Сыск во время чумы - Далия Трускиновская

– А почему он это сделал?

Иван задумался. Вопрос был неожиданный и опасный.

Он тревожно взглянул на Архарова – и на его лице оказалось возможно прочитать: я-то знаю, почему он это сделал, но как бы так ответить, чтобы тебе, ищейке проклятой, лишнего не сообщить?

– Почему он непременно должен был на тебя показать? – продолжал Архаров. – Больше не на кого было? Откуда он тебя вообще знает, чтобы на тебя показывать? Устин! Откуда ты этого человека знаешь?

– Так его многие знают, не я один.

– И кто же он?

– Сука-а-а!

Этот дикий крик вырвался из погреба и всполошил тех, кто в тот час находился на дворе.

И тут же Демка ловко заткнул Ивану рот нарочно для того приберегаемой скомканной тряпицей.

– Он кучер, – тихо сказал Устин.

– Какой кучер? Говори громко и внятно! – сказал Шварц, как говорят детям, читающим книжку по складам.

– Митрополичий…

– Кучер владыки Амвросия? – переспросил Архаров.

– Да…

– Это он с владыкой за сундуком ездил?

– Он.

– Ты сам видел, своими глазами?

– Да, он на козлах сидел.

– А кто сундук заносил в карету?

– Солдаты…

– Сашка, пиши. Отчетливо! Дальше?

– Он увез владыку.

– Куда?

– В Кремль, в Чудову обитель…

– Мог владыка там оставить сундук?

– Нет, – сказал Устин. – Мы с Митенькой следом побежали, вместе со всем народом…

– Для чего?

– Мы хотели владыке в ноги броситься, чтобы на те деньги велел поставить всемирную свечу.

Архаров вздохнул.

– И потом до Донского монастыря добежали?

– Так все же туда пошли, мы со всеми.

– Потом где был?

– На дворе.

– Больше никуда не бегал?

Устин посмотрел на него с недоумением: а что, следовало еще куда-то бечь?

– И там, прямо во дворе, ты владыку выдал?

– Да.

– Ты вместе со всеми, и с Митькой своим, вбежал во двор и закричал: владыка в церкви на хорах спрятался, имайте его, тащите за бороду наружу? Устин, довольно врак. Откуда ты знал, что владыка в простой рясе на хоры забрался?

Ответа не было.

– Блестяще, сударь, – сказал Шварц. – А теперь позвольте мне, в силу моего опыта, сделать заключение.

– С удовольствием, – отвечал Архаров.

– Прошу заметить, я не вел розыска по делу об убийстве митрополита, а занимался лишь мародерами. И я делаю свое заключение исходя лишь из поведения обоих обвиняемых здесь, в этом погребе, и из их слов, произнесенных добровольно, без применения средств дознания.

– Давай свое заключение, Карл Иванович.

– Владыку Амвросия выдал толпе тот, кто знал его местоположение. Сей кучер. И сейчас, обвиняя молодого человека, преступник приписал ему все свои поступки. Потому, что иного ничего для его обвинения выдумать не мог. Такое часто случается.

Архаров вздохнул.

– Повадки преступников ты лучше знаешь. Но какого рожна этот дурень все еще упорствует?

Шварц коснулся рукой Устинова плеча, от чего дьячок содрогнулся.

– Сказано – не лжесвидетельствуй, – напомнил он. – На себя на самого лжесвидетельствовать – тоже тяжкий грех. Насколько я понимаю, ты искренне изложил часть правды. А желательно услышать всю правду. Всю!

Архаров уже знал силу репутации Шварца. Теперь он в ней убедился.

Устин покосился на Ивана и вдруг, шагнув к нему, рухнул перед ним на колени.

– Прости, Христа ради! – взмолился он.

Шварц удержал Архарова, желавшего обругать Устина, да покрепче, положив ему руку на обшлаг мундира.

– С праведниками хлопот поболее, чем с закоренелыми злодеями, – тихо сказал он. – Со временем убедитесь в сем сами.

Устин, не вставая с колен, заговорил, глядя вниз, как если бы в молитвослов, по которому вычитывал ежедневное правило:

– Мы с Митенькой сперва вместе держались, потом нас толпа разлучила. Нас же несло, как щепочки весной ручьем… Гляжу – Иван, его тоже толпа тащит, я стал к нему пробиваться, думаю – он меня знает, вместе хоть к сторонке выкарабкаемся, Митеньку поищем… Тут стало попросторнее. И Иван как закричит: он в храм побежал, в храме спрятался, там его ищите! Я сперва думал – блазнится! Не мог Иван владыку выдать! А потом вдруг понял – да это же он иродов по ложному следу пустить хочет, для того и в толпу замешался! Они в церкви будут искать, а владыка тем временем скроется! И так я возрадовался его хитрости! Вознесся душой и тоже кричать стал: точно, во храме он, там его ищите!.. И такая благодарность к Ивану во мне родилась – порой в пасхальную заутреню душа так не воспаряет!.. Он кричит: на хорах ищите, на хорах! И я кричу: на хорах владыка! И все туда хлынули…

Устин заплакал.

– Вот так я его и выдал… – сквозь слезы и всхлипы кое-как проговорил он.

Архаров отродясь не был жалостлив. Но тут его прошибло. Без единого слова он вышел из подвала на двор и там уставился на ночное небо.

Он вспомнил себя маленького, вспомнил то, что задвинул в самые дальние закоулки памяти, чтобы вовеки оттуда не вытаскивать, вспомнил весь стыд и боль избитой до кровавых соплей доверчивости… На единый миг – но вспомнил.

Возвращаться в ледник он не хотел. Ему казалось, что теперь, когда убийца найден, довольно того, что при нем – Шварц, а гвардеец Архаров, выполнивший несуразное приказание графа Орлова, может доложить о нем и заняться своими прямыми обязанностями.

Но в такое время суток докладывать графу – значит навлекать на свою голову громы и молнии. Пусть выспится, а на фрыштик будет ему приятное известие.

Из ледника вышел Шварц.

– Ничего, ваша милость, – спокойно сказал он. – На сей раз правду удалось добыть без вспомогательных средств, и сие отрадно. Знаете ли, как далее складывались события?

– Этот мерзавец Иван увидел в монастырском дворе Устина с Митькой и понял, что они знают про его предательство, – сказал Архаров. – И они поняли, что он теперь обязан их уничтожить. Потому они и сидели запершись в Устиновом домишке. Больше-то в чумном городе им податься некуда… А потом, когда Устин ушел за провиантом, он забрался туда и заколол Митьку. Так у меня в голове все складывается. Вот только сундук…

– Что сундук?

– Я ход злодейской мысли вижу так, как если бы… – Архаров вздохнул и завершил с мрачной иронией: – … сам бы эту мысль породил. Иван понял, что, коли убрать владыку и бывшего при нем келейника, то единственный, кто знает местоположение сундука с деньгами и драгоценностями, – он сам. А коли и сам сгинет в безвестном направлении, никто его долго искать не станет – чума, бунт, сгинул человек, и ничего в том удивительного… Я и сам поверил, когда мне монахи толковали, что будто и кучер убит. Но я бы хотел понять, как далее тот сундук странствовал.

– Сколько я понял, митрополичий кучер и Кучумов в некотором родстве. Ивану был нужен человек достаточно богатый, чтобы через него пропустить найденные в сундуке деньги, и тогда бы их след совершенно затерялся, – объяснил Шварц. – Кучумов, не желая держать в доме, где полно любознательных женских особ, сундук с зачумленным добром, велел его спрятать в подвале при лавке на Маросейке. Туда наведывался этот Иван, я полагаю. Оттуда сундук уволокли мародеры, а Иван, как вы и предполагали, догадался, куда девалось его сокровище, и в отчаянии залез в ховринский дом… чего же еще?..

– Рубль. Как туда попал третий рубль?

– Ваша милость, я ничего о том рубле не ведаю. И по вашим отрывочным высказываниям судить не берусь. Будьте же настолько любезны и растолкуйте мне, что это за сложная комбинация с рублями, – попросил Шварц.

И тут Архаров покраснел.

Краснел он, понятное дело, редко. И годы не те, и не за что. Но под спокойным серьезным взглядом Шварца он вдруг осознал чудовищную бесполезность своей затеи с мечеными рублями. Раздавать их в незнакомой местности Бог весть кому на основании одних лишь смутных подозрений! И потом лишь ломать голову, где бы те рубли могли вынырнуть, чтобы образовалась сомнительная ниточка, за кою можно потянуть… Бред, околесица!..

– Коли не угодно, я не настаиваю, – хорошо скрывая удивление, сказал Шварц.

Архаров вздохнул.

– Вы дураком меня сочтете, – буркнул он.

– Весьма трудно добиться моего уважения, Николай Петрович, – отвечал на это немец. – Я бы даже осмелился сказать, что почти невозможно. Однако и в дурацкую степень я возвожу далеко не всякого. Для того нужны основательные доказательства.

– Ну так вот тебе доказательства… – и Архаров вкратце изложил затею с редкими рублями.

Надо отдать Шварцу должное – он честно пытался справиться со своим отношением к архаровскому измышлению.

– Мой Бог, – сказал он. – Но кто же так ведет розыск?! Это же совершенно формально неправильно!

– Я так веду розыск, – набычившись, заявил Архаров. – Формально или неформально, а убийца митрополита у нас в руках.

– Этого не должно было произойти.

– Мы, стало быть, привидение изловили?