Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

— Это что за мужичье?

— О-хо, — поскреб грудь под рубахой и засмеялся Тушков, — полные дурбени. Приволокли этих крестьян сюда как спекулянтов. А суть в том, что прибыли они летом в Питер за косами с деньгами от деревенского мира. Но им тут объяснили, что за купюры ничего не купишь; что если б имели они, например, сахар, то за каждый его фунт можно взять по две косы. Они лето и осень собирали всей деревней сахар по кусочкам, набрали 20 фунтов, снова поехали в Питер. Ну, и арестовали их с такой сахарной поклажей как спекулянтов прямо на вокзале. Сахар реквизировали, а если отсюда выпустят, домой им возвращаться нельзя, никто в деревне не поверит в эту историю.

Рядом с «сахарными» беспокойно заворочался, застонал во сне еще один, видимо, крестьянин в измусоленном полушубке.

— А это мается истинный спекулянт, — отозвался Тушков. — Он вон с тем лохматым мужиком привез продавать два пуда сметаны по высокой цене. От этих всей нашей камере большая польза, часть их реквизированной сметанки-то кладут и нам в щи. Завтра попробуешь, коли останешься жив.

Он весело подмигнул Целлеру, почесал грудь, лег головой на стол, оперевшись на сгиб локтя, и вскоре заснул. Яков Леонидович сделать этого не смог, потому что до рассвета сидел, вздыхая и сжимая руки, в прощании с жизнью.

Как только с утра спящие зашевелились, дверь камеры открылась, и выводной чекист крикнул:

— Целлер, на выход!

Неизвестно, куда был этот для Якова Леонидовича новый «выход», но он испытал облегчение.

В коридоре конвоир, хорошо знакомый с ним, как и все «гороховцы», ободрил:

— К политическим веду. Еще ценят вас, раз приказали перед подъемом убрать от этой опасной сволочи.

Он ввел бывшего комиссара в маленькую комнату, где находилось пятеро. Каждого Целлер знал по делам своего отдела или слышал об узниках: два генерала, виленский предводитель дворянства, министр Временного правительства и князь. Господа, проснувшиеся от грохота замков, одинаково ненавистными взглядами посмотрели на него.

Здесь от тесноты тоже была духота, но, главное, глаза арестантов показались Целлеру даже ужаснее, чем могли быть в камере 96. Там ему грозила расправа бандитов как с любым «стрюком», а здесь отвращение было идейным: благородных жертв к большевистскому палачу, — и обрекало на самую унизительную и жалкую участь. Между столом и повсеместно занятыми кроватями в комнатушке оставался небольшой проход. Целлер, ежась толстыми шеей и плечами под пронзительными взорами, поискал глазами, где же он может расположиться.

Седоусый генерал бросил брезгливо:

— Пройдите в соседнее помещение, там вам найдется место и даже товарищ.

К соседям вел узкий, темный коридорчик. Пройдя по нему, Целлер увидел еще одну каморку с четырьмя кроватями и двумя столами, на которых в рваных покрышках валялись соломенники, слежавшиеся до сплошных бугров. Это тоже были спальные места, одно — незанятое. Среди здешних арестантов Целлер узнал «товарища», о котором ехидно сказал генерал.

То был знаменитый предводитель матросской банды налетчиков по кличке Черный Капитан, оттого что носил офицерский морской китель старого образца. Попался он при ограблении очередной квартиры с двумя подручными матросами, которых чекисты сразу поставили к стенке. А Черный Капитан, сдав и остальных членов банды, пребывал в добром здравии, хотя тех по очереди расстреливали. Он настолько приглянулся чекистам, среди которых допрашивал его и Целлер, что уже был здесь вроде расконвоированного, привлекался к разным работам вне камеры в здании.

Черный Капитан приподнялся на своем ложе и приветствовал Целлера уже на «ты»:

— Здравия желаю, Яков Леонидыч! Ложись на свободный стол, отдыхай.

Уже к обеду повели Целлера на первый допрос к занявшему в этот же день его пост начальника комиссаров и разведчиков Гольгинеру. Тому с полного одобрения товарища Яковлевой осталось соблюсти некоторую видимость законного следствия, чтобы подвести бывшего чекиста под смертную казнь, как это постоянно проделывал сам Целлер с противниками чрезвычайки и своими собственными.

* * *

Резидент Орловский, потерявший опытнейшего агента Могеля и узнавший о последствиях этого на Гороховой, срочно встретился с капитаном Знаменским в «версальском» кабинете вечером.

— Андрей Петрович, трагический нонсенс, что гибель моего Мовкиса-Ванберга-Могеля спровоцировал ваш Гольгинер, — объяснял он Знаменскому случившееся.

— Мы не могли знать, что Мовкис ваш агент, — отвечал капитан, раздраженно расстегивая стоячий воротник синего суконного флотского кителя, в котором он явился сюда прямо со службы. — Посоветоваться с вами тоже было некогда. Гольгинер напоролся на доносчика Ахановского в приемной для посетителей совершенно случайно. Зато в итоге удалось разделаться с Целлером, который ведь ваш тоже старый враг.

— Да, но в контрразведывательной последней акции с подсылкой мне чекиста Милитова Целлер действовал по указанию самой Яковлевой и Гольгинера. Нельзя ли уточнить у него, чья из них это была инициатива?

— Обязательно поинтересуюсь у Альберта. Хотя, близко зная властность, стремление решать все, так сказать, со своей колокольни Валентины Назаровны, — он криво усмехнулся, — думаю, что это она приказала. Гольгинер акции против комиссаров такого уровня, как вы, не может планировать, насколько я знаю. А вот почему действовать против вас Яковлева приказала, спрашивать мне ее неблагоразумно. Да я и не веду с ней прямых деловых разговоров, а так, коли у самой Валентины на какую-нибудь служебную тему язык развяжется, то, конечно, поддерживаю оживленную беседу, — он снова хмуро улыбнулся.

— Теперь, после занятия Гольгинером целлеров-ской должности многое может проясниться. Я, Андрей Петрович, несмотря на понятную конспирацию моей Орги и от коллег белого подполья, вынужден приоткрыть вам свои карты, — тоже невесело взглянул на него Орловский, вспомнив, что лишь в крайнем, «козырном» случае собирался это делать. — Я постоянно агентурно воюю с Гороховой. Раньше главным моим противником там был Целлер, который подсылал ко мне еще весной провокатора и филеров. А я довольно успешно отыгрывал ему разными акциями, потому что у меня был агент, вхожий на Гороховую, — упомянул он Ревского.

— Ваш человек погиб?

— Слава Богу, цел, но как разведчик провалился, ушел за кордон. И в последнее время то, что затевается против меня или моей сети на Гороховой, для меня секрет. Приходится контратаковать по мере возможности и сопоставления разных или случайных обстоятельств. Вот, например, случай с «сапожником» Милитовым. Хорошо хоть из него удалось вынуть, что заслал его Целлер, а потом того припереть к стенке.

— Это в каком смысле? — уже без напряженности, прихлебывая из высокого стакана пиво, которое они пили, осведомился моряк.

— А в совершенно прямом — отвел к Целлеру Милитова и пригрозил Якову Леонидовичу, что за эдакое подагентуривание меня, председателя Центральной уголовно-следственной комиссии СКСО, я вместе с Крестинским дойду