Сыск во время чумы - Далия Трускиновская

– Мать честная, Архаров, да где ж ты набрал всего этого сброда? – изумился Еропкин.

– Это не сброд, ваш милость, – встав так, чтобы люди оказались за спиной, отвечал Архаров. – Все они готовы честно служить, а грехи свои искупили… кроме Савраскина.

– Это не сброд, – внезапно посерьезнев, подтвердил Орлов. – Это тебе – та полиция, которая в твоей Москве наведет порядок. Эти ребята самого черта не испугаются. Господин Шварц, принимай пополнение, ставь на довольствие! Всех – и грабителей, и колодников, и дьячка! Да, да, и его! Я отписал государыне про дела господина Архарова, и она, матушка наша, соизволила к моим советам прислушаться. Вот письмо, коли не веришь. Не сегодня-завтра Архаров будет пожалован чином – сперва полковником, малость погодя…

В гостиную, растолкав мортусов, ворвался орловский казачок Филатка.

– Ваше сиятельство, князь прибыли! Выходят из кареты, их сюда ведут! Посторонись, ребята…

– Сие кстати! – радостно воскликнул Орлов. – Стало, я завтра могу из Москвы убираться. Ну, где он там? Ног никак размять не может?

Несколько суток в дорожной карете и впрямь на пользу здоровью не шли – требовалось время, чтобы тело опомнилось и ноги расходились.

Еропкин как хозяин поспешил навстречу – принять гостя в объятия.

Архаров и Левушка переглянулись: какой такой князь? О князьях уговора не было. Мортусы, и без того притихшие, совсем окаменели.

В столовой раздались голоса, и тут же Еропкин ввел гостя, закутанного в плотную епанчу и немилосердно зевающего.

– Зябко тут у вас, – сказал этот немолодой мужчина с помятым жизнью лицом и умными темными глазами.

– Так чего ж удивительного, ноябрь на дворе, – заметил Еропкин. – Становитесь, князь, к камину задом, прогреетесь…

– Что – камин? А вот моего «ерофеича» с дорожки! – воскликнул Орлов. – Всякую хворь перешибает и у прелестниц великое преимущество дает. Главное – не перебрать!

Мужчины невольно рассмеялись, и тут же Филатка добыл флягу и чарку, налил, поднес. Приезжий выпил, крякнул – настойка была сильна.

– Проснулся, батюшка Михайла Никитич? – спросил Орлов. – Ну, с приездом тебя? Измотали дороги?

– Из Польши – в Петербург, оттуда, прямо с высочайшей аудиенции – кубарем в карету и сюда, твои проказы расхлебывать, – отвечал Михайла Никитич. – Ну, граф, благодарствую! Нашел мне должность!

– Так главную-то беду я одолел, ты на готовенькое прискакал… – граф хотел было похвастаться, но Михайла Никитич пошел обниматься с сенатором Волковым.

– Николаша, это кто еще? – шепотом спросил Левушка.

– Это князь Волконский, – шепотом же отвечал Архаров.

К ним подошел Орлов.

– Приосанься, – велел одному Архарову, поскольку Левушка и без того стоял прямо, ровно коломенская верста. – Михайла Никитич, оборотись! Вот, рекомендую. Преображенского полка капитан-поручик Архаров. Поскольку тебя, князь, государыня не без моего скромнейшего совета изволила назначить московским градоначальником, то самое время представить тебе нового московского обер-полицмейстера господина Архарова! Он в сей должности еще высочайше не утвержден, но вот письменное согласие государыни, и он уже приступил к исполнению своих обязанностей. Он раскрыл убийц митрополита Амвросия, царствие ему небесное, и успешно обезвреживает московских мародеров.

– А Юшкова куда? – спросил несколько растерявшийся Еропкин.

– А больше бы Юшков от чумы бегал да в подмосковной отсиживался. Кончилось его обер-полицмейстерство. Теперь будет Архаров. Так что привыкай, князь, к его роже и к достославным рожам новых полицейских, – граф плавно провел рукой на уровне лиц мортусов, уже начинавших осознавать свою новую карьеру. – Вам вместе трудиться.

Архаров слушал и не понимал. Полковником – это да, на такое награждение он и рассчитывал. Но сейчас кое-что прозвучало, совершенно неожиданное… слух подвел, что ли?..

Он обернулся, желая увидеть на лицах своего сброда подтверждение своей внезапной глухоты.

Но увидел нечто иное.

Беспредельное изумление на круглой рожице Левушки оказалось всего заметнее – в силу Левушкиного роста. Никодимка аж присел. Федька и Тимофей уставили друг на дружку. Клаварош дергал за левый полуоторванный рукав Устина – тоже, видеть, полагал, что недослышал. Устин же, бормоча, крестился.

Левушка в ответ на архаровский взгляд усиленно закивал.

Волков изобразил негодование и отвернулся.

Стало быть, так оно и прозвучало – «обер-полицмейстер».

Архаров – обер-полицмейстер, а вот эти рожи – полицейские.

Вон до чего граф Орлов додумался! Сам! И никакой Шварц ему исторических казусов не излагал.

То-то с самого начала граф этак загадочно ухмылялся.

Однако это ж ни в какие ворота не лезет: из преображенцев – в полицмейстеры!

Архаров дернул головой – чтоб подбородок повыше, чтобы стан повнушительнее. Он хотел было напомнить графу, что служит в Преображенском полку, что желает служить там и далее, потому что гвардия – единственное место, где он себя мыслит деятельным и полезным членом общества!

И осекся.

Во-первых, отказаться-то можно – а куда в таком случае девать людей, которых он сюда привел? Ловушку устроил ему граф Орлов, простейшую ловушку, – а он в ловушку попался. Во-вторых, государыня. Не имея ее согласия, Орлов вряд ли стал бы раскидываться такими должностями, как обер-полицеймейстерская. А согласие государыни есть приказ… Ох, мать честная, Богородица лесная…

– Принимай Москву, Архаров, – весело и властно сказал граф Орлов. – Владей, карай и милуй! На то тебе кулаки дадены! Знатные кулаки – вот им и нашлось употребление!

– Да уж принял, – буркнул Архаров.