Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

Мона скуксилась и уставилась в дымящуюся чашку. Горело ли ее лицо, не понять. Темно, потому видны одни веснушки. Шевелюра растрепана — Мона явно на ощупь пробиралась на кухню.

— Извини, — прошептала она. — Но Шон мой брат.

— Я понимаю, — Попытаюсь-ка я восстановить изначальный план Шона. А вдруг получится убедить Мону, что мы ни-ни. — Только волноваться не о чем. Мы с Шоном даже не друзья. Он радушный хозяин, но я никак не ожидала приглашения в семью, однако безумно ему обрадовалась. Мне неловко вас стеснять, но я не могла упустить возможность вырваться из деревни и отдохнуть от мольберта, — Лицо Моны оставалось непроницаемым. Взгляд точь-в-точь, как у брата. И я затараторила, пытаясь запрыгнуть в последний вагон: — Ты увидела совсем не то, что было на самом деле. Я вечером сломала окно, когда пыталась его закрыть, и спать в таком холоде не смогла. Мне очень стыдно, что так вышло. Я про окно. А остальное… Мы, русские, как и вы, ирландцы, не держим расстояние, но между мной и Шоном ничего не было, поверь мне. У меня остался в Штатах друг, и у нас с ним все очень серьезно. Романы на стороне не мой профиль.

— Извини, — Мона попыталась отхлебнуть чаю, но обожглась. — Там в графине вода. Не могла бы ты…

Я вскочила и принесла графин. Из-за живота она совсем не могла подвинуться к столу. Подмывало спросить про дату родов, но я сдержалась. Мона взяла воду, разбавила чай и начала пить.

— Шон все починит. Завтра выспишься нормально, — Она повернула ко мне голову. — Извини еще раз, если обидела. Это и моему мужу показалось. — Я обошла стол и вернулась на прежнее место. — Просто мы с Декланом выдаем желаемое за действительное.

— Вы нисколько меня не обидели. Даже польстили, — выпалила я и тут же пожалела о сказанном: губы Моны скривились, будто она собралась заплакать. Нет, просто проглотила мое якобы пренебрежение к ее брату. Мне лучше молчать — все шутки превращаются в пощечины.

— Сколько Шон вчера выпил?

— Три пинты.

Я решила умолчать про половину четвертой. Сказала бы две — Мона бы не поверила.

— Правда, что ли, так мало?

Я кивнула. Кому мало, а по мне очень даже много. Мог бы заказывать по полпинты, как для меня, если напиваться не собирался.

Мона взглянула в окно.

— Вам повезло с погодой. Я такого сухого лета не помню, — Она отпила еще чаю и отодвинула чашку. — Не знаю даже, ложиться или нет. Скоро мелкие проснутся, — Мона бросила взгляд в сторону дивана. — Шона будить только жалко.

Он спал, что ребенок. Подложил освободившиеся от меня руки под щеку и улыбался. Что ему снится, интересно? Я впервые видела его спящим — он всегда просыпался первым. Мона, думаю, тоже давненько не видела брата спящим. Вот мы и сидели, две великовозрастные дуры, и смотрели на несчастного Шона. Как бедный не проснулся, непонятно!

Чай взбодрил, и мне не сиделось на месте. Я спросила про бумагу с ручкой, и Мона достала для меня блокнот из кухонного ящика. Я пересела на ее сторону, чтобы положить вырванный лист на стол, и принялась рисовать Шона. Вышел, к счастью, не шарж, а быстрый набросок. Я протянула его онемевшей Моне и попросила спрятать. А потом заговорила про ее дочь. Мона махнула рукой — ничего она там не рисует, просто баловство. Но я сказала, что могу посмотреть, потому что преподаю рисование.

— Надеюсь, мой брат шутил про уроки? — Мона сделалась абсолютно серьезной. — Шон и карандаш — вещи несовместимые, если только он не делает им разметки на стене.

Я улыбнулась:

— Не совсем. Шон нарисовал яблоко, и на этом все закончилось. Зато он не дает мне заскучать.

И опять я зря брякнула, не подумав. Улыбка вновь сошла с лица Моны. Я хотела плавно перевести разговор на ее замечательных волынщиков, но Мона резко поднялась. Стул завизжал по плитке и разбудил Шона. Мона выругалась немного более сильно, чем увидев меня в объятьях братца, но Шон лишь пожелал ей доброго утра.

— Я сейчас вернусь.

Мона поспешила в туалет — я и представить не могла, что она способна так быстро ходить.

— И давно так сидите?

Шон натянул одеяло под подбородок и не поднялся.

— Чай уже остыл, но я могу заварить новый.

— Чай меня не согреет…

— Тихо, — я подлетела к дивану и прошептала: — Я ей сказала, что между нами ничего нет, и она поверила. Я не хочу выглядеть лгуньей, понял?

Шон кивнул и, скинув одеяло, сел.

— Тогда заваривай чай.

Я потрогала чайник. Не остыл. И налила Шону полную чашку.

— И долго вы так сидели? — повторил Шон вопрос, плюхнувшись на стул рядом с рисунком. Блин, не спрятали!

— Чай еще не остыл. — ответила я и попыталась выудить из-под его пальцев листок, но Шон не отдал:

— Мой.

— Я для Моны рисовала.

— Это мое!

За спором мы даже не заметили возвращения хозяйки. Она забрала рисунок и ручку и спрятала в шкафчик на верхнюю полку, видимо, от детей. Шон придвинул к себе чашку и сделал глоток.

— Остыл? — обеспокоенно спросила Мона.

— Сядь уже! — повысил голос Шон. и сестра подчинилась, но тут же затараторила:

— Я сделаю вам с собой сэндвичи, есть пара упаковок «Хобнобс» и… Термос только один. Второй я разбила.

— Успокойся. Пусть Кейтлин сама сделает сэндвичи. Хватит всех обхаживать.

— Тебе побриться надо, — буркнула Мона, будто обидевшись на выговор брата.

— Не надо. Буду страшным монстром. Может, хоть тогда твои дети начнут слушаться.

— Шон, — Мона бросила на меня короткий взгляд. — Может, вам одним поехать, а?

Шон так резко вскочил со стула, что я еле успела поймать чашку, которую он сшиб локтем.

— Наслушалась Йоны, да? — заорал он, позабыв про ранний час. — Что сразу не сказала, я бы не перся в Корк!

— Шон! — Мона явно хотела встать, но слишком сильно придвинула стул к столу, и живот застрял. Она опустила на него руку и закусила губу. — Ты пригласил Лану посмотреть Ирландию, а не приглядывать за моими детьми.

— Я пригласил Лану, чтобы угомонить твоих детей. — перешел Шон на рык. — И не надо так смотреть на меня. Она в курсе и про Эйдана, и про истерику нашей сестренки, и про сопли Кейтлин. Либо мы едем в Килларни с этой троицей, либо мы с Ланой уезжаем прямо сейчас, и я найду, что ей показать в нашей дыре.

— Шон, извини меня, — выдохнула Мона и наконец вылезла из-за стола.

— Я просто думала, что пока Деклан дома, вы… Здесь достаточно взрослых мест, чтобы показать Лане, и…

— Все достойные взрослые места я успел показать за вчерашний вечер. Все остальное я могу показать ей вместе с детьми. И прошу, не лезь. Я обещал им сегодня Килларни, и я не изменил бы планы даже из-за дождя, а сейчас я точно еду. А завтра мы можем поехать даже на мыс Мохер все вместе, а вы с мелкими делайте, что хотите.

— Завтра я хотела бы, чтобы ты позанимался с Дерри и Рэйем.

— В воскресенье! Господи Иисусе! Ты хочешь, чтобы они меня совсем возненавидели! Парни хотят бегать, прыгать и орать. Именно этим мы и займемся! А для остального у них есть отец.

— Волынка была твоей идеей!

— Моей идеей была не волынка. Я только лишь предложил детям самим заработать и перестать клянчить у родителей, когда в доме нет лишних денег.

Мона сжала губы и почти плюнула в брата словами:

— Так отчего же ты сам волынкой не заработаешь, умник?!

— Потому что мне давно не двенадцать лет, — отчеканил Шон и отошел от стола. — Сейчас мне платят за более приземленные вещи, — Он поднял с пола отломанную ручку. — И именно этим я сейчас планирую заняться в надежде, что ты сваришь для меня овсянку. И эту идиотскую дверь надо починить — как можно вечно жить с задвижкой!

Мона поднялась и поплыла к дивану.

— Не смей ничего трогать в моем доме! Ты меня слышишь?

Но Шон не слышал, он уже шел к лестнице.

— Ты идиот! И всегда им был. И останешься. Слышишь? — бросила она брату в спину.

Я поспешила ретироваться с кухни и почти наступила Шону на ноги, потому что тот пропускал у лестницы Деклана, спускающегося с пока самым младшим сыном на руках.