На поводу у сердца (СИ) - Майрон Тори

Никогда не понимал в людях неконтролируемой ревности, но, сука, сегодня понял её сполна — красноречивые взгляды этих кобелей всего за секунду взбесили меня до трясучки. И даже десятки разнообразных эмоций окружающих меня людей не смогли заглушить эту бурю: внутри всё закипело от непереносимого чувства собственничества, растеклось раскалённой магмой по жилам, концентрируясь острым жжением в грудной клетке.

Мужикам здесь ещё несказанно повезло, что в такой толпе я не в состоянии прочувствовать их эмоции по полной. Пи*да была бы всем, и по касательной задело бы каждого, кто попытался бы меня остановить. Стопроцентно. Ведь меня и без впитывания чужой похоти керосинит конкретно: хочется в ошмётки перебить всех упырков, что вылупили на Ники свои глаза и уже вовсю начали иметь её в уме во всевозможных позах.

И, по всей видимости, именно это ревностное желание — спрятать мою девочку от всех сальных взглядов — и провоцирует меня сейчас так стремительно вести Ники под руку в сторону выхода, не обращая никакого внимания на её возражения, которые она принялась пылко выкрикивать, стоило только очухаться от удивления.

— Остановись, Остин! Отпусти!

Молчу и продолжаю двигаться дальше.

— Остин! А ну быстро отпустил меня! Что на тебя нашло?!

Ты на меня нашла со своим красным клочком одежды, что ты называешь платьем.

— Остановись и отпусти меня!

Не останавливаюсь. Не отпускаю.

— Да хватит же! Ты мне делаешь больно!

А вот тут я решаю немного ослабить захват своих пальцев, но всё так же не сбавляю темп, выбираясь на улицу.

— Куда мы идём?! Остин, ответь же мне наконец!

Ну, хорошо, так уж и быть…

— Я везу тебя домой.

Полной грудью вдыхаю тёплый вечерний воздух природы, что совсем немного, но всё-таки понижает градус моей ярости, который Ники вновь возвращает на прежний уровень своим очередным протестом и порывом освободиться от моей цепкой хватки.

— Ещё чего вздумал?! Отпусти меня!

— Не отпущу. Ты едешь домой, — повторяю ещё твёрже.

— Не еду!

— Едешь.

— А я сказала — не поеду! — кричит она и на сей раз успешно вырывает руку из моей ладони. — Я не хочу уезжать! Я же только что приехала!

— Я тебя не спрашиваю, чего ты хочешь. Ты. Едешь. Домой, — резко обернувшись к ней, чеканю чуть ли не по слогам и порываюсь схватить её снова, но Ники каким-то волшебным образом всё-таки удаётся увернуться.

— Нет, Остин! Не смей! Не трогай! Почему вы все постоянно принуждаете меня к чему-то?! — её громкий голос наполняется отчаяньем.

— Кто это, мне интересно знать, тебя постоянно к чему-то принуждает? — мой вопрос заставляет её замяться, но всего лишь на мгновенье. После она вновь начинает кричать.

— Ты!.. Ты принуждаешь! Со своей долбаной заботой постоянно что-то требуешь и контролируешь! Прекрати уже это! Я же просто приехала провести весело вечер! С тобой, между прочим, Остин! А ты со мной так себя ведёшь! Что с тобой такое?!

— Это с тобой что такое?! Как ты вообще додумалась приехать к Марку на вечеринку в таком виде?! Совсем мозги растеряла?! — тоже срываюсь на крик, не выдерживая манящего вида её сосков, проступающих сквозь тонкую ткань платья.

— В каком таком?!

— В таком! — только и всего бросаю я, стараясь не выпустить на волю ещё одну незаслуженную грубость в её адрес, о которой буду впоследствии жалеть.

— Как у шлюхи, ты имеешь в виду? — с обидой в тоне спрашивает она, обхватывая себя руками.

Чёрт! Расслышала всё-таки. А я ведь надеялся, что истошный грохот музыки поглотил мою вылетевшую в сердцах фразу.

— Нет, Ники. Не как у шлюхи. Это я погорячился. Просто… это платье практически ничего не скрывает. Ты хоть представляешь, как на пьяных мужиков действует подобное?

— Конечно, знаю — не вчера родилась, но это не значит, что я вприпрыжку побегу трахаться с первым встречным. Да и оглянись вокруг! — она расставляет руки в стороны, вновь открывая моему взору свою пышную грудь. — Тут все девушки так одеты. Почему ты на меня за это взъелся?

— Да потому что насрать мне на других девушек! Они могут одеваться как пожелают! А ты нет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это кто вообще так решил? — сердито хмурится Ники.

— Я так решил! Я же волнуюсь за тебя и не хочу, чтобы ты ввязалась здесь в какие-нибудь неприятности, — а скорее чтобы эти неприятности не натворил я, переубивав всех, кто дыхнёт с тобой рядом.

— Ну, конечно, волнуешься. Как всегда, — недовольно фыркает она. — Да только прекрати уже это делать! Достал! Так сложно отрубить режим брата в последний день в городе? Неужели мы не можем обойтись без ссор даже сегодня?

— Я не хочу с тобой ссориться, Ники, но этот твой наряд…

— Да что не так? Красивое платье и ничем не отличается от тех, что надеты на других девушках, поэтому успокойся же наконец, и давай вернёмся обратно в дом, пока вечеринка не прошла мимо нашего носа, — не дождавшись моего ответа, Ники направляется к входу, но я останавливаю её, преграждая ей дорогу своим телом.

— Не успокоюсь! И ты туда такая не вернёшься, — отрезаю я, буравя её суровым взглядом, что на Ники действует как спичка, брошенная в канистру с бензином.

— Да сколько можно, Остин?! Я не подросток, чтобы ты мог мне что-либо запрещать. Ни как одеваться, ни куда идти, ни с кем общаться. Если тебе не нравится, как я выгляжу, мне очень жаль, но это лишь твоя проблема. Я такая, какая есть! И уж прости, другой не буду. Что-то не устраивает — можешь не смотреть. Но прекрати уже вести себя, как мой долбаный строгий опекун. Не брат ты мне, понимаешь? Не брат! А друг, который не имеет права мне указывать. Да и откуда в тебе это вообще появилось? Не пойму. Ты ведь даже Ларе ничего никогда не говорил по поводу её нарядов, а они временами были гораздо откровеннее моего, так чего ко мне привязался? В чём разница?!

— В том, что ты — не она! — с лёту бросаю я и не успею ничего больше добавить, как мгновенно замечаю, что злость малышки внезапно разбавляется грустью: тонкие бровки сдвигаются к переносице, губы приоткрываются, выпуская короткий выдох, а в синих глазах — дикий огонь, разгорающийся лишь тогда, когда ей становится очень обидно.

Да только что обидного я сказал? Она не Лара. Конечно, не она. Ники не похожа ни на неё, ни на миллиарды других девушек. Она одна такая на земле, кого я буду любить, оберегать и защищать, даже если она будет меня ненавидеть за это.

— Вот и напоминай себе почаще, что я — не твоя драгоценная Лара. А лучше позвони ей, и проведите этот вечер вместе, а мне сейчас же дай пройти. Видеть тебя не хочу, пока ты не отбросишь свою идиотскую заботу, — сдавленно требует она, толкая меня в грудь, нисколько не сдвигая с места, что заставляет её рассердиться ещё сильнее. — Быстро ушёл с дороги, Остин! И позволил мне нормально отдохнуть! Или же я устрою здесь такой разгром, что все мы проведём эту ночь в полицейском участке. Это я тебе гарантирую, — шипит она мне прямо в лицо, и я беспрекословно ей верю. Вижу — Николина на грани. Ещё немного — и вспышка агрессии вконец поглотит её бездонную радужку глаз. А этого допускать ни в коем случае нельзя. Мне известно, что добром это ни для кого не кончится. И в первую очередь для неё.

Шумно выдохнув и закусив щёку изнутри, чтобы хоть немного справиться с собственным раздражением, я отхожу в сторону, позволяя этой разозлённой бестии устремиться обратно в гущу вечеринки.

И что вы думаете?

И пяти минут не проходит, как я уже начинаю жалеть о своём поступке.

Следующий час моей жизни похож на заточение в преисподней, где мой личный светловолосый демон поставил себе цель — поиздеваться надо мной на всю катушку, упорно доводя до белого каления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Если вначале Николина призывно виляла бёдрами среди такого же извивавшегося месива людей, проявляя всем и каждому гибкость своего тела, и беспрерывно потиралась о подкатывающих к ней ушлёпков, то чуть позже эта вертихвостка додумалась взобраться на барный стол и начать там вытворять такое, от чего мои глаза, мягко говоря, начали вываливаться из орбит.