Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю - Дмитрий Иванович Иловайский

прислали к императору Феофану послов с просьбой построить им на Дону крепость. Император исполнил их просьбу и отправил на своих хеландиях спафарокандидата Петрону с мастерами и рабочими. В Херсоне Петрона пересел на плоскодонные суда, которые могли ходить по Азовскому морю и по реке Танаису. Он доплыл до назначенного места этой реки и здесь остановился. Так как в том краю не оказалось камня, годного для зданий, то греки устроили печи, приготовили кирпичи и затем воздвигли крепость, названную Саркел, что значит «Белая гостиница», по объяснению Константина (а в русской летописи Бела Вежа). Современник Константина Леонтий (один из продолжателей Феофана), сообщающий то же известие о построении этой крепости, только в более коротких словах, прибавляет, что в Саркеле находился хазарский гарнизон в 300 человек, которые время от времени сменялись. С построением Саркела связана важная перемена в жизни Херсонеса Таврического. Дотоле, как известно, этот город с своей областью пользовался автономией: внутренними делами его заведовали городские патриции под председательством выбранного из их среды протевона. По совету Петроны, воротившегося из своей экспедиции, Феофан, чтобы иметь Херсон в полной своей власти, назначил туда императорского наместника или стратига, которому подчинил протевона и патрициев. Первым херсонским стратигом был назначен тот же Петрона, как хорошо знавший местные дела; причем из спафарокандидатов он был повышен в следующее достоинство, то есть протоспафария.

Для защиты от какого народа построена была крепость Саркел?

Главный источник, то есть Константин Багрянородный, ничего не говорит на этот счет; но он указывает на Саркел как на пограничную крепость с печенегами, обитавшими к западу от Дона; а Кедрен, писатель XI в., уже прямо говорит, что Саркел был построен для защиты от печенегов. На это Лерберг в своем исследовании «О положении Саркела» заметил, что в эпоху его построения печенеги кочевали в степях поволжских, то есть к северу от хазарского государства; а на западную сторону Дона они перешли несколько позднее; следовательно, эта крепость не имела целью защиту от печенегов. По его мнению, еще менее могла она иметь в виду защиту от руссов. Но при более точном и беспристрастном рассмотрении обстоятельств то и другое его положение должно оказаться несостоятельным.

Недаром Саркел стоял на судовом ходу Азовского моря в Каспийское: он, конечно, стерег этот важный путь. По всем признакам он находился там, где караваны должны были оставлять Дон и волоком перетаскиваться в Волгу, то есть около того места, где эти две реки близко подходят друг к другу. Этот волок служил, конечно, главным средством защиты против судовой рати, так как турко-хазары сами не были искусны в судоходстве и не имели флота. Саркел преграждал дорогу руссам, которые из Азовского моря Доном и Волгой переходили в Каспийское море с целью грабежа; следовательно, он должен был охранять от их нападений столицу хазарского царства Итиль. Лерберг отрицал такое предположение, как последователь норманнской школы. (Ведь руссы, если верить известной басне, еще не существовали на Руси в первой половине IX в.: они только во второй его половине были призваны из-за моря!) Но для нас немыслимы народы и государства, внезапно упадшие с неба. Подтверждением нашего мнения о назначении Саркела защищать Хазарию от Руси служат последующие события.

Арабский географ Масуди, писавший в первой половине X в., в своих «Золотых лугах» повествует о походе руси на Каспийское море в числе 500 судов в 913 г. Он говорит, что руссы вошли в рукав Нейтаса, соединяющийся с хазарской рекой. Под именем последней разумеется Волга; а под рукавом Нейтаса (то есть Азовского моря) надобно разуметь нижнее течение Дона от его устья до крутого изгиба на север. Масуди поясняет, что здесь стояла многочисленная хазарская стража, чтоб удерживать как проходящих Азовским морем, так и наступающих сухим путем. Он именно указывает на турецких кочевников гузов, которые обыкновенно приходят к этому месту зимовать. Когда же реки замерзают, то гузы переправляются по льду и вторгаются в страну хазар; но летом они не имеют переправы (следовательно, не могут обойти Саркела). Когда русские корабли, продолжает Масуди, подошли к устью рукава (то есть к волоку между Доном и Волгой), то они послали к хазарскому царю просить, чтобы он дозволил им войти в его реку (то есть Волгу) и вступить в хазарское море. Они обещали отдать ему половину из всего, что награбят у народов, живущих по этому морю. Царь согласился. Исход предприятия известен. Руссы пограбили и опустошили прибрежные Каспийскому морю магометанские страны и отдали по уговору часть добычи хазарскому царю. Но мусульманский отряд, находившийся у него на службе, и другие мусульманские жители Хазарии выпросили у него позволение отомстить руссам за избиение своих единоверцев. Далее в известии Масуди, очевидно, есть некоторая неточность: по его рассказу, битва произошла будто бы около Итиля. Руссы, увидав мусульман, вышли на берег, сразились и после трехдневного боя были разбиты. Остаток их отправился на судах в страну, примыкающую к буртасам; там они были окончательно истреблены буртасами и мусульманскими болгарами.

Но зачем же руссам после их поражения надобно было отправляться в страну буртас и камских болгар? Не естественнее ли было спешить домой тем же обычным путем, то есть Доном и Азовским морем? А также к чему им было выходить на берег и три дня сражаться с превосходным в силах неприятелем, когда они могли спокойно уйти на судах, так как хазары не имели флота и путь на реке был более или менее свободен? Эти несообразности дают понять, что битва происходила именно в том месте, где руссы, обремененные добычей, должны были покинуть Волгу и идти волоком в Дон. Здесь-то, около крепкого Саркела, враги, конечно, и загородили им дорогу. Тогда, не могши пробиться после трехдневной отчаянной битвы, остаток руси, естественно, должен был сесть на суда и плыть вверх по реке на север – единственный оставшийся у них путь отступления. Но тут встретили их новые враги и доконали.

Описание этого похода, между прочим, ясно показывает, как неверны были представления норманнской школы о походах скандинавов, которые, будто бы свободно разгуливали по речным путям Восточной Европы куда им вздумается – и в Черное море, и в Азовское, и в Каспийское. Нет, походы эти были очень и очень трудны, а волоки делали их иногда невозможными. Далее из слов Масуди мы можем вывести заключение, что упомянутая им многочисленная хазарская стража на том месте, где рукав Азовского моря, то есть Дон, подходит к Волге, и есть, в сущности, не что иное, как гарнизон Саркела, хотя Масуди не приводит имени крепости.