Кровавый Гарри - Ираклий Берг

вами? Я ваш покорнейший слуга, и лишь отчаянность положения, вкупе с пылкостью радения за наше общее дело, толкнула меня на столь чудовищный проступок как просьба поспешить трех жирных боровов, которые никак не сообразят где, перед кем и зачем находятся. Нижайше прошу меня простить.

— Жирных боровов? Так то вы к нам относитесь?!

Обстановка накалилась мгновенно, и Максим счел нужным вмешаться:

— Вы тут еще драку устройте! Вы, юноша, — не преминул он вернуть презрительную улыбку наглому юнцу, — похвальны в вашем рвении, но что стоит рвение без дипломатии?

— А вы, — обратился он к седовласой троице, — позвольте молодости самой свернуть себе шею, ежели ей так хочется. Сейчас каждый человек на счету, и нужно использовать лучшие качества всех, как порывистость молодых, так и опыт и надежность людей видевших жизнь. Не так ли, господа?

Господа согласились. Чувствовалось, что их тревожит состоятельность Максима как командира, которым здесь, очевидно, являлся, и им бы хотелось понять, насколько "генерал свадебный". Максиму и самому ничего иного нужно не было, как прояснить что конкретно все-таки происходит, плюс размеры своих полномочий. Что все происходящее — мятеж, обещанный отцом, он понимал. Что во главе мятежа стоят они, Соболевы — тоже понимал. Но далее начинался туман, укутывающий от него цели, ближайшие задачи, соотношение сил, да даже то где вообще все это происходит? "Ну что же", — сказал он себе, — "раз я тут словно рыбка в аквариуме, то и буду вести себя как эта рыбка. Плыви куда плывется, пока не упрешься в стенку".

— Где мой отец? — Максим требовательно обернулся к Михаилу. — Как скоро я увижу его?

— Скоро, Максим Юрьевич, скоро. Лошади мало отдохнули, но ничего страшного, отсюда недалеко. Вон там за полем спуск в овраг, уже оттуда будет видно замок. Возможно, мы успеем к концу штурма. Отец ваш уже там.

— Ну так вперед, господа, едемте скорее. — Максим окинул людей взором, стараясь придать себе невозмутимый и уверенный вид.

Возникла секундная заминка, и периферийным зрением он увидел, как Михаил сделал некий жест, сложив ладонь руки в кулак и коротко двинув его вперед. Тут же все пришли в движение, командиры развернулись к своим людям, те начали перестроение, и вскоре весь их уже единый отряд вытянулся по указанному направлению.

Максим с наставником, продолжавшим держаться рядом, оказались во главе импровизированной колонны, и парень решил немного прощупать учителя.

— Скажи, Михаил, это действительно так опасно, или в ваших словах было некое преувеличение?

— Вы странно колеблетесь, Максим Юрьевич, в форме обращения, — усмехнулся наставник, — но держитесь вы неплохо, и я рад, что смог вложить вас хоть что-то за столь короткий срок, что у меня был.

— Пока вы будете отвечать на вопросы которые я не задавал, и не отвечать на те, что я задал, я буду обращаться к вам на Вы, извините, не знаю как вас по батюшке.

— Олегович. А обращаться вы можете как вам заблагорассудится, мне действительно все равно. Что до опасности, то да, опасность велика, это правда.

— Что задумал отец вам известно?

— Нет. Это никому неизвестно и не может быть известно. Он слишком умен, чтобы сказать всю правду даже себе самому, так что и ему не до конца известно что же он задумал. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Не особенно.

— Тем хуже для вас. Или лучше. Мне не дано знать будущее во всех смыслах данного выражения. Я знаю свою щадачу, с меня довольно.

— Вы рассуждаете как слуга.

— Я и есть слуга, как же мне еще рассуждать.

— Отец сказал, что вы не слуга, а друг. — Максим не хотел сдаваться.

— Друг?! — Засмеялся наставник, и Максим поежился от этого смеха. — Друг… Это странное слово, парень, очень странное. Что такое, по-вашему, друг?

— Ну как же. Тот кому доверяешь. С кем можно поделиться сокровенным. К кому можно повернуться спиной без опасений получить клинок под лопатку. С кем есть общие интересы, увлечения, ведь надо сойтись на чем-то изначально.

— Вы романтик, Максим Юрьевич, и говорите словно по книжке. А в жизни друг нечто иное.

— Что же, позвольте полюбопытствовать?

— Друг это тот, кто может помочь тебе решить проблему. Голой силой, деньгами или советом. Всем сразу или частями. Потому "друг", — Михаил выделил это слово, — зависит от ситуации. Сейчас враг, завтра друг. Или наоборот, сейчас друг, а завтра враг. Или он, например, трус, а помощь нужна требующая смелости и решительности, отваги. Но он не может, ведь трус. Значит что? Значит он сейчас тебе не друг. Но вчера, когда ты не знал что делать, он нашел выход, дал совет и был другом. А позавчера выручил деньгами, и тоже был другом. Завтра, когда тебе вновь будет нужен совет — станет другом. А вот сейчас нет.

— Да это какой-то не совсем друг.

— Но описанная ситуация, вернее их чередование, вполне жизненна, разве нет?

— Да, но…

— Никаких но, Максим Юрьевич, будьте трезвы и не заблуждайтесь. Делить людей на друзей и врагов — нормально. Но наделять друзей качествами, которыми они не обладают — безответственно. По отношению как к ним, так и к себе самому. Вы начинаете считать человека более способным, чем он есть, а после разочаровываетесь от того, что он не способен сделать нечто, на что он и не был способен никогда. И обвиняете его в несоответствии вашему же воображению. Ну не глупо ли? Подумайте сами, подставьте примеры. Я нарочно начал с трусости, и вам не понравилось это, но разве трусость редкое качество? И разве люди им обладающие непременно плохи? Бесполезны? Никчемны? Это не так, они нередко умны, ведь всевышний, в великой мудрости своей, не только лишает, но и награждает. Представьте иначе, ваш друг, то есть человек которого вы считаете другом, очень храбр и силен, но глуп. И когда вам нужен совет, когда вы не видите выхода, все на что способен ваш друг, так это проломить чью-то голову. Он не спасет вас этим, а может и вовсе погубит. Может быть это вам придется все время выручать вашего друга, который, в тупости своей, даже не будет понимать чего вам все это стоит, волнений, денег,