Окуньков бы взять, щукаренка. И обратно ужо…

– А-а… Ну, удачи, Мобутя.

– Придется. А ты куда, Борис Сергеевич? Еще не всю Утылву истоптал?

– Так, гуляю. Врачи приписали для здоровья. Надо исполнять.

– Оно, конечно. Здоровье важно. Бодро шагаешь. На мост взобрался и не задохнулся. Спортсмен! Куда бежишь?

– Сегодня же праздник. 9 мая. Все будем праздновать Победу. СССР победил Гитлера. Годовщину Октябрьской революции не отмечаем – словно не было ее…

– Какая-то красная дата есть в ноябре. Но я – старый – не запомнил…

– Не красная! Кончилось все красное… Митинг на площади проведут. И я туда же. А перед тем успею заскочить к другу – Володе Щапову. Погоди, я спущусь к тебе… Бегу!!

Васыр присоединился к старику. Беседа продолжилась ровно с того же момента.

– Врачи в Германии объясняли пользу физкультуры. Я с детства занимаюсь. Плавал всегда. И на лыжах бегал. У меня со школы грамоты есть. За призовые места в соревнованиях. И повыше награждали. Тогдашний начальник над всеми школами в области – помню, что тоже немец – Генрих … Федорович?… нет, Фридрихович? Шульце! Хороший человек. Детей любил.

– Согласен. Правы немцы. Бегать нужно. Пока еще способен, и ноги слушаются.

– Ты, видно, тоже бегал, дед? Годков-то тебе, а смотри – не горбишься и не хрустишь косточками…

– Ага. На дальние дистанции. Тайга большая – беги, куда хошь. Ну, или пока не поймают…

– Тебя же не поймали вроде? Повезло…

– Не поймали. Только затык – пока бегал, жизнь тоже бежала и даже обгоняла…. И прибежала, наконец. В Утылву – здесь конечный пункт, слазить надо… Ты, Борис Сергеевич, главное – не останавливайся. Срок придет – упадешь на бегу и помрешь, не заметив. Вот оно – счастье.

– Чего-о??

– Можа, так и лучше. Все закончится разом… Уже закончилось. Эдакой махины – Советского Союза – нет. Как сквозь землю провалился, и гигантская воронка не его месте – закручивает, засасывает. Дальше жизнь закрутилась мудрено – словно не на самом деле, а в дивьем зеркале. От чего раньше отказывались, что клеймили позором – теперь в почете. Ведь собирались коммунизм построить. Не мы – так дети наши. Например, соседка моя Лидия Грицановна – дочь Калинки и Грицана… М-да, как все обернулось… Покойнице хорошо – ничто не тревожит. Лежит, а ветерок могилку обдувает. А мы еще здесь – землю топчем…

– В воронку сползаем, что ли? Если все вместе, то не страшно… Ты, дед, жалеешь, что не помер? Про справедливость долдонишь. Килька Кулыйкин ближе к реальности – он все про упадок… Ты старый и мудрый – понимать должен.

– А то что, если старый? Не слепой и не глухой. По нынешним временам возможно всякое, что ни в сказке сказать, ни пером описать… Однако