Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

— Гроб, Нила, государи милостивые! Это Васянь-ка Скорбин, могильщик-с вам известный, старый знакомый Осипа Сидоровича Заступа, Царствие ему Небесное. Пришел я к вам встать на его место по своей бесприютности и безработности.

Мертвая тишина была ему в ответ. Но в лунном свете, пробивающемся сюда через вход часовни, Скорбин видел под ногами чужие свежие следы, на которых оттаял черными лужицами снег, видимо, из-за струи теплого воздуха, идущего из-под двери отапливаемого теперь склепа.

Он продолжил еще громче:

— Гроб, ты ж должен помнить-с, что я, как вам с Заступом еще попался, так Мать-Сыру-Земельку ел в знак верности…

За дверью послышался скрежет отодвигаемой щеколды, Скорбин мгновенно убрал револьвер за пазуху. Ржавая за века дверь с трудом отползла. Изнутри вылетела рука, схватившая Скорбина за отворот полушубка и втащившая в кромешно темный склеп, где действительно оказалось тепло.

Дверь тут же прикрыли, замкнули и повели Скорбина на мерцающие неподалеку огоньки. Он сообразил, что это угли за приоткрытой дверцей печки «буржуйки».

Зажглось несколько свечей, Скорбин увидел подземелье и находящееся в нем общество. Деревянные, металлические гробы, разнообразные саркофаги Ни-коркиных были убраны с постаментов, тянущихся посередине огромного склепа, и составлены, свалены в дальнем углу. В нем, вымороженном, заиндевелом, останки не разлагались и не пахли. На освободившейся площади раскинулись дощатые лежанки с тряпьем, постаменты также превратились в столы и короба с кучами барахла, в основном — одежды, снятой с раздеваемых догола жертв попрыгунчиков.

Компания восседала за столом около «буржуйки», длинная дымоходная труба от которой тянулась на подпорках по всему помещению. В конце его она уходила вверх, наверное, выныривая на поверхность где-то в густых кустах, чтобы был незаметен дым печки, топящейся, конечно, лишь ночами. Стол ломился от еды перед четверыми попрыгунчиками, не употреблявшими по их «учению» вина. Они были весьма сходными между собой землистым оттенком рож, полусумасшедшим взглядом словно остановившихся раз и навсегда глаз.

Из них Скорбин знал одного Гроба, который его и спросил:

— Истинно ли, Василий, ты решил к нам прислониться и послужить Матке нашей Сырой Земельке?

— Точно так-с, государи милостивые. Глубоко чту Матерь-Сыру-Землю и буду служить ей и вам всей своей верой и правдой, — отвечал Скорбин, водя глазами по сторонам, чтобы понять, кто тут еще есть.

Приведший могильщика от двери попрыгунчик был пятым, он прошел к столу и опустился там на скамейку. А за спинами сидевших в застолье Скорбин рассмотрел топчан, на котором кто-то лежал: вроде бы, Нилка Полевка.

«Шестеро, значит, тут их, сердешных, — прикинул про себя Скорбин. — Эх, вряд ли перестреляю за раз босомыжников, но придется постараться. А тех, кто драпанет наверх, подпуганные ребята из утро, авось, сумеют кончить».

Товарищ Скорбин был очень непростым могильщиком, и в Центральную уголовно-следственную комиссию попал далеко не случайно. Для осуществления Василием его хитроумных планов требовалось уничтожить всю бандитскую шестерку, хотя пославший Скорбина сюда Орловский не приказывал это ни в коем случае, попрыгунчики были нужны следствию живыми.

— Садись с нами, покушай, — проговорил тонким голосом Гроб, маня Василия пальцем, похожим на каленый гвоздь.

Скорбин пошел к столу, и около него выхватил револьвер. Бац! Бац! — всадил пули в голову Гробу и его соседу. Другой сосед того рванулся к свечам на столе, задувая их. Но перед тем как свет потух, Скорбин успел расстрелять еще двоих бандитов.

В темноте могильщик, прижавшись к постаменту рядом, заправлял на ощупь патронами опустевший барабан револьвера. Он решил, что уцелевшие попрыгунчик и Полевка, видимо, ринулись наверх, судя по тому, как там забухали выстрелы.

Наркомюстовец зажег спичку, увидел, что здесь, действительно, валяется только четверо мертвецов. Он нашел свечи и запалил их.

В подземелье зашли сотрудники утро и доложили:

— Товарищ командир, баба и бандит, пытавшиеся проскочить оцепление, застрелены.

С облегчением вздохнул Скорбин, мечтавший именно о таком исходе операции, воскликнул:

— Благодарю всех за службу! Подгоняйте авто, грузите убитых.

* * *

Утром в комиссариате Скорбину предстоял нелегкий разговор со своим начальником. Прежде чем зайти в кабинет к Орловскому, он, умевший оборачиваться и Васянькой, и Васькой, и Василием, нагнал на свою физиономию унылое и тупое выражение, с которым обычно общался с председателем комиссии.

Зашел в кабинет, где Орловский, уже осведомленный о неожиданном расстреле всей банды попрыгунчиков, с требовательной вопросительностью посмотрел на него.

— Бронислав Иванович, — расстроенным голосом доложил Скорбин, — так по случайности вышло-c. что пришлось ликвидировать эту шайку подчистую.

— Отчего же? Проходите, садитесь и рассказывайте.

Скорбин, сгорбившись, как бы волоча длинные жилистые руки вслед вялым шагам больных ног в тяжелых обмотках, приблизился к столу и опустился на краешек стула перед ним.

— Так что, Бронислав Иванович, я хотел как Лучше, — начал он излагать. — Пошел сначала один-с в склеп. В дверь к попрыгунам побарабанил. Поорал, кто я таков, что знакомец Заступа, при котором и Гробе земельку ел; что желаю вступить в их артель. Меня пустили. Я там огляделся, чтобы чего не вышло-с…

— Чего же? — втыкаясь в него «мефистофельским» взглядом, прервал Орловский, крайне насторожившийся в отношении «могильщика» вслед истории с «сапожником» Милитовым.

Внимательно взглянул на него и Скорбин, понявший, что не доверяет ему комиссар.

— Как чего? А чтоб не разбежались попрыгуны-c. Мало ли, у них там мог оказаться второй выход. Оттуда дымовая труба наверх идет, могли по ней в дыру уйти.

— Это ты должен был выяснить предварительно. Ты, Василий, много дней потратил на обзор купеческого склепа и подходов, входов, выходов из него. Но когда мы с тобой обсуждали арест попрыгунчиков, ты мне о возможном втором выходе из склепа ничего не докладывал.

Скорбин опустил голову, чтобы комиссар не разбирал выражения его глаз, продолжив бубнить:

— Так-то так-с, да всякое ж может быть. Я, Бронислав Иванович, человек в сыске неопытный-с…

— В сыске — да. Но как могильщик ты устройство любых склепов знаешь досконально, — снова поддел его Орловский.

Жалел уже Василий, что упомянул про второй выход этак нескладно. Но надо было хоть как выкручиваться, и он произнес как можно печальнее:

— Простите меня, товарищ комиссар! Я виноват. Сам не знаю, чего туда поперся.

— Вот именно, Скорбин. Для ареста банды, которая в склепе как в мышеловке, достаточно было постучать в дверь и предложить им сдаться. Вряд ли все они захотели улечься в Мать-Сыру-Земельку, покончив с собой или пытаясь вырваться. И тогда мы имели бы, кого допрашивать по этому скандальнейшему делу, о котором знают и ждут следствия с показательным процессом в Петросовете и даже на Лубянке.

Мял, крутил тяжелые свои лапы на коленках Скорбин, твердя:

— Виноват, готов ответить