Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков

сообщению Саксона Грамматика, Святовит имел ровно в десять раз больше служителей, но уже мужчин: «Этот бог имеет также на службе своей триста отборных коней и столько же всадников»[605]. В Новгороде, на другой стороне Варяжского моря, когда горожане в 1136 г. свергли своего князя Всеволода Мстиславича, они так поступили с пленником: «Въсадиша въ епископль дворъ… и стражье стрежаху день и нощь съ оружиемь, 30 мужь на день»[606]. Хоть в одном случае тридцать жриц берегут храм божества, а в другом – тридцать мужей стерегут низложенного правителя (притом в доме верховного духовного иерарха города), числовая символика оказывается совершенно одинаковой. Имена скандинавских божеств не должны вводить нас в заблуждение, поскольку авторы саг для ясности отождествляли неизвестные мифологические персонажи других народов со своими богами. Так, например, англо-норманский хронист Ордерик Виталий в 1068 г. сообщал: «Лютичи не знали истинного Бога, но, опутанные сетями невежества, поклонялись Гводену, Туру и Фрее и другим ложным богам или скорее бесам»[607]. В данном случае, упоминая трех главных богов западных славян, он также обозначил их именами более привычных ему скандинавских богов. Гводен – это Один, верховный бог языческого пантеона викингов, которому соответствует славянский «бог богов» Святовит. Тур – это громовержец Тор. Хоть мы и не можем с абсолютной точностью определить его западнославянский аналог, но у восточных славян им был громовержец Перун, известный также и полабским славянам. Фрея была богиней любви, которой посвящалась пятница, и это однозначно указывает на почитаемую как восточными, так и западными славянами Мокошь. Комментаторы саги о Стурлауге считали, что данное описание богов биармов взято из описания храма в Уппсале, однако в последнем поклонялись трем мужским божествам – Тору, Водану и Фрикко. Гораздо ближе к тексту саги описание богов лютичей, однако и там упоминаются два бога и одна богиня. Наиболее точную аналогию ему мы видим в восточнославянском Збручском идоле, на верхней части которого были как раз изображены два бога и две богини. Одновременно с этим данный идол символизировал Первобога, объединяющего все три сферы мироздания, и в этом качестве еще первыми исследователями был отождествлен с четырехликим западнославянским Святовитом. Из текста саги непонятно, представляли ли собой изображения Тора и Одина один или два идола, однако, даже если предположить последнее, это может быть объяснено тем, что многоглавые боги были чужды скандинавам. То, что в храме служило тридцать жриц, указывает на тридцатидневный месячный цикл и, соответственно, на солярную природу божества, которому был посвящен данный храм. Не только оба священных атрибута божества, но даже число служителей находят свою аналогию в Арконе на Рюгене. С учетом всего этого мы вправе заключить, что «янтарносверкающий» храм близ Двины в саге о Стурлауге является свидетельством существования культа Святовита в Прибалтике. Кроме того, сами формы Вина или Дюна, как саги называли главную реку Бьярмаланда, указывают в качестве источника заимствования на славянскую Двину, а отнюдь не латышскую Даугаву.

Отчетливые следы культа Святовита встречаются в данном регионе и в более поздний период. При раскопках в Риге под мостовой улицы XIII в. был найден фрагмент небольшой четырехголовой фигуры, середина которой была украшена орнаментальной плетенкой, а низ оканчивался головой фантастического чудовища. Под полом деревянного строения, разрушенного в Риге в начале того же века, был найден еще один жезл, в середине которого было вырезано четырехликое изображение (рис. 44). Собственно прибалтийским древностям оно чуждо: «Подобные деревянные жезлы-антропоморфные изображения ни на латвийских средневековых памятниках, ни среди древностей прочих памятников Прибалтики пока неизвестны. Дать объяснения рижским резным фигуркам мы можем лишь на основании аналогов из археологического материала соседних стран»[608]. Исследовавший этот вопрос А. Цауне отмечает, что ближайшим аналогом четырехголовым изображениям являются древности балтийских славян, в первую очередь идол Святовита из хроники Саксона Грамматика и найденное в польском Волине деревянное четырехголовое изображение божества. Все эти находки убедительно свидетельствуют о связях в религиозной сфере части населения средневековой Риги с западными славянами.

Рис. 44. Рижские четырехликие идолы XIII в.

В свете этого несомненный интерес представляет описанное Генрихом Латвийским гадание при помощи коня, произведенное ливами в 1186 г.: «У епископа был сотрудник в проповедании Евангелия… Ливы из Торейды решили принести его в жертву своим богам, потому что жатва у него была обильнее, а на их полях погибла, затопленная дождями. Собрался народ, решили узнать гаданием волю богов о жертвоприношении. Кладут копье, конь ступает (через него) и волею Божьей ставит раньше ногу, почитаемую ногой жизни; брат устами читает молитвы, руками благословляет. Кудесник говорит, что на спине коня сидит христианский Бог и направляет ногу коня, а потому нужно обтереть спину коня, чтобы сбросить Бога. Когда это было сделано, а конь опять, как и в первый раз, ступил раньше ногою жизни, брату Теодориху жизнь сохранили»[609]. Однако подобный способ гадания, равно как и представление о Боге, незримо ездящем на священном коне, встречается при описании обычаев западных славян. Католические авторы сообщают, что аналогичные гадания проводились в Волине и на Рюгене, где священные кони, соответственно, были посвящены Триглаву и Святовиту. Когда ране предполагали начать войну, то, как описывает это Саксон Грамматик, перед храмом ставилось три копья, и если конь переступал их правой ногой прежде, чем левой, это считалось добрым знаком, а если же сначала конь шагал левой, то направление похода изменяли. Подобный способ гадания с помощью переступающего копья коня был неизвестен другим финно-угорским народам и является у ливов явно заимствованным. У индоевропейцев же конь с момента его одомашнивания наделялся солярными чертами и, как показывает само имя Святовита, получал покровительство соответствующего божества. Со Святовитом было связано также и гадание о будущем урожае. Одинаковый способ гадания в очередной раз указывает на тесные славяно-ливские контакты, на этот раз в религиозной сфере. Следует добавить, что и само название святилища Святовита на Рюгене находит себе аналог в Прибалтике, причем достаточно рано письменно зафиксированный: «Датская поземельная книга» начала XIII в. упоминает в Эстонии деревню Аркна[610]. Все эти факты свидетельствуют о достаточно тесных контактах между землями бывшей Прибалтийской Руси и новыми землями западных славян на западе Балтийского моря.

Заселению славянами Восточной Германии в немалой степени способствовало одно обстоятельство. Натиск гуннов на живших около Балтийского моря германцев привел к тому, что германский вождь Радагаст, или Радагайс, в 404 г. повел на Рим огромную армию из готов, вандалов, свевов, бургундов, численность которой римские авторы оценивали в 400 000[611]. Поход окончился неудачей, армия варваров была разбита, а сам Радагаст был