Двор очаровательный и жестокий - Стасия Старк

Сегодня Аурия закончила с дневными обязанностями пораньше, но все остальные еще работали.

– Ты много знаешь о здешних людях, – тихо проговорила я.

– Ну, я ведь работаю здесь всю жизнь, – рассмеялась Аурия. – Моя мама родилась в этом замке, у служанки, которую изнасиловал стражник.

Я потрясенно уставилась на нее, но Аурия лишь пожала плечами.

– Такое случается даже в наши дни. Я и сама понятия не имею, кто мой отец. Меня приставили к работе, как только я достаточно выросла, чтобы скрести кастрюли.

И все же она до сих пор была служанкой. А я, едва появившись здесь, стала одной из фрейлин королевы.

– О, не смотри так виновато, Сетелла. Такая должность не принесла бы мне счастья. – Она отхлебнула чаю, и я в конце концов расслабилась.

– Что ты знаешь о Мадинии?

Аурия улыбнулась.

– Она усложнит тебе жизнь.

– Уже пытается. Но я деревенская девчонка. Она же выросла при дворе и понятия не имеет о настоящих трудностях.

Аурия кивнула.

– Она, вероятно, злится, что не может тебя задеть. Кстати, мать Мадинии тоже родилась в деревне.

– Ты… не шутишь?

Аурия рассмеялась.

– Это был настоящий скандал. Вообще-то старейшина Фэрроу собирался взять в жены кузину короля, однако влюбился. – Она вздохнула. – Брак по любви. Представляешь?

Чтобы холодный, благочестивый Фэрроу заботился о чем-либо еще, кроме уничтожения испорченных? Нет, я не представляла.

– Но потом мать Мадинии умерла. – Аурия понизила голос до шепота. – Она решила съездить в свою деревню, и по дороге на ее карету напала банда испорченных, которые скрывались от короля. У них отняли всю воду и съестные припасы, а стражников убили. Она же просто исчезла. Однако в карете нашли так много следов крови, что несчастная женщина просто не могла остаться в живых. Но испорченные даже не оставили ее тела для достойного погребения.

Так вот почему Фэрроу был одержим желанием уничтожить испорченных. Я знала, что значит ненавидеть людей, покусившихся на твою семью. И всем сердцем желать им смерти.

Постепенно в комнату возвращались другие служанки и ухмылялись при виде меня.

– Я лучше пойду спать, – сказала я Аурии, чувствуя, как тяжелеют веки. – Спасибо за чай.

– Не за что.

– Разве ты не должна быть в своей роскошной комнате с собственной ванной и меховыми одеялами? – поинтересовалась одна из женщин.

Я ее не узнала. Она же, судя по всему, была обо мне наслышана. Ничего не ответив, я вздохнула и вышла за дверь.

Замок постепенно затихал, но стражники наверняка еще начеку, так что пробираться к Асинии было пока слишком рискованно.

И все же я не могла просто сидеть и ждать. Лишь при мысли о том, что она сгорает в лихорадке…

А я так и не раздобыла лекарство. В голове уже начал зарождаться план, что можно предпринять, но мне потребуется помощь Тайбриса. И сперва все же нужно увидеть Асинию. Сообщить ей, что я вернусь, и убедить держаться.

Я тихо прокралась в подземелье. Сегодня магия слушалась меня как никогда прежде.

Уставившись в каменный пол перед собой, я прошла мимо камеры, где Уайла провела свои последние часы, не в силах смотреть на пустое пространство за прутьями.

«Обещай мне, Приска, что вернешь им свободу. А потом в один прекрасный день спалишь этот гребаный замок дотла».

В последние часы жизни Уайла думала о других узниках в этом подземелье. Я же проникла сюда с целью освободить одну только Асинию. И порой мне казалось, что я просто задыхаюсь от чувства вины и отвращения к себе.

Я затаила дыхание, страшась того, что могу увидеть. А после вдруг застыла. На глаза навернулись слезы, с губ сорвался звук, похожий на сдавленный всхлип.

Асиния сидела в своей камере. С ее лица исчезла бледность, а устремленный на меня взгляд стал ясным, как и прежде.

21

Приска

– Тебе… лучше.

Асиния выдавила улыбку.

– Прошлой ночью приходил мужчина с целителем. Мне дали лекарство, и когда целитель закончил со мной, то едва держался на ногах.

Я протянула ей хлеб и сыр, которые стащила с кухни, и, кивнув Демосу, просунула сквозь прутья решетки сверток для него.

Он кивнул в ответ и набросился на еду. С тех пор, как Тайбрис исцелил ему руку, к Демосу вернулся аппетит, и он уже набрал немного веса.

Я вошла в камеру Асинии и устроилась рядом с ней на полу. Подруга выглядела гораздо лучше, чем прежде. Глаза блестели, и, несмотря на худобу, она уверенно сидела без чьей-либо помощи и отламывала кусочки от ломтя хлеба.

– Прости, – одновременно проговорили мы, и подруга рассмеялась. Этот звук казался здесь, внизу, совершенно неуместным. Но как же мне нравилось слышать ее смех!

– Я думала, ты не умеешь врать, – я попыталась улыбнуться.

Однако она успешно хранила тот же секрет, что и я. И никто из нас даже не подозревал, что другая о чем-то недоговаривает.

– Я просто старалась не думать об этом, – призналась она. – Я не ощущала, что лгу, поскольку внушала себе, что у меня нет никакой магии. Я запрятала ее так глубоко, что никогда не осмеливалась о ней думать, разве что по ночам, лежа в постели.

Как и я до недавнего времени, пока наконец не поняла, что уже ничего не изменить и нужно готовиться к побегу.

– Асиния, а что ты собиралась делать во время церемонии Одарения?

Она неуверенно улыбнулась.

– Я полагала, что меня казнят. Но где-то в глубине души надеялась, что смогу сбежать в столицу и, может, даже заплатить за фальшивую синюю метку, а потом исчезнуть. Или сесть на корабль и куда-нибудь уплыть. Ведь есть же места, где мы можем жить спокойно. Я точно знаю. А что задумала ты?

– Наверное, отчасти я всегда верила, что наступит день, когда мне придется убежать из деревни, хотя в глубине души все же надеялась на чудо. Но когда за мной начали охоту, я решила, как и ты, добраться до столицы и сесть на корабль.

– Но вместо этого проникла в замок.

– Как только я узнала, что тебя схватили, то поменяла планы.

– Я очень ценю твою попытку мне помочь, даже если… не сумею выбраться.

– Ты выберешься.

Она попыталась улыбнуться, но тут же скривилась.

– Они убили мою мать, – прошептала она.

– Знаю. – Я притянула ее к себе. – И клянусь, что они заплатят.

– И твою маму убили.

– Да.

Я не позволяла себе скорбеть о ней, потому что знала, что если буду вспоминать о ней слишком часто и представлять ее последние минуты…

– Прис, – еле слышно начала Асиния, но я