Мария Федоровна - Александр Боханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночь прошла почти без сна. Мария Федоровна все снова и снова переживала известие, передумывала сложившуюся ситуацию и больше всего, конечно, беспокоилась не за судьбу Николаши (Бог ему судья!), а за будущее своих детей. Какой пример они получат? Как станут они относиться к своему долгу и закону, если увидят, что во имя страсти можно переступить через происхождение, пренебречь положением и делать непозволительное? Александр успокаивал, как мог, но волнение жены передалось ему, и он пообещал завтра же покончить со всей этой историей.
Слово сдержал. Брак был безоговорочно запрещен. По Петербургу потом ходил анекдот, очень похожий на правду, что якобы Александр III, узнав о намерении своего кузена, в сердцах воскликнул: «Я в родстве со всеми Дворами Европы, а вот с Гостиным Двором в родстве еще не был!»
Через три года случилось еще одно возмутительное происшествие. Второй сын Великого князя Михаила Николаевича и Ольги Федоровны тридцатилетний Великий князь Михаил Михайлович без благословения родителей и без согласия Императора в феврале 1891 года обвенчался тайно за границей с графиней Софией Меренберг, графиней де Торби (1868–1927).
Ее отцом был принц Николай Вильгельм Нассауский (1832–1905), а матерью — дочь поэта Александра Сергеевича Пушкина Наталья Александровна (1836–1913), которая, как морганатическая супруга лица королевской крови, не могла носить фамилию мужа. Владетельным принцем Георгом Виктором Нассауским ей был пожалован титул графини Меренберг. В это время возникла и еще одна матримониальная связь между боковой ветвью Романовых и Меренбергов (Пушкиных). В 1895 году брат Софии граф Георг Николай (Георгий Николаевич) Меренберг женился на дочери Александра II и княгини Юрьевской — Ольге Александровне Юрьевской.
Нассауская династия правила в Нидерландах, а в 1890 году Адольф Нассауский (старший брат Николая Вильгельма) занял трон Великого герцогства Люксембург. София Меренберг приходилась близкой родственницей влиятельному европейскому Королевскому Дому и считалась красавицей. Но все это не смягчило реакцию в Петербурге. Император Александр III отправил Великому герцогу Люксембургскому телеграмму, где говорилось: «Этот брак, заключенный наперекор законам нашей страны, требующим моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный и не имеющий места».
Возмущалась и Мария Федоровна. Она знала Михаила. Это был незлобивый, романтический юноша, не блиставший умом. В 1887 году он всех поставил в неловкое положение. Поехал свататься в Лондон, где его хорошо принимали. Великий князь должен был сделать предложение старшей дочери Наследника Английского Престола Альберта-Эдуарда Принцессе Виктории. Но все закончилось конфузом. При встрече Великий князь объявил девушке, что готов на ней жениться по династическим соображениям, но любить ее не сможет.
Семья принца Уэльского была потрясена такой глупой бесцеремонностью, и Алике с грустью об этом написала Минни. Естественно, что о сватовстве после этого уже и речи не было. Мария Федоровна знала, что Михаил Михайлович был с детства в своей семье объектом злых насмешек.
Мать, Ольга Федоровна, и братья, особенно Николай и Александр Михайловичи, постоянно издевались над ним, все время высмеивали его медлительность, неуклюжесть; публично обзывали то «колпаком», то «дураком». Мальчик не раз прибегал в расположенный по соседству Мраморный дворец, где со слезами рассказывал тете Сани и ее сыновьям о своих обидах.
Император и Императрица сочувствовали Михаилу, но после скандального случая с принцессой Викторией их отношение изменилось. Они не могли оправдать подобное поведение, а Император не сдержался и в сердцах назвал его «Мишка — дурак». И вот теперь — новый фортель! Родители были просто убиты. Даже Михаил Николаевич не мог сдержаться и рыдал много раз.
Ольга Федоровна вообще не находила себе места. С февраля 1891 года, как только поступило известие о свадьбе, она находилась в состоянии глубокой депрессии. Царь и Царица искренне сочувствовали родителям, но помочь ничем не могли. Вдруг постаревшая и как-то сразу затихшая Великая княгиня Ольга Федоровна по совету врачей в конце марта 1891 года отбыла в Крым, в свое имение Ай-Тодор. Но по дороге она простудилась и 31 марта в Харькове скончалась. Ей не было еще и шестидесяти лет. Кончина наступила так скоро, так внезапно, что некоторые сначала даже не поверили.
Эта смерть сделалась на несколько недель злобой дня в аристократических салонах. Какой трагический финал! Всю сознательную жизнь, не жалея ни времени, ни сил, бороться за видное место «под царским солнцем», беспощадно осуждать всё, что не соответствовало ее представлениям о приличиях, не стесняясь критиковать других и выгораживать своих, требовать к себе уважения чуть ли не как к Царице. Всю жизнь купаться в роскоши и почете, а умереть в каком-то захолустье, чуть ли не в станционной будке, в полном одиночестве. А перед кончиной испытать страшный удар, нанесенный сыном!
Александр III и Мария Федоровна восприняли горестную весть из Харькова как большое несчастье. Они еще на подъезде к Петербургу встретили траурный поезд и проявили к мужу покойной и ее детям трогательное внимание. Особенно участлива была Минни, который было так жалко доброго дядю Мишу. Все дни прощания с усопшей она была рядом с ним и тоже часто плакала.
С Ольгой Федоровной исчезал целый мир — яркий, сложный, резкий, невозвратный — и сколько уходило с ней воспоминаний молодости, всего того, что было дорого и близко Царице. О чем думала Мария Федоровна в те дни начала апреля 1891 года, когда стояла у гроба со слезами на глазах: о Ней, о Себе, о Них?
Но не только матримониальные и погребальные дела заставляли много переживать и страдать. Случались и иные тяжелые испытания. Осенью 1888 года Царская Семья посетила Кавказ. Мария Федоровна впервые оказалась здесь, была поражена красотой и своеобразием этого края. Она была восхищена восторженностью встреч. Таких ярких впечатлений у нее уже давно не было. По окончании поездки Императрица заметила, что отныне «не желает больше ничего видеть».
В середине октября отправились обратно: сначала по морю в Крым, а оттуда в Петербург. Царский поезд тянули два локомотива. Состав включал пятнадцать вагонов и двигался со средней скоростью 65 верст в час. 17 октября был обычный дорожный день. В полдень сели завтракать. В столовой собралась вся Царская Семья и свита — всего 23 человека.
За большим столом сидели Александр III, Мария Федоровна, несколько свитских дам, министр путей сообщения генерал-адъютант К. Н. Посьет (1819–1899), военный министр П. С. Ванновский (1822–1904). За невысокой перегородкой, за отдельным столом, завтракали дети и гофмаршал князь B.C. Оболенский (1847–1891). Трапеза должна была скоро закончиться, так как до Харькова, где ожидалась торжественная встреча, оставалось ехать менее часа. Лакеи, как всегда, обслуживали безукоризненно. В ту минуту, когда уже подавали последнее блюдо, очень любимую Александром III гурьевскую кашу, и лакей поднес Государю сливки, всё вдруг куда-то исчезло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});