Оковы завтрашнего сна - Вета Горч

отношению к первому. На фото они обменивались рукопожатиями и улыбались, глядя в объектив. Фоном служило некое подобие сцены, на которой красовалась выложенная большими буквами надпись: «Студенческая весна».

«Как директор Колумбийского университета, я выражаю искреннюю благодарность вам, мистер Ватерлоо, – старичок вновь сплюнул. – Не знаю, что бы мы… я без вас делал».

– Вот теперь узнаешь! – прикрикнул он и начал неистово топтать фотографию, превращая рамку в кашу из осколков и оставляя на самом изображении коричневатые следы.

После небольшой заминки вновь продолжил своё дело. Снаружи послышались шаги. Не отвлекаясь на посторонние звуки, старичок даже не изменил выражения лица и принялся за старое.

«Мистер Ватерлоо, я иду к вам за отчётами, – скорчился мужчина. – Мистер Ватерлоо, не рассчитал силу и разбил стекло, – на лице возникла иная гримаса. – Мистер Ватерлоо, почему вы вечно угрюмый? – глаза устремились вверх, губы сплелись бантиком. – Мистер Ватерлоо, как дела у вашей жены», – пинком стул отправился в другой конец помещения.

Отправившись от небольшой одышки, он усмехнулся и начал закрывать створки коробки. После этого повернулся к выходу. На пороге стоял мужчина в зелёном пиджаке, правая рука была перевязана, глаза впивались во взгляд Ватерлоо.

Возникла тишина, которую трудно было назвать неловкой, поскольку она более походила на затишье перед партией в шахматы, когда оба соперника пытались просчитать друг друга наперёд, предугадать ход другого. Однако на лице гостя появилось слабое подобие улыбки, в то время как глаза попытались выжать максимально сочувствие.

– Разминаетесь? – произнёс Бедфорд, указав на валяющийся в углу стул.

Вместо ответа послышалось некое подобие возмущённого шёпота с проклятиями.

– Мистер Бетворт… – начал старичок. – Убегали от полиции, но не учли, что на каждую лань найдётся охотник поскорее? – Ватерлоо покосился на бинт.

– Вы, как всегда, проницательны, – воскликнул Бедфорд. – Именно поэтому я и явился сюда, – он ступил внутрь кабинета. – Надеялся, что, пока я в бегах, ваше убежище станет и моим, – его лицо вновь приняло серьёзное выражение. – Однако видимо, оно уже не ваше…

Старик оскалился.

– Я был прав на ваш счёт, – он хмыкнул. – Злорадствовать и совершать преступления – вот два ваших любимых дела, – проследовал к выходу, обогнув враждебного гостя. – Единственное, за что я благодарен судьбе в данный момент, так это за то, что больше не придётся ощущать ваше присутствие. Прощайте… – замахнулся ногой, чтобы перешагнуть порог.

– Больно быть уволенным за деяние, которое не совершали, – раздалось вслед, Ватерлоо на секунду застыл. – Не всегда рука правосудия судит верно, – собеседник развернулся.

– Даже это вынюхали? – презрительно высказался старичок. – Даже не удивлён, что такой как вы и в эту щель нашёл лазейку.

– И ведь надо же было взяться этому злосчастному журналисту, ни с того ни с сего. Именно в тот момент, когда университет дорожит своей репутацией, стараясь скрыть произошедшее от средств массовой информации.

– Чёрт бы его побрал! Как и вас!

– Обвинения полетели как ножи, – Бедфорд шагнул вглубь кабинета. – Непонятно с чего обыск в рабочем помещении, и вот, визитные карточки именно этого журналиста обнаруживаются в отчётах за имущество. Видимо, владелец забыл убрать их в карман, – детектив наклонился и подобрал фотографию, отряхивая её от осколков. – Репутация запятнана, теперь лишь один выход – выгнать предателя с работы, который слил имена погибших, имя подозреваемого и все‐все подробности дела.

– Не утруждайте себя, мистер, – сплюнул старичок, поправив на себе пальто. – Если вы пытаетесь устроить цирк на костях, то у вас ничего не получится…

– Но мы-то с вами знаем, что это не ваша вина, – проигнорировал его детектив. – Кто-то подкинул, подбросил, – перебирал он, расхаживая по помещению, – подложил вам эти роковые листы бумаги, а после и натравил мистера Лэйджа.

– Конечно! А как иначе?

– Кто-то, у кого был мотив это сделать, – задумался Бедфорд.

– Ваша логика конкретизировано глупа.

– Кто-то, у кого была возможность это сделать.

– Даже маленький ребёнок это бы понял.

– Кто-то, кто в этот день не целенаправленно столкнулся с уверенным в себе мужчиной, развалив кипу неимоверно важных, – сделал акцент на последних словах Бедфорд, – бумаг.

– Что?! – завопил Ватерлоо.

– Не скажу, что вы как-то рьяно вставали у меня на пути, – детектив нахмурился и посмотрел на закипающего собеседника. – Но я всегда себя ассоциировал не с быстро забывающей всё рыбкой, а со злопамятным слоном.

– Так это вы? – старичок отложил в сторону сумку и, пыхтя, подошёл к Бедфорду.

– Произошедшее в университете благоприятствовало моему незатейливому плану. Преступления, возможный удар по репутации и по престижу – все на нервах. Всенаправленное игнорирование прессы, – мужчина посмотрел в глаза старика. – Если один винтик этого механизма начнёт двигаться в обратном направлении, его сразу же уберут.

В разгоревшийся огонь вновь добавили масла.

– После звонка одному представителю высшего света с просьбой найти подходящего журналиста, я полагал, что придётся подкинуть вам эти визитки, чтобы, когда статьи того самого улыбающегося Майка Лестона появились в New York Times, всё прошло так, как я и планировал. Однако, увидев вас с кипой документов, я понял, что всё гораздо и гораздо легче, – детектив опёрся о край стола и усмехнулся.

– Ах вы… – замахнулся рукой Ватерлоо. – Вы… вы… Ты! К твоей переломанной руке сейчас добавится что-то ещё! – запрыгал на месте старичок.

– Боюсь, это к вашему административному проступку может добавиться ещё и уголовный, – увернулся мужчина.

– Но ведь это не я! Это ты сделал.

– Знаете, – Бедфорд поправил бинт на руке. – Как говорил один мудрейший человек, «справедливость восторжествует, и, возможно, хороший адвокат сделает нужную рокировку», – он направился к выходу. – С наступающим, мистер Ватерлоо. Прощайте!

* * *

«…глаза полные отчаяния, но в то же время надежды смотрели на меня, заставляя каждый фибр души всколыхнуться. И даже нельзя было понять, какое чувство из этих преобладало и вызывало большее сочувствие…» – эти строки аккуратным и мелким почерком красовались на пожелтевшей бумаге, которая сдавленно хрустела под увесистой рукой мужчины.

Днём писать было неудобно из-за мешавшей перевязанной правой руки, которая во время бурного процесса написания предательски ныла в попытках сбить настрой писателя. К счастью, в этот послеобеденный час, казалось, даже шторм бы не смутил мужчину, который всерьёз был намерен завершить свой роман.

Звонок в дверь вырвал Бедфорда из размышлений. Он заранее знал, кто к нему зайдёт в это время. К слову, выбирать было и не из кого, так как даже почтальон не видел детектива около трёх лет. Размеренной походкой писатель подкрался к двери, попутно завязывая махровый халат и надевая тапочки для гостей, которые предварительно нашёл ногами.

– Кто там? – раздался хриплый голос хозяина дома. Вопрос был явно риторическим и больше необходим для вежливости, нежели для получения информации.

– Мистер Бедфорд, – раздался голос с обратной стороны двери, – это я, Клиффорд Мортон.

Замок щёлкнул, писатель проводил гостя в свою комнату, после чего сел в кресло.

– Что ж, – начал Мортон. – Мне стоит извиниться за своё… предвзятое и упёртое недоверие к вашим