Мария Федоровна - Александр Боханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр III и Мария Федоровна тоже были довольны. Невеста князя Сергея прибыла в Россию в конце мая 1884 года, а 3 июня состоялась их свадьба. Это было по-настоящему Царское торжество. Такого парада великолепия и роскоши давно никто не видел. Новая Великая княгиня получила имя Елизаветы Федоровны, а в фамильном кругу ее называли «Элла». Вместе с ней в Россию приехали ее отец, брат и сестры. Среди них была и юная серьезная девочка, с распущенными белокурозолотистыми волосами, смотревшая на мир умными и грустными глазами.
Это была младшая сестра Елизаветы — Алиса, но все на немецкий манер ее звали Алике. Ей было всего двенадцать лет. Самый способный провидец не рискнул бы предположить тогда, что этой прелестной девочке суждено стать последней Русской Царицей и через тридцать четыре года погибнуть вместе со своим мужем и детьми в тесном подвале на далеком Урале. Но никто не знал своей судьбы.
Жизнь была еще увлекательной книгой, страницы которой хотелось быстрей и быстрей перелистывать. Именно в том мае Алиса впервые увидела того, кто стал ее обреченным счастьем. Это был Наследник Престола Николай Александрович. Красивый, воспитанный юноша, выполнявший обязанности шафера на свадьбе своего дяди Сергея. Цесаревичу только исполнилось шестнадцать лет. Гессенские барышни ему чрезвычайно приглянулись. Сначала очень понравилась Элла, но через некоторое время его симпатии целиком были отданы Алисе.
Царь и Царица чрезвычайно были внимательны по отношению к княгине Элле. Тут никак не сказывались этнические предубеждения, хотя Марию Федоровну многие считали «ярой германофобкой».
В жилах самой Марии Федоровны текла германская кровь, но она никогда не имела собственно прогерманских настроений. Стойкую неприязнь вызывало Прусское королевство, но после 1871 года, когда была провозглашена Германская Империя под главенством Династии Гогенцоллернов, Пруссия стала олицетворять в глазах многих всю Германию.
С такой подменой не могла согласиться Мария Федоровна, всегда проводившая грань между собственно Пруссией и Германий. Ее антипатии распространялись лишь «на пруссаков». Уже в годы Мировой войны, в одном из писем призналась, что «в течение пятидесяти лет я ненавидела пруссаков, но теперь питаю к ним непримиримую ненависть». К Гессенскому же Дому нерасположения не было. К тому же Элла была наполовину англичанкой, внучкой Королевы Виктории, что тоже требовало соответствующего уважения.
Первые годы своего пребывания в России Великая княгиня Елизавета Федоровна — дорогой и желанный гость Царского Дома. Минни охотно с ней общалась неофициально: вместе жили в Гатчине, гуляли, рисовали, играли на фортепьяно. Отношения между двумя женщинами серьезно ухудшились через несколько лет, и от былой задушевности не осталось и следа. Причиной тому стал вопрос о женитьбе Наследника Престола.
Александр III питал к новой родственнице неизменно теплые чувства и всегда был рад видеть эту добрую, улыбчивую и, как казалось, совсем бесхитростную жену брата Сергея. Император испытал просто радость, когда она, по доброй воле, приняла в 1891 году решение присоединиться к Православию. Через три дня после этого события Царь писал Сыну-Цесаревичу Николаю: «Я должен сознаться, что был глубоко проникнут серьезностью и знаменательностью этого события, и чувствовалась близость и участие чего-то таинственного и присутствие самого Господа!» У княгини Эллы был выбор, и она могла сохранить преданность лютеранской конфессии, но сердце подсказало иное: путь, приведший ее к Православию.
Марии Федоровне приходилось не только заниматься обсуждением и решением важных брачно-династических проблем. Ей нередко приходилось участвовать и в государственно-дипломатической деятельности. Встречи и отношения с иностранными Монархами, послами и визитерами являлись непременной обязанностью Царицы. Никаких «шагов» и «демаршей» в вопросах внешней политики России она не предпринимала, но ее взгляды, высказывания, поведение, ее «куртуазность» волей-неволей налагали отпечаток на атмосферу межгосударственных отношений и служили отражением характера самих этих отношений.
С Германией у России связи все более становились прохладными. Когда Императрице приходилось проездом бывать в Берлине, то непременно случались встречи и визиты, избежать которые было невозможно и которые приходилось терпеть «стиснув зубы». К Императору Вильгельму I Царица особой любви не питала, но и неприязни не выказывала.
Когда в мае 1884 года, проезжая через Германию, Император посетил ее в поезде, то она была тронута и писала Царю, что «нашла его очень старым и неуверенно держащимся на ногах до такой степени, что я боялась, как бы он не упал в вагоне. Он был очень вежлив и разговорчив, все время спрашивал о тебе». Старику было почти девяносто лет, и одно это обстоятельство обязывало к учтивости.
Во многих же других случаях вела себя по-иному. Когда за три месяца до того на Царском балу в Петербурге появился секретарь германского посольства, недавно прибывший сын всесильного канцлера князя Отто Бисмарка (1815–1898) Герберт Бисмарк (1849–1904), то Императрица откровенно его игнорировала. Дело доходило то того, что когда Бисмарк-младший оказывался рядом, то Царица демонстративно поворачивалась к нему спиной. Министр иностранных дел Николай Карлович Гире (1820–1895) умолял оказать германскому представителю знаки внимания, но Царица оставалась непоколебимой.
Только вмешательство обер-церемониймейстера князя A.C. Долгорукова (1842–1912) возымело действие. Он убедил Императрицу, что «это нужно Императору». Лишь тогда она подошла к Бисмарку и мило с ним побеседовала.
Еще больше шокировали многих германофилов при Русском Дворе события лета 1890 года, когда в гости к Царю собирался приехать молодой Германский Император Вильгельм II. Александр III не питал расположения к этому напористому «несносному мальчишке», а Мария Федоровна заняла еще более резкую позицию.
Ей неоднократно намекали различные лица, что с ее стороны уместно было бы послать приглашение Императрице Августе (урожденной принцессе Шлезвиг-Гольштинской), приходившейся к тому же родственницей Марии Федоровне. Но Царица — «как оглохла». Наконец, Великая княгиня Ольга Федоровна, одна из самых ярых германофилок, в открытую поговорила с Минни и та неожиданно, с обескураживающей легкостью ей сказала, что не собирается этого делать, так как «это было бы очень скучно».
Представителям других держав царица уделяла куда больше внимания. Это касалось и гостей с Британских островов. Хотя официальные отношения между Лондоном и Петербургом все еще были далеки от дружеских, но тенденция к сближению несомненно уже просматривалась. Это стало ясно во время визита влиятельного британского политика, занимавшего одно время ключевой пост канцлера казначейства в консервативном кабинете Роберта Солсбери сэра Рандольфа Черчилля[6] (1849–1895). Он прибыл вместе с женой Дженни (урожденная Джером) 11 декабря 1887 года.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});