Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

Если бы резидент Орловский собирался дальше руководить Оргой под личиной председателя наркомюстовской комиссии, он так бы и сделал. Но теперь к вороху сведений о пристальном внимании к нему чекистов добавился факт, что вместе с агентом Милитовым председатель ПЧК Яковлева в строжайшей тайне направила и хитроумного Скорбина. Это заставляло разведчика принимать срочные меры по уходу из совдепии. У него, как Орловский осознал, остались считанные дни, если не часы, на то, чтобы сначала исчезнуть из поля зрения в Петрограде, потом — попытаться нелегально пересечь советско-финскую границу.

Тем не менее, Скорбина следовало нейтрализовать хотя бы на сегодня, чтобы он не побежал докладывать в ЧеКу под выгодным ему углом зрения результаты своей работы на Фонтанке. Это время нужно было Орловскому, чтобы успеть забрать ценные документы в комиссариате и перейти на нелегальное положение в городе. Он не верил «могильщику», что тот на свободе будет говорить и вести себя так, как только что предлагал.

Орловский поднял телефонную трубку и вызвал конвой в свой кабинет.

— Ты что, комиссар? — угрюмо забеспокоился Скорбин, переходя на «ты».

— Ничего особенного. Посидишь у нас, пока за тобой не придут от Яковлевой.

Однако Скорбин, перехоронивший на разных кладбищах многих людей, ставший теперь чекистом, которых самих свои же то и дело обращали в прах, не доверял любым конвоям. Он резко согнулся, поддел железными руками, плечом гробокопателя стол и швырнул его на Орловского!

Комиссар полетел на пол. Скорбин понесся прыжками к двери. Орловский выстрелил в него лежа и попал в спину! Скорбин рухнул замертво.

Поднявшийся на ноги Орловский распорядился вбежавшим конвоирам:

— Укройте тело и по-тихому отнесите в морг. Об этом арестанте, застреленном при попытке к бегству, никому ни гу-гу, белым шпионом оказался наш Скорбин. Я сам подробный рапорт напишу и доложу лично товарищу Крестинскому.

Теперь счет времени для маневра у господина Орловского пошел на минуты. Когда труп унесли, он замкнул изнутри дверь кабинета и стал звонить в генштаб Знаменскому.

— Андрей Петрович, давай только по моему делу, — быстро заговорил в трубку, когда моряк откликнулся.

— Есть полная ясность, — четко отозвался тот. — Наш друг добился от старого знакомого, что даже не главная дама в той затее была основной, — дал понять Знаменский, что Гольгинер узнал от Целлера не о ключевой роли самой Яковлевой в акциях против Орловского. — Тут распоряжался бывший лондонец из Москвы, — указал он на Петерса. — По приказу того англомана и знакомая твоя раскрасавица делала вид, будто попалась с фальшивыми продуктовыми карточками, — врезал капитан про организованный также Петерсом мнимый арест чекистами Муры Бенкендорф, когда ее выручать Целлер вызвал Орловского…

Подавленный резидент сумел сделать усилие и достойно попрощаться с господином Знаменским:

— Спаси тебя Христос за все, Андрей! Возможно, нескоро увидимся.

Он дал по аппарату отбой и стал выгребать нужные бумаги из секретера и стола. Собрал их в портфель, надел папаху и шинель. В один ее карман сунул горсть патронов, в другой — кольт с взведенным курком.

Орловский, держа портфель, открыл дверь и выглянул в коридор, где никого не было. Запер в последний раз комнату, из которой командовал следствиями по всему большевистскому северу России. В коридоре и на парадной лестнице тоже никто не встретился разведчику из опасных ему сейчас лиц.

На улице резидент взглянул на ледяную Фонтанку, которая будто заиндевелым дамокловым мечом подстерегала его за окном кабинета последний месяц, и перекрестился на удачное прощание с петроградскими пенатами.

Ему нужно было хватать извозчика и лететь в недавно подготовленную им для внезапного побега квартиру, где было все необходимое для броска через границу.

Извозчика резидент взял, но скомандовал ехать на злосчастную квартиру Муры… Все же не вмещали многоопытные ум и сердце его высокородия ада коварства, в который швырнула его обнаженными ручками прекрасная графиня. Он готов был и застрелить ее, и выслушать любые объяснения.

На звонок в дверь квартиры генерала Мосолова открыла одна из вселенных на «уплотнение» жиличек. Орловский отстранил ее и зашагал к кухне по длинному коридору, рывком расстегивая воротничок гимнастерки, так стало душно и пересохло во рту. Он представлял себе, каким увидит лицо Муры, и не мог вообразить: растерянным или наглым, царственно-надменным или умоляющим… Каким ликом встретит его это исчадие порока и прелести?

Миновав кухню, Орловский схватился за ручку двери закутка Муры и дернул, но было закрыто.

Сзади послышались смешки. Он обернулся и увидел, что стайка квартирных бабенок, рассредоточившихся между примусами и керосинками, рассматривает его и прыскает в кулачки. Орловский ударил в хлипкую дверь перед собой коленом и плечом, она отлетела.

Внутри было точно так же, как в первое и последнее их здесь свидание с Мурой. Плесневела невы-мытая посуда на столе, Орловский узнал этикетку на пустой бутылке коньяка, из которой они пили, и коробку с недоеденным шоколадом, теперь — с белым налетом на конфетах. Даже ее желтый атласный халат, ему показалось, также валялся на полу, как графиня его сбросила…

Он вышел на кухню и спросил:

— А где Мура, то есть — Мария? Или как моя знакомая вам представлялась?

Самая бойкая соседка с усмешкой ответила:

— Ой, товарищ комиссар, что же вы нас-то спрашиваете? Ведь это ваши эту комнату спецьяльно, видать, для вас с той мамзелей оборудовали. А вы и по-явились-то лишь раз.

— Почему вы так думаете? Разве Мура здесь не жила и не живет?

Женщины переглядывались, шептались, а бойкая продолжила:

— Разве ж мы можем все это понимать? Вы зачем нас проверяете? Аль не знаете, что аккурат перед вашим приходом тогда сюды с той барышней военные тут побывали и мебель, всякое другое завезли да расставили. А с тех пор никто сюды глаз не казал: ни те военные, ни мамзель. Вы — первый.

Сообразил наконец Орловский размах операции, которую ВЧК с помощью Муры вело против него. Выходило, что эту комнатуху обставили специально для их первого свидания, как жилище несчастной графиньки Мурки, по неопытности расплачивающейся соболями за фальшивые продуктовые карточки.

«Отчего занялись мной так изощренно и много-планово? — подумал он. — Неужели предполагали, что я руководитель тщательно законспирированного разведцентра?.. А потом я всегда принимал графиню у себя, но ежели потребовалось бы, здесь снова отмыли и расстелили наше гнездышко, — желчно уточнил Орловский. — Это чудо, что Мурочка не натолкнулась в моей квартире на тайник в подоконнике, ведь не случайно она столь обожала гулять везде нагишом. Живет же «бенкендорфиха», конечно, в известных только товарищу Петерсу апартаментах..»

Время уходило, однако мало было этому неудачнику с дамами и