Дело Белки - Александр Даган

– Кажется да! – согласился я, перевернувшись на спину, и испытав непередаваемое наслаждение, оттого что это действие прошло в некотором роде почти безболезненно. Стража Дуба это, по всей видимости, тоже весьма впечатлило.

– Чудеса! Ну, право же, настоящие чудеса, – покачав мохнатой головой, изрек он.

– Спасибо, Барс Мурзоевич! – поспешил я поблагодарить своего спасителя. – Ей, Богу… Если бы не вы… Сам не пойму, что с моей спиной приключилось. Видимо, смещение диска…

– Да неужели?! – воскликнул Васильев-младший, и по его глумливой интонации я понял, что, кажется, сказал какую-то глупость. – Скажи еще, приступ радикулита скрутил!

– А что же тогда со мной было?!

– Вот что! – ответил кот, демонстрируя сверкающую серебряную иглу, в чье ушко был продет его мощный кривой коготь. – Вопрос в другом: как ты ухитрился заполучить этот уникальный артефакт прямиком себе в задницу?

Я осторожно протянул указательный палец и дотронулся до острия иглы, но даже при таком аккуратном касании, она болезненно впилась мне в кожу, заставив резко отдернуть руку.

– С ума сойти! Что эта за штуковина такая? – изумился я. – Какая-нибудь игла-самошвейка?

– Ага! – криво усмехнулся Кот Ученый. – Именно, что самошвейка! Пришить может кого угодно. Где ты ее взял?

– Кажется… Кажется она была в спальнике! – сообразил я.

– И где же этот спальник? Как ни мучителен был мой путь, когда я полз вслед за Дмитрием, оказалось, что передвигаясь по-пластунски, я проделал от силы сто метров. Этого расстояния даже не хватило, чтобы поведать Барсу Мурзоевичу о том, почему я так безрассудно нарушил его приказ и рискнул выйти на «ту сторону». Поэтому рассказ про то, как Счастливчика уволокла Нитка-искатель, я заканчивал уже развязывая узел, стягивающий чехол спального мешка. При этом Страж Дуба то и дело фыркал и шипел, что, впрочем, не помешало мне разобрать в этих не слишком членораздельных звуках одну вполне внятную фразу:

– Придурок! Я же его сам учил: берешь нить – перемотай шпульку! Наконец, мне удалось распутать старый чуть ли не спекшийся узел и вытряхнуть спальник из чехла наружу.

– Разверни! – приказал Кот. Я послушно раскатал спальный мешок и с удивлением обнаружил внутри кусочки невесть как угодившей сюда яичной скорлупы.

– Мусор какой-то… – хмыкнул я и уже хотел стряхнуть с ткани белое крошево, но был остановлен Барсом Мурзоевичем.

– Стоп! Недюжинный интеллект Кота Ученого вкупе с его размерами как-то очень быстро заставил меня забыть о том, что он прежде всего зверь. Теперь же Страж Дуба совершенно по-кошачьи припал к земле и осторожно подавшись вперед детально обнюхал каждый осколок. При этом он невероятно потешно щурился, морщился и шевелил усами, так что если бы не мое понимание серьезности момента, я бы наверняка рассмеялся. Однако, Кот был в высшей степени серьезен и мне волей-неволей приходилось ему подыгрывать.

-Значит, говоришь, мусор? – поинтересовался Барс Мурзоевич, покончив с воздушно-обонятельным изучением улик. – А что ты скажешь, если я положу рядом с этим мусором вот что? С этими словами Страж Дуба протянул к спальнику переднюю лапу и сбросил на скорлупу извлеченную из меня иглу.

– Ну, как? Теперь дошло? Теперь дошло! Я смотрел на тонкое металлическое жало, сверкающее поверх расколотой яичной скорлупы, и чувствовал себя, если и не полным идиотом, то как минимум просто очень неумным человеком. Конечно, причиной всему была адская боль, но как же я мог перепутать треск раздавленного в спальнике яйца с хрустом собственного позвоночника. Опять же и со спиной, как я теперь окончательно понял, у меня все было в порядке. Зато с головой явно плохо, иначе я сразу сумел бы связать обнаруженные скорлупки с иглой и понял, что это ничто иное, как знаменитая Кощеева Смерть – артефакт, с которого началась вся эта история, и то, чем она закончится.

– Выходит, Счастливчик – предатель? – обратился я к Коту.

– Похоже, что так, – без особой радости согласился Барс Мурзоевич, и я его понимал.

Даже мне, знавшего Диму без году неделю, он был весьма и весьма симпатичен. Мало того, он нравился мне бы еще больше, если бы не моя потаенная ревность. Я-то ведь был неудачником, а Дмитрий, наоборот, выступал в роли успешного красавца, истинного баловня судьбы. И все же, несмотря на нашу неприятную для меня противоположность, я не мог остаться равнодушен к его легкому улыбчивому обаянию, к готовности пожертвовать собой ради узбека, к теплым словам, которыми он встретил мое появление в Обществе. Чего уж тогда говорить о Барсе Мурзоевиче, который знал Счастливчика намного дольше, а следовательно и обманулся в нем гораздо горше меня.

– Ума не приложу, зачем ему было это делать? – вздохнул Страж Дуба, и я неожиданно ощутил странное превосходство над этим уникальным и в то же время столь далеким от обыденной человеческой жизни существом.

– Это, Барс Мурзоевич, как раз просто! Представьте на секунду, сколько стоят изумруды, найденные Белочкой, если сдать их в скупку драгоценных камней.

– Видимо, дорого… – уныло ответил Васильев-младший, из чего можно было сделать вывод, что он не имеет ни малейшего представления, какую сказочную жизнь могли подарить Счастливчику эти сказочные камни. Собственно говоря, по зрелому размышлению такой примитивный мотив, как простое материальное обогащение и был самым правильным. В ходе вчерашней беседы с Котом мы его даже не рассматривали. Ведь на кону были такие масштабные идеи, как заговор ВЧК, мечтавшего раз и навсегда покончить с обществом, либо, наоборот, благородный порыв кого-либо из старших защитников, сжалившихся над Белкой, измученной многолетним воздержанием. Между тем, еще тогда мне следовало подумать о том, что самое простое объяснение, как правило и бывает самым верным. Недаром же впервые услышав про способность Белки находить драгоценные камни, я сам сразу же подумал про то, какие из этого можно извлечь материальные выгоды. Другое дело, что последовавшие за этим события невольно оттеснили мысль об обогащении на второй план. Но Дмитрий-то в обществе куда больше моего, а следовательно и соблазн легкой наживы должен был измучить его намного сильнее. В том, что виновником всего произошедшего был именно Счастливчик, я уже практически не сомневался. Меня еще раньше смутило то, что он каким-то образом ухитрился проглядеть меня в Лысогорке, даром, что чуть не наступил мне на голову. Также было весьма подозрительно, что он решил ждать до Москвы, чтобы поделиться со мной откровением от Ивана: дескать, тот вовсе не считал меня таким уж вредителем. В конце концов, только невероятное упрямство удержало меня от того, чтобы сразу по прибытии в Штаб-квартиру не покинуть раз и навсегда ОЗВШ. Ну, и, наконец, сама ситуация с клубком выглядела теперь вовсе не несчастным случаем, а продуманным ходом, который должен был сбить меня с выбранного пути, измотать и заставить напрочь заблудиться в волшебном лесу. Да и действительно, о каком несчастном случае может идти речь, если в дело замешан такой любимец Фортуны, как наш Счастливчик?! Однако и мое предположение о том, что минус на плюс дает минус, оказалось, в некотором роде верным. Понятно, что Дмитрий полез на «ту сторону» вовсе не помогать нам с егерем, а чтобы получить в свои загребущие руки Белку или, на худой конец, собранные ею изумруды, вот только Кощееву Смерть, припасенную им по всей видимости для обмена, он потерял. А эта штука не из тех, с которыми можно запросто расстаться. Я поделился этими соображениями с Барсом Мурзоевичем, и тот одарил меня таким кивком, который разом прибавил, как минимум пять, а то и все десять единиц к моему драгоценному IQ.