Лунь - Марьяна Куприянова

– Нет! Дослушай! Ты должен это знать! Я ведь всего лишь хотела быть счастливой. Хотя бы раз в жизни. Ты сам знаешь, как я живу. Ты сам все видел до последней подробности. Что хорошего было в моей жизни ДО тебя? НИЧЕГО! А когда я поняла, какой ты… я же всего лишь влюбилась! Как я могла управлять этим? Ведь если я влюбилась, разве это преступление? Если мне было легко, будто я лечу, когда я видела тебя, общалась с тобой, слышала твой смех – разве я планировала это? Могла ли это отменить, придумать? НЕТ! Я просто полюбила тебя всем сердцем. Иль. Какой вздор. Я ни в чем не виновата. Я претерпела много боли, осознав свои чувства. Я тонула в океане безнадежности, бессилия, беспомощности. Знала – моим ты никогда не станешь. Ничего я не переживала так тяжело, как осознание твоей недоступности. Единственной мечтой моей жизни стало то, чтобы ты вдруг полюбил меня! Единственной, слышишь! Не злодейка я, не злодейка!!! И не стерва, которая уводит мужей, поманив пальцем, ради забавы или самоутверждения! Я полюбила тебя – и ничего не могла с этим уже поделать! Ничего! А если бы и могла, то сделала бы. Потому что мне стыдно, что ради меня ты бросаешь свою семью, Иль! Но разве любовь – это зло?! Взаимные чувства – зло? Оказалось, что да!

– Лунь, пожалуйста, прекрати все это говорить. Я не могу вынести твои слезы. Не надо. Успокойся…

Вилин, напуганный тем, как кричала Лена, подбежал к ней, схватил и не отпускал, пока она не успокоилась. Мгновенно он позабыл обо всем, что говорил ему отец Полины. А говорил он вполне убедительные вещи. Но все же Илья Алексеевич понимал, что его чувство к Луни даже на йоту не изменилось, не померкло. Он все так же обожал ее, до потери памяти. И ему тоже было невдомек, почему так бывает в жизни, что, испытывая чувства, управлять которыми мы не можем, мы причиняем кому-то зло. Раздумья на эту тему причиняли Илье скребущую боль. Он представлял лицо сына. Нельзя было сравнивать их ценность между собой. Лунь или Глеб. Глеб или Лунь. Ведь, если он находится здесь, живет с Лунь, значит, он уже сделал свой выбор?.. Верен ли этот выбор? Вот, что мучило его не меньше, чем девушку.

Глава 25. Детство и смерть

Итак, столкнулись свиты обеих королев,

И тут хозяйка гостье, от злобы побелев,

Надменно приказала не преграждать пути:

"Пускай супруга ленника даст госпоже пройти".

Разгневанно Кримхильда воскликнула в ответ:

"Молчи! Твое злоречье тебе самой во вред.

Как саном королевским кичиться может та,

Кто подданным своим была в наложницы взята?"

"Кого же ты, Кримхильда, наложницей зовешь?" –

"Тебя, и ты не смеешь сказать, что это ложь.

Впервые насладился твоею красотой

Не Гунтер, твой законный муж, а милый Зигфрид мой.

Ужель тебе рассудок в ту ночь не подсказал,

Что, к хитрости прибегнув, возлег с тобой вассал?

Уймись и грех свой тайный не ставь себе в заслугу".

Брюнхильда ей: "Твои слова я передам супругу".

"Изволь! Ты не уронишь меня во мненье брата.

Сама ты возгордилась, сама и виновата.

Коль подданной своею ты смела счесть меня,

Меж нами больше дружбы нет с сегодняшнего дня".

Заплакала Брюнхильда, и первой, перед ней,

Вошла в собор Кримхильда со свитою своей.

Вот так вражда меж ними и началась с тех пор,

И помутнел от горьких слез у многих ясный взор.

«Песнь о Нибелунгах», Средневековый эпос

Наконец, спустя почти два месяца Илья Алексеевич и Ксения развелись. На бракоразводном процессе присутствовали и Лунь, и Полина. Бывшая жена не плакала, но выглядела изможденной. Ей не верилось, что она проиграла эту войну, ведь она так привыкла выигрывать. Любыми способами. Но в этот раз что-то пошло не так.

Ксения не знала, продолжает ли она любить Илью или борется за него из тщеславных побуждений. Но она заставляла себя думать, что причина в первом. Так легче было играть свою роль. Самовнушение – великая сила. И Ксения вскоре сама поверила в то, что жить не может без мужчины, которого безвозвратно потеряла. Она готова была простить его и принять, вот только он не собирался извиняться и возвращаться. И это приводило Ксению в болезненный ступор. В таком состоянии она и находилась в течение всего процесса.

Лунь ощущала, как ее присутствие влияет на бывшую жену. Эта женщина действительно страдала, и Лене стало жаль ее. Но ничего не поделать: сердце, душа и ум Ильи лежат к другому человеку, и этого ничем не исправить. Жалостью и сочувствием не помочь, да и Ксения не оценит подобного со стороны той, кто разрушил ее семью.

Лунь думала, что сумеет поговорить с Ксенией после процесса, хоть и понимала, что это глупо, и ей нечего будет сказать. Но безумная мысль толкнула ее вперед, когда бывшая жена оказалась поблизости. Они обе направлялись к выходу в неплотной группе людей и почти столкнулись. Женщина гордо вскинула голову и не удостоила Лунь даже словом. Девушка же, наоборот, покорно опустила голову, отошла в сторону и позволила Ксении пройти.

Все. Развод состоялся. И несколько часов стыда за самих себя закончились для Ильи и Лунь. Они оба стали свободны. И взгляды окружающих больше не имели права их осуждать. Их отношения ратифицировали законом.

Насущным стал вопрос проживания. Дом, где жили они, все еще принадлежал Валентине. Дом, где жили Ксения с сыном, принадлежал Илье, но он махнул на него рукой: «Пусть живут. Не стану же я отнимать у них жилье ради нас?» Лунь не была против такого расклада. И тут неожиданно заявилась мать.

Валентина выглядела трезвой, но довольно потрепанной. Уговорами ее усадили за стол, чтобы все обсудить. Нельзя было упускать столь подходящий момент.

– Где ты сейчас живешь? – спросила Лена, чтобы завязать разговор.

– Так, у одного мужчины, – без энтузиазма ответила женщина.

– Тот, который Артур Дмитриевич?

– Нет. Другой. Это неважно.

«Очередной собутыльник», – поняла Лена и переглянулась с Ильей.

– Я вообще-то пришла, чтобы Степу увидеть, а не на вас, голубков, любоваться.

– Степы нет дома.

– А куда вы его дели?

– Мы? Причем тут мы? Он в школе, на секции по баскетболу. Уже несколько лет ходит туда. Неужели вдруг решила заинтересоваться его жизнью? Тебя ожидает много сюрпризов.

– А я думала, вы его сбагрили кому-нибудь, а сами тут живете припеваючи, в моем доме, – ядовито ответила мать.

– Это было бы слишком в твоем духе. Я бы никогда не поступила так с родным братом. По себе людей не судят, мама.

Илья был поражен тем, как они между собой похожи. Особенно когда хмурились и сжимали губы в полоску, будто лезвие бритвы. Разрез глаз