На поводу у сердца (СИ) - Майрон Тори

— Я же сказала, что никуда с тобой не поеду! — визгливо кричит она, когда я открываю дверь машины и ловко забрасываю её внутрь.

— Поедешь, — перехватываю её руки, настойчиво отталкивающие меня, и пристегиваю Ники ремнём безопасности.

— Да что с тобой такое?! Почему ты себя так ведёшь? Разве я не могу хотя бы раз в жизни просто повеселиться?

— Навеселилась уже! Хватит!

— Это не тебе решать! Выпусти меня! — она тут же порывается отстегнуться, но я больше не в состоянии терпеть её претензии: не контролируя силы, сдавливаю её скулы, заставляя заткнуться, прижимаю затылок к креслу и злостно выдаю ей прямо в лицо:

— Прекрати рыпаться и сиди на месте, Джеймс, или, клянусь, я засуну тебя в багажник, и всю дорогу домой ты проведёшь там! — и для закрепления эффекта своей угрозы сверлю её таким разгневанным взглядом, который быстро погашает в ней всякое желание спорить: она морщит от недовольства носик, поджимает губы, скрещивает руки на груди, но всё-таки успокаивается и прекращает брыкаться, как безумная.

Вот нет чтоб всегда так слушалась. Да с первого раза. Но, видимо, беспрекословная покорность — это не про Николину Джеймс. По крайней мере, не в этой жизни так точно.

Захлопнув её дверь, обегаю капот и плюхаюсь на водительское сидение, вмиг ощущая, как воздух в салоне искрит от смеси наших бурных эмоций. Ники, насупившись, молчит, отвернув лицо к окну. Я тоже решаю помолчать немного, дав себе возможность отогнать от себя злость.

Ключ в зажигание, щелчок, урчание мотора. Руки до побелевших костяшек сжимают руль. Выезжаю с территории виллы Логана и жму на педаль газа в пол, но ни грамма облегчения не чувствую, потому что эта старая колымага ни с места рвануть как следует не может, ни быстро набрать необходимой скорости, превращающей тёмный лес по обе стороны дороги в непрерывную, размытую линию.

Обожаю гонки ничуть не меньше, чем компьютерные системы, и потому при первой же возможности куплю себе нормальный, спортивный автомобиль, а пока приходится только мечтать и довольствоваться тем, что имею.

Открываю окно, мгновенно получая хвойным порывом ветра в лицо. Закуриваю. Жадно, глубоко затягиваюсь никотиновой отравой, но ничто не помогает привести нервы в порядок, пока рядом сидящая пигалица демонстративно дёргает стройной ножкой, сполна давая прочувствовать всю степень своего возмущения. Да только она-то чего возмущается?

Кто тут должен возбухать, так это я.

— Чего? — ошарашенно выдыхает малышка, наконец соизволив повернуть ко мне голову.

Твою же мать, так я это вслух, оказывается, выдал? Хотя плевать. Всё ж верно сказал.

— Чего-чего? Не понимаю, за что ты-то на меня злишься? Ведь это ты сама настоящее секс-шоу на виду у всех устроила, лишь бы побесить меня.

— Секс-шоу?.. Побесить тебя? — её удивление достигает своего апогея.

— Конечно. И не делай вид, что это не так, а лучше поздравь себя: у тебя отменно это получилось. Я ни минуты больше не намерен был на это смотреть.

— Ты мог отвернуться, если было так противно. Мне-то зачем весь кайф обламывать? — рычит она, оставляя незримые порезы на моей щеке своим острым взглядом.

— А ты в самом деле кайфовала, вытворяя то, что вытворяла?

— А что я вытворяла?

— Мне опять нужно всё разжевывать?

— Я ж дура, так что будь добр, — ехидничает стерва.

Сжимаю челюсть до боли, подавляя в себя свирепый рык, и неосознанно разгоняюсь ещё быстрее.

— Ты вытанцовывала перед толпой мужиков, словно в стриптиз-клубе каком-то.

— А это плохо? — убивает она своим беззаботным тоном.

— Ничего себе! Ты ещё спрашиваешь? Это ужасно!

Я чуть от возбуждения не сдох.

— Ужасно? — а вот теперь в её голосе слышится неподдельная обида. — Для тебя всё ужасно, что я делаю. Платье как у шлюхи. Танцы, по всей видимости, тоже. Так ведь, да?

— Чёрт, Ники! Да не это я имел в виду!

— Именно это ты и имел в виду.

— Да нет же! Просто… то, какой ты была там… это же не ты. Зачем нужно было устраивать весь этот цирк? — пытаюсь смягчить голос, но получается не очень. Я не могу справиться с жалящей всё тело злостью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да не было никакого цирка, Остин! Это была я. Я! И мне искренне жаль, что такой я тебе не понравилась. Хотя… о чём это я? Я тебе вообще никакой не нравлюсь, — последние слова она невнятно пробурчала себе под нос, отчего я не сумел их до конца расслышать.

— Ты мне не не понравилась, а крайне поразила. Как, впрочем, и всех парней в комнате. Ты хоть понимаешь, на что ты могла нарваться такими плясками?

— На что бы я ни нарвалась, я со всем бы справилась сама. Без твоего вмешательства.

— Да. Видел я, как ты справлялась с Марком, — фыркаю я, не сразу замечая, что начинаю курить фильтр.

— Я не знаю, что на него нашло сегодня, но всё было бы в порядке, если бы ты со своим долбаным беспокойством не послал Марка избавиться от подкатившего ко мне парня.

— Какая разница, от кого мне пришлось бы тебя спасать? От Марка, Логана или кого-то другого. Суть всё та же.

— Так а кто тебя просил меня спасать? С чего ты вообще решил, что мне нужно спасение? Я что, с парнями не могу пообщаться из-за твоей опеки?

— Так тебе что, понравился этот громила? — сдавленно спрашиваю я. Е*учая ревность буквально поедает мои голосовые связки.

— А почему нет? Чему ты так удивляешься? Он красивый, весёлый, сильный… Вполне мог бы понравиться, если бы ты не помешал нам ближе познакомиться, — ядовито выпевает она, отчего моя нога уже в следующий миг вбивает педаль акселератора до упора, поднимая отметку на спидометре до семидесяти пяти миль в час. — Остин, полегче. Сбрось скорость, — значительно поубавив гонор, просит Николина, но теперь настала моя очередь пропускать её просьбы мимо ушей. Я зол настолько, что, даже достигнув девяносто миль в час, ощущаю, что мне всё ещё мало.

— Остин, пожалуйста… не гони так, — слышу, как её голос тихнет, а дыхание учащается, но продолжаю неотрывно глядеть вперёд в ночную даль. Ни одной встречной машины, ни одной позади, только лес и прямая дорога. Никакого страха, лишь необходимость с быстро пролетающими метрами выпустить из себя весь пороховой заряд, что может рвануть в любую секунду при каждом воспоминании о Ники в объятиях другого мужчины.

Я не хочу это представлять, честно не хочу, но никак не могу это контролировать. Флешбеки её сексуальных танцев самовольно предстают перед глазами и наотрез отказываются исчезать: её дерзкие, чувственные движения; десятки различных парней; сальные, пачкающие её нежную кожу взгляды, кричащие о недвусмысленных намерениях на её счет и чужие руки на её стройной фигурке — всё это будто заживо вспарывает мне плоть в районе сердца, распространяя невыносимую боль по каждому участку тела.

Никогда больше не хочу видеть подобное. И никогда больше не позволю ей такое вытворять. Это не она! Не она! Что бы Ники мне ни говорила. Никогда не поверю, что моя маленькая девочка способна так себя вести, вдобавок ещё и получая удовольствие от этого.

— Остин, сбавь скорость! Мне страшно! Пожалуйста! Мы разобьёмся!!! — из борьбы с красочными кадрами её выступления меня вырывает истошный крик Ники. Очухивавшись, понимаю, что разогнался практически до предела, чем довёл трясущуюся и плотно прижавшуюся к сидению малышку до нешуточной паники.

Резко жму по тормозам, желая как можно быстрее успокоить её, но добиваюсь в точности противоположного: Ники чуть ли не сжимается в комочек, опуская голову к коленям и закрывая уши руками, пока её пронзительный визг теряется в протяжном скрежете тормозящих колёс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что за х… с ней происходит?!!

От тотального недоумения её бурной реакцией я даже не справляюсь с управлением, и нас резко заносит.

Выворачиваю руль, пытаясь предельно минимизировать риск аварии, и, к счастью, мне это удаётся: совсем скоро мы съезжаем с дороги на обочину, где я полностью останавливаюсь и поворачиваюсь к до чёртиков напуганной Ники, что так и продолжает сидеть согнувшись, обхватывая голову руками.