Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи - Иоахим фон Риббентроп

смог бы принять участие в завершающей битве за Берлин. Тогда я был бы избавлен от плена и от многого другого. Но сейчас, бросая взгляд назад, я счастлив, что здесь, на процессе (насколько это позволяли состояние моего здоровья и установления суда), смог выступать за дело германского народа. Хотя меня неоднократно лишали слова и не приняли половины моих доказательств, это, несмотря на приговор, в конечном счете все-таки было полезно для будущего.

Несмотря на то что на процессе и были выяснены некоторые моменты, показывающие мою истинную роль, суд ничего этого во внимание не принял, ибо иначе вся картина доказываемой им германской вины оказалась бы разрушенной.

Заключительные замечания

В нюрнбергском обвинительном заключении вновь утверждалось, что Адольф Гитлер стремился к мировому господству. Я же вопреки этому могу засвидетельствовать перед всем миром, что фюрер никогда мне такой мысли не высказывал. Напротив, всеми его мыслями с самого начала владел судьбоносный для Запада вопрос: удастся ли национальным государствам Европы в процессе огромного социального переворота нашего времени с успехом выстоять перед лицом надвигающегося с Востока большевизма и перед его тотальным притязанием на власть? Адольф Гитлер был убежден в том, что решение этого вопроса зависит исключительно от Германии.

Более чем несправедливо и бессмысленно стремление победителей сегодня заставлять немецкий народ расплачиваться за то, что они считают должным инкриминировать его прежнему руководству. Не следует забывать, что национал-социализм пришел к власти потому, что после первой мировой войны Германии не дали никакого шанса, а политически и экономически толкали ее в пропасть. Вторая мировая война возникла не в последнюю очередь потому, что и Ддольф Гитлер тоже не смог обеспечить политической и экономической основы существования рейха путем дружественных соглашений с окружающим миром. Он годами пытался посредством союза с Англией создать противовес Востоку. Ради осуществления этой политической концепции германская внешняя политика (это доказывают, в частности, соглашение о военно-морских флотах 1935 г. и отказ от Эльзас-Лотарингии) была готова пойти на жертвы. Но привлечь на свою сторону Англию ей не удалось, поскольку та видела в усилении Германии не разумную корректировку Версаля и обеспечение безопасности от Востока, а лишь угрозу balance of power.

Целых двадцать лет своей жизни я трудился ради взаимопонимания между Германией, Англией и Францией, а позже боролся за германо-английский союз. Я до последнего часа прилагал все усилия, чтобы не допустить возникновения войны. Но Англия, проникнувшись решением помешать дальнейшему усилению Германии, заключила союз с Польшей. Это сделало мирное германо-польское единение невозможным.

То, что германо-английское взаимопонимание не возникло и что вспыхнула война из-за вопроса, решение которого в общем и целом отвечало европейским, т. е. также я английским, интересам, — это трагедия Европы.

Начиная с зимы 1940/41 г. действия Адольфа Гитлера определялись тревогой перед грозящей Германии опасностью войны на два фронта против крупнейших мировых держав. Отразить эту опасность в политической области являлось целью Тройственного пакта, который должен был удержать США от вступления в войну и привести интересы Советского Союза в результате его вступления в этот пакт в согласие с интересами других входящих в данный пакт государств. Направленные на это попытки германской дипломатии сорвались из-за позиции США и из-за русских требований, которые фюрер счел невыполнимыми для Германии и неприемлемыми для Европы. Мою собственную концепцию, которая шла в другом направлении и была призвана дипломатическими средствами побудить Англию к миру, мне осуществить не удавалось. После того как чудовищная мощь Востока стала очевидной, Адольф Гитлер заявил мне: Запад однажды поймет, почему он, фюрер, отверг русские требования и принял решение напасть на Восток. Он был убежден в неизбежности именно такого хода развития, который никакая дипломатия изменить не в силах.

На мои предложения завязать с Советским Союзом мирные переговоры он отвечал: Сталин — его крупный противник; в этой мировоззренческой борьбе против коммунизма компромиссов быть не может. То, что в этой борьбе с Востоком Запад парализует ему руки, Гитлер, по его собственным словам, воспринимал как трагедию этой войны. Отход от национал-социализма, изменение определенных принципов, за что выступал я, а также ограничение рейха территорией меньшего размера, по мнению Гитлера, означали раньше или позже распад Германии. Таково было его убеждение, и этим, а также занимаемой Англией позицией и идеологической враждебностью окружающего мира объяснялся вынужденный характер германской внешней политики. Последнее слово здесь скажет история.

* * *

Уже вскоре после первой мировой войны историографии пришлось констатировать, что утверждение о вине Германии за эту войну сохранять далее невозможно. Точно так же справедливое историческое исследование не может оспаривать того факта, что истинные причины и обоснования второй мировой войны следует искать отнюдь не в воинственности или агрессивности немецкого народа и его руководства. После первой мировой войны тоже находились благоразумные англосаксонские я американские государственные деятели, правильно осознававшие проблемы существования немецкого народа во всем их значении для западного мира, но они не смогли одержать верх. Сегодня этот имеющий важное значение для установления вины за развязывание войны вопрос снова выдвинулся в живой действительности на первый план и опять ждет своего ответа в будущем.

Мир должен научиться на опыте прошлого! Немецкий народ разбит и зажат в узком пространстве. Но не вызовет ли такое тяжелое, ужасающее давление в конце концов контрдавление? Действительно ли победители не хотят вновь сделать те же ошибки? Не следует ли им на этот раз быть поумнее и вскрыть корни экономических, а тем самым и политических трудностей в центральноевропейском пространстве и предоставить Германии шанс? Довольная своей жизнью Германия — самая надежная гарантия мира. Пусть правительства государств-победителей на сей раз изберут правильный путь к правильной цели.

ИЗ ПОСЛЕДНИХ ПИСЕМ

Аннелиз фон Риббентроп

5 октября 1946 г.

…То, что приговор несостоятелен, знает каждый. Но я был однажды министром иностранных дел Адольфа Гитлера, и политика требует осудить меня за это. Судьбе было угодно, чтобы мой коронный свидетель Адольф Гитлер оказался мертв. Если бы он мог дать показания, приговор развалился бы. Но я должен теперь примириться с судьбой ближайших приверженцев столь могучей, но, несомненно, демонической личности…[170]

Многое из того, что произошло, было вынужденным. Когда Адольф Гитлер осознал, что его первоначальная идея создания мощного рейха всех немцев, опирающегося на союз с Англией, неосуществима, он попытался построить и обезопасить этот рейх собственной военной силой. Это породило в конечном счете целый мир его врагов. Я тоже хотел сильной Германии, но надеялся, что этого можно будет достигнуть постепенно, путем дипломатических решений, становящихся возможными благодаря растущей