Лунь - Марьяна Куприянова

он всеми силами старался облегчить ее горе, постоянно был рядом. Лунь стала задумчива и молчалива. Работу над романом пришлось приостановить.

Как-то раз они ехали в школу после работы, чтобы забрать Степу, и Лена вдруг спросила, повернув голову:

– Иль, я говорю по ночам?

Вилин на миг оторвал взгляд от дороги. Лицо Луни было обращено к нему и, казалось, не выражало никаких эмоций. Но это лишь казалось.

– Луна, я беспокоюсь о…

– Говорю, да?

– Да.

– Почему ты не рассказывал мне?

– Не знаю. Зачем? Ты и так плохо спишь. Тебе тяжело.

– Что я говорю?

Вилин вздохнул.

– Скажи, Иль, пожалуйста.

– Почему ты вдруг спросила об этом?

– Мне снится мама. И она говорит, что я виновата в ее смерти. И это правда, Иль. Я виновата…

– Какие глупости, Лунь! Прекрати! Зачем ты обвиняешь себя? Причем здесь ты?

– Я была хреновой дочерью. Я ее не любила. И поэтому она умерла.

– А она была хорошей матерью? Любила тебя? Говорят, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Но полная пословица гласит: либо хорошо, либо ничего, кроме правды. Она была тебе и Степе ужасной матерью. Пока она была жива, тебе не приходилось в этом сомневаться. Не морочь себе голову. Она умерла не от того, что ты не любишь ее, а от злоупотребления спиртным. И это – врачебный факт.

– Ты не понимаешь, Илья! Я могла бы заставить ее бросить пить, насильно отправить лечиться. Она ведь была уже как наркоман. Надо было идти напролом. А я отступила, увидев первую же преграду – ее ожидаемую агрессию. Надо было настаивать. Я могла ее спасти. Но махнула рукой. Это все из-за меня.

– Лунь, это притянуто за уши. Не ты ли мне говорила, что она взрослый человек и сама сделала свой выбор?

– Знаешь, сколько раз за все эти годы я мечтала, чтобы она сдохла? –девушка повысила голос, словно хотела закричать на саму себя.

– Лунь…

– Очень, очень много. Ты и не представляешь. И что теперь? Ну вот, она умерла. Была – и нет. Почему мне не радостно? Почему я не счастлива? Сбылась моя мечта! Ура! Ура! – Лена засмеялась истерически и начала размахивать руками, будто в припадке.

Вилину пришлось прижать автомобиль к обочине и успокаивать девушку. Ее психическое состояние угнетало. Забрав Степу, они заехали в аптеку и купили успокоительное. Лена не посмела перечить Илье Алексеевичу, когда он, нахмурив брови и взглянув на нее исподлобья, заявил:

– Я не намерен допустить, чтобы ты себя извела и попала в психушку. Пей. Я буду следить.

Спустя некоторое время юрист сообщил им, что в течение указанного срока никто не заявил своих прав на оставленное без завещания наследство, и, таким образом, недвижимость, оформленная на Валентину, по закону переходит ее совершеннолетней дочери.

Так Лена оказалась хозяйкой старого саманного домика. Но внезапно и для нее, и для Ильи этот домик оказался так дорог и мил, что в ближайшее время они не собирались его продавать. Здесь изменилась их жизнь, повернулась в лучшую сторону. И ныне, когда появилась возможность, они уже не имели желания выселяться отсюда. Это место было дорого им как воспоминание. Поэтому Илья и Лунь решили оставить все, как есть, и возобновили написание романа. Так, день за днем, их жизнь потихоньку вливалась в прежнее русло. Он укрывал ее изящные розовые ступни по ночам, целовал в плечи, а она трепала его жесткие темные волосы, гладила длинные пальцы и готовила для него все самое вкусное, что умеет.

Глава 26. Творец и творение

«Но до чего же хотелось увидеть свое имя напечатанным, почувствовать себя писателем, выставить напоказ клеймо любимца муз и Аполлона!»

Бр. Стругацкие «Хромая судьба»

Лето подходило к концу. Поздно ночью, между тремя и четырьмя часами, Лунь дописала: «Планета освободилась от гнета страшной и бессмысленной войны». И поставила точку. Все. Конец. Это была последняя фраза романа. Текст подошел к своему логическому завершению. Обоим соавторам не верилось в то, что их первое детище сделало свой последний шажок из гнезда и – улетело. Покинув пределы черепной коробки писателя, оно стало свободным и обрело художественную ценность и целостность.

Илья и Лунь молча переглянулись и долго глядели друг на друга, устало опустив плечи. Изможденные лица слабо освещались экраном монитора. Вилин и Лена выглядели так, будто из них вытянули все силы, выпили соки, вынули нутро. Им даже не хотелось шевелиться. Будто, если они шелохнутся, то разрушат большой хрупкий дом, в который было вложено неимоверно много сил, времени, знаний, стараний и фантазии.

Было два соавтора, но с этого момента – один Писатель. Два человека – один Творец. Но они еще не сознавали, что их единение достигло критической точки. Сидели, как двое на прииске, у которых была золотая лихорадка, но они так ничего и не нашли в этих горах, и вот, поздно ночью, истощенные, сидят у костра и невидящим взором смотрят сквозь пляшущие языки пламени. Все. Конец.

Илья и Лунь легли спать, так и не сказав друг другу ни слова. Все было ясно и так. Роман окончен. В голове – опустошение, в глаза словно песка насыпали, виски пульсировали, а ноги отрывались от земли еле-еле. Обоим снился сюжет написанного текста.

Наутро соавторы взглянули друг на друга по-новому, чистым, незамутненным взором. Сон дал им силы не только осознать содеянное, но и приступить к решающему шагу. Текст нуждался в правке, прежде чем будет отправлен в издательство. Поэтому следовало еще раз внимательно все вычитать.

Они посвятили этому весь день и действовали с особым тщанием. Сменяя друг друга у экрана, обсуждали каждую ошибку. Высокое эмоциональное напряжение не отпускало, но им это нравилось. В этом был их общий смысл. Вдвоем мужчина и девушка исполняли общую мечту, которая и связала их судьбы.

На следующий день они составили синопсис. Тяжело было сжать четыреста страниц текста в десять и при этом не упустить ничего значимого для сюжета, отразить все красоту и оригинальность идеи. Но таковы были требования любого издательства.

– Этот синопсис написать еще труднее, чем сам роман, – сказал Илья, закапывая опухшие глаза.

– Зато в концентрации события выглядят еще поразительнее, – отозвалась Лунь, машинально схватила его ладонь, приложила пальцы к губам.

Им требовалось постоянно касаться друг друга, и это вошло в привычку.

– Раздражает эта фабульность. Сухие факты, как в досье. И твоего чудесного стиля не видно. Пусть читают весь текст, если действительно хотят знать, о чем он!

– Прочтут. Уверяю тебя, прочтут. Но синопсис необходим, Иль. По нему они и решат, стоит ли тратить время на весь объем. Да ты все это и сам прекрасно знаешь.

– Ну конечно же знаю. Господи. А еще аннотацию составлять.

Вилин встал за спиною у девушки, положил руки ей на плечи, обхватил шею, стал разминать – нежно,