Четыре сокровища неба - Дженни Тинхуэй Чжан

На пальцах уже были опарыши. Я прошла еще немного и увидела… – тут она запинается, поднимает руку, чтобы скрыть рыдания.

– Увидела что? – поощряет судья.

– Там был он. – Ее тело завибрировало от воспоминаний. – Мистер Фостер, на полу, разрубленный на куски.

– Кто-нибудь был в магазине, мисс Браун? Что-нибудь, что выглядело необычно?

– Нет, кроме мистера Фостера на полу. Я взглянула на него и побежала из магазина прямо к шерифу Бейтсу.

Свидетельские показания окончены, ее тело сжимается. Охранник выбегает, чтобы поймать ее, прежде чем она упадет. Зрители вскрикивают от сочувствия. Судья Хаскин хлопает в ладоши.

– Мисс Браун, вы были очень храброй. Мы благодарим вас за ваше сегодняшнее свидетельство.

Охранник помогает ей выйти из комнаты. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Нельсона, который сидит справа от меня. Мисс Хармони Браун не видела, что произошло. Если это и было свидетельство, то я начинаю чувствовать надежду. Однако Нельсон не отвечает на мой взгляд. Его глаза устремлены вперед, его брови напряжены. Голос судьи Хаскина возвращается в комнату, и шепот стихает.

– Я хотел бы вызвать следующего свидетеля для дачи показаний. Мистер Лон Сирс.

Дверь позади судьи открывается. Я узнаю этого Лона Сирса – пьяного заключенного, брошенного в нашу камеру посреди ночи. Только на этот раз он выглядит совершенно бодрым, как будто ни разу в жизни не притрагивался к алкоголю. Его длинные черные волосы аккуратно собраны сзади, а краска с лица исчезла. При дневном свете его кожа блестит розовым и кремовым. Я чувствую, как Нельсон рядом со мной выпрямляется.

– Не могли бы вы назвать свое имя суду, сэр? – спрашивает судья.

– Сирс. Лон Сирс.

Краем глаза я вижу, как Нам и Лам оглядывают зал суда, как нервные птицы. Я бы хотела, чтобы они перестали двигаться – свет падает на их черные волосы, привлекая внимание к их дискомфорту. Интересно, наблюдают ли за ними другие в зале, расценят ли они это как признак вины.

– Можете рассказать нам все, что знаете, мистер Сирс?

Мужчина смотрит на нас и усмехается, как будто мы должны принять участие в его шутке. Я все еще не понимаю.

– На днях я получил телеграмму от шерифа Бейтса, – говорит он. – Он спросил, могу ли я приехать в Пирс на небольшой проект. Сказал, что у него пятеро подозреваемых в убийстве, сказал, что ему нужно, чтобы я переводил. Видите ли, судья, я выучил китайский в шахтерских лагерях Уоррена. А что еще остается, когда вокруг крякают все эти узкоглазые. Шериф Бейтс заставил меня прикинуться пьяным краснокожим. План состоял в том, чтобы я просто сидел там и слушал, как они признаются.

Я восстанавливаю последовательность событий. Этот Лон Сирс пробыл с нами несколько часов. О чем мы говорили? Я изо всех сил пытаюсь вспомнить: время, проведенное в камере, расплывается и запутывается. Никто из нас ничего не сказал, потому что никто из нас и не мог сказать ничего компрометирующего. Я смотрю на Лона Сирса, которого теперь ненавижу, желая, чтобы он ничего не выдумал.

– Так вы и сделали, – говорит судья Хаскин, как будто хвалит этого человека. – И что же вы узнали?

– Было плоховато слышно, но они говорили о салютах.

– О салютах?

– Да. И это заставило меня задуматься. Что, если китайцы запустили салют, чтобы скрыть звуки убийства? Что, если это был просто отвлекающий маневр, чтобы никто не смог узнать, что происходит?

– Интересно, – говорит судья.

Я сжимаю кулаки. Это не то, что случилось, хочется мне кричать. Мы все были там, мы все танцевали вокруг хлопушек до самого утра! Ты врешь! Но сейчас не время что-либо говорить, да и все, что я скажу, не будет иметь значения. Теперь я начинаю понимать.

– Что-нибудь еще, мистер Сирс? – спрашивает судья.

– Только одно, – говорит Сирс. – Все, что я знаю, это что они планируют выступить с каким-то опровержением. Слышал, как они говорили об этом в какой-то момент. Не дайте этим подлым ублюдкам себя обмануть. Они сделали это, и они сделают это снова, с вами или кем-то из ваших знакомых. Я работал в шахтах, я видел, как они вытесняли трудолюбивых людей, которые заслужили свое место. – Теперь он поворачивается к толпе, широко раскинув руки. – Когда они впервые приехали сюда, мы их впустили, потому что они не должны были остаться надолго. А они открыли магазины и вытеснили хороших, трудолюбивых мужчин и женщин. А теперь посмотрите, что произошло. Одного из нас убили. Кто? Как думаете, кто? Именно узкоглазые сделали это. Виновны, виновны, все они!

Пламенная речь Сирса распалила аудиторию. В конце концов, слушание не нуждается в свидетелях, понимаю я. Все, что нужно – это обратиться к страху в сердцах людей.

– Тихо! – кричит судья. – Порядок в моем суде!

В зале жарко, гнев кипит. Я думаю, что больше не смогу выдержать это. Я хочу, чтобы все это уже закончилось. После ухода Сирса судья объявляет, что есть еще одно свидетельство.

– Но это особый случай, – добавляет он. – Свидетельница очень смелая, потому что ее показания представляют большую угрозу ее репутации и благополучию.

Он называет имя свидетельницы. Двери позади него открываются, и на этот раз удивляемся не только мы пятеро. Весь зал замолкает, глядя, как последний свидетель выходит к трибуне. Судья Хаскин говорит более мягким голосом, чем с другими.

– Можете ли вы назвать ваше имя для суда?

– Кэролайн, – говорит свидетельница. – Кэролайн Фостер.

Девушка с поляны. Я изо всех сил пытаюсь собрать все воедино. Девушка, которая была на поляне – родственница Фостера? Я чуть не схватилась за Нельсона, как бы говоря: «Смотри, это она!» Но он знает. Он всегда знал. Его тело рядом со мной напрягается, успокаивающий ритм дыхания внезапно исчезает.

– Вы можете рассказать нам, что вы знаете, мисс Фостер? – спрашивает судья Хаскин тем же ласковым голосом. Кэролайн закрывает глаза и кивает. Сегодня ее желтые волосы заколоты назад, лицо не накрашено и непроницаемо. Нетрудно заметить, что она плакала.

– Я состояла в связи с одним из обвиняемых мужчин, – говорит она. Ее голос ниже, чем я ожидала. – Он сидит вон там.

Она открывает глаза и указывает на Нельсона. От этих слов аудитория сходит с ума.

– Грязь, гадость, мерзость, – скандируют они.

– Отвратительный зверь! – кричит какая-то женщина. Я хочу встать и оградить Нельсона от оскорблений, но все, что я могу – это сидеть. Нам и Лам в шоке смотрят на Нельсона. Даже Чжоу выглядит напуганным от этой новой информации.

На этот раз судья Хаскин не призывает к порядку сразу. Он позволяет толпе делать