Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

на своих деньгах, и "мне пришлось убеждать его в оставшихся трех процентах", - вспоминает он. В то время многие аналитики с Уолл-стрит считали, что Franco Wyoming уязвима для поглощения, поскольку одни только ее нефтегазовые активы стоили больше, чем текущая цена акций, а портфель акций стоимостью 40 миллионов долларов был дополнительным соусом. Считалось, что руководство компании будет против любого поглощения, но Андре правильно решил, что их противодействие не станет препятствием для победы, поскольку акции компании принадлежат в основном европейцам и хранятся во французских банках. Но никто и подумать не мог, что партнеры фирмы с Уолл-стрит начнут выдвигать враждебное предложение против публичной компании. (Даже сегодня эта идея не нравится финансовым покупателям, таким как частные инвестиционные компании и хедж-фонды, не говоря уже об устоявшихся фирмах с Уолл-стрит). Но Андре решил поступить именно так, привлек к своей работе - редкий пример единства трех домов - партнеров Lazard в Париже, а также Пирсонов, которые контролировали Lazard в Лондоне. 8 апреля 1964 года в финансовой прессе появились большие объявления о тендерном предложении. Группа Lazard хотела получить две трети акций компании и предлагала за них 55 долларов за акцию, или 45,1 миллиона долларов. В то время акции компании торговались по 48,50 доллара, по сравнению с 40 долларами за несколько недель до предложения. Предсказуемо, что руководство компании Franco, расположенной в штате Делавэр, боролось с предложением Lazard, подав иск о его блокировке и разослав акционерам письмо с призывом не участвовать в торгах. Однако месяц спустя Lazard одержал легкую победу. Группа представителей Lazard пришла на ежегодное собрание акционеров Franco Wyoming в Уилмингтоне, штат Делавэр, и проголосовала за вновь приобретенные акции. "Президент вышел из зала", - вспоминает Мишель. "И один из нас поднялся на трибуну. Это было единственное физическое поглощение, которое я когда-либо видел". В конце концов Lazard решил ликвидировать компанию, а партнеры получили состояние, оцениваемое в 25 миллионов долларов, "почти в три раза больше, чем мы вложили", - говорит Мишель. Но, как отмечает Кэри Райх в журнале Financier, "реальное значение сделки с Franco Wyoming заключалось не в огромной прибыли Lazard. Она заключалась в том, что группа выдающихся инвесторов во главе с одним из самых престижных инвестиционных банков мира организовала тендерное предложение против воли компании-цели, выдержала бурю и победила. Враждебное поглощение, в некотором смысле, наконец-то вышло из шкафа".

 

 

В середине 1970-х годов продолжающиеся скандалы с ITT-Hartford в сочетании с проблемами со здоровьем Андре и отказом Феликса от управления фирмой создали в Lazard серьезный вакуум в руководстве. Фирма начала дрейфовать и терять фокус. На следующий день после Рождества 1974 года Андре впервые начал серьезно рассматривать эту проблему. В "Меморандуме партнерам" он написал: "После 35 лет управления Lazard Freres & Co., Нью-Йорк, и из-за нестабильного состояния моего здоровья я решил, начиная с первого числа этого года, существенно сократить свою деятельность и ответственность за повседневные операции фирмы. Я останусь генеральным партнером и буду играть ту же роль, что и в настоящем Уставе партнерства".

Этим меморандумом Мейер положил начало борьбе за преемственность в Lazard, которая бушевала в течение следующих тридцати лет. Никогда больше, несмотря на множество громких попыток, власть и контроль в Lazard не будут так четко принадлежать одному человеку, как это было во время долгого правления Мейера в высшем банке дел. Он был и главным организатором сделок, и главным администратором. Этот провал воображения до сих пор преследует Lazard. Несомненно, Андре думал, что у него есть приемлемое решение, когда он назначил новый комитет по управлению, сопредседателями которого стали Феликс и Говард Книффин. Книффин пришел в Lazard в 1946 году и стал партнером в 1952 году, за девять лет до Феликса и Мишеля. В то время в компании было еще шесть партнеров. Согласно указу Андре, комитет управления из девяти человек, "состоящий из людей, которым я доверяю больше всего", включая Диск Дина, Патрика Гершеля, Тома Малларки и Фрэнка Пиццитолу, должен был "отвечать за координацию всей деятельности фирмы и за ежедневное ведение ее бизнеса" и собираться каждый день в 8:45 утра.

Мейер также вкратце описал механизм владения Lazard, который просуществовал до 2005 года. "Я и моя семья вместе с семьей Дэвида-Уэйлла договорились о создании и поддержании стабильности основного капитала в размере 17 500 000 долларов, из которых двум нашим семьям будет принадлежать примерно 75 %", - написал он. "До 1 января мы все подпишем новые статьи партнерства, которые введут в действие Комитет по управлению и установят основной капитал". На эту дату капитал Андре составлял 3,187 миллиона долларов. У Пьера Давида-Вейля было 3,215 миллиона долларов. Феликс и Книффин имели по 700 000 долларов.

Как всемогущие "партнеры по разделу 4.1" партнерского соглашения, Андре и Пьер Давид-Вейль устанавливали всевозможные проценты партнерства. До того как Андре сократил свою долю, в 1974 году он имел 13,236 процента чистой прибыли, что составило почти 1,1 миллиона долларов компенсации для него в том году, учитывая, что Нью-Йорк получил 8,1 миллиона долларов чистой прибыли до уплаты налогов. Пьер Давид-Вейль в том же году получил от нью-йоркского партнерства чуть более 750 000 долларов. Феликс, занимавший второе место по доле в 1974 году (10,796 %), получил 875 000 долларов.

Действительно, учитывая содержание раздела 4.1, вполне понятно, что Пьер Давид-Вейль был единственным человеком, которого Андре называл своим партнером. В тех случаях, когда Пьер приезжал в Нью-Йорк из Парижа, Андре уступал ему свой стол и садился в кресло сбоку. "Чтобы показать, кто здесь главный", - вспоминал один из бывших партнеров. Этот партнер также вспоминал, что Пьера знали в фирме - но никогда не говорили ему в лицо - как "Пинки" из-за его рыжих волос и "румяного цвета лица". (В 1920-х годах, будучи еще молодым человеком, Пьер коллекционировал лучшие образцы ар-деко - "современного искусства" того времени - и заполнил свою парижскую квартиру на авеню Эмиль-Акколя авангардными работами Ла Френе, Матисса, Пикассо и Бальтуса. По словам одного из наблюдателей, квартира Пьера "превратилась в настоящий частный музей" ар-деко. Он заказал художнику Андре Массону две огромные сюрреалистические фрески, которые были выставлены в его столовой. Он также повесил в квартире два совершенно замечательных сюрреалистических гобелена работы Жана Люрката. Пьер также заказал скульптору Альберто Джакометти создание облицовки радиаторов для своей квартиры.

Роберт Эллсворт как-то сказал, что Патрик Гершель, внук Андре, сказал ему: "Пьер был настолько умен,