Лунь - Марьяна Куприянова

– Да он и тебя не любит!

– Ты всего лишь выдаешь желаемое за действительное. Нас с ним связывает нечто даже более прочное, чем чувства.

– И что же? – насмешливо вскинув брови, спросила Полина.

Она вся тряслась от злости, зато Лена была уравновешена, как никогда.

– Ты еще не поняла? Искусство. Творчество. Литература. Мечта.

– Бред. Полный бред. Это все – твои выдумки. И больше ничего.

– Можешь думать, что хочешь. Но, знаешь, я должна тебя поблагодарить. Именно ты притащила меня к ним домой в тот день. Это была твоя идея. Если бы не ты, ничего этого бы не случилось. Даже интрижки с Наташей не произошло бы. Потому что все это тесно связано причинно-следственными отношениями. Так что спасибо тебе за дядю, Полин. Он замечательный человек.

– Если бы я знала, какой гадюкой ты станешь, я бы ни за что не допустила вашего знакомства, – заявила Полина и ушла.

Лена была спокойна. Ей казалось, что эта беседа нисколько не тронула ее. Но внутренние страхи все же шевельнулись внутри нее, как полуживые черви. И ей стало не по себе. Конечно, Илья мог гулять от жены, сколько угодно. Но с ней-то подобного не случится. С нею Илья обрел долгожданную гармонию. Ведь так?..

Настоящей близостью для Ильи и Луни стал момент, когда мужчина прочитал текст, который девушка начала писать от муки безответного чувства. Это был большой кусок глубоко психологического романа о двух страдающих личностях, которые предназначены друг другу, но никогда не встретятся. В главных героях легко угадывались нынешние влюбленные, но по сюжету они даже не были знакомы, а только смутно ощущали наличие друг друга, однако их знакомству так и не суждено было произойти.

Внимательно дочитав существующие девять глав, Вилин был так потрясен, что не мог ничего выговорить, и в состоянии эйфории крепко прижимал к себе Лунь и целовал.

– Это потрясающе! – восклицал он. – Какой у тебя стиль, Лунь! Каждое слово как грубый мазок масляной краски. А в итоге получается такой точный, оригинальный узор. Не текст, а живопись. Как точно ты описываешь эмоции и тончайшие душевные сдвиги, которые, казалось бы, не поддаются словесному описанию! Все эти мелочи, незаметные обывателю, но именно из них в итоге и складывается наша жизнь. Какой у тебя замечательный стиль, Лунь. Нет, послушай, знаешь, будто бы Бальзак, Золя, Достоевский и Мопассан решили собраться вместе и написать книгу в соавторстве! У тебя большой потенциал. Прелестный слог. Ты планируешь это продолжать?

– Я не знаю. Вряд ли.

– Почему, Лунь? Почему?

– Для меня это – не конечная цель, а лишь проба пера. Я знаю, что могу больше, и всегда стремлюсь к большему. Но стоит мне перечитать что-то написанное, что-то, что еще накануне казалось мне безукоризненным, и я вижу, как это на самом деле убого. Как обидно, Илья, материальный текст оказывается слишком далек от идеального в моей голове. И так происходит постоянно. Это будто какое-то проклятие, замкнутый круг. Я знаю, что способна на большее. Но видеть результаты этой борьбы – мучительно. И еще одна вещь: мои сюжеты слабоваты, как по мне. Стиль, может быть, да, неплох. И на счет Золя и Достоевского ты угадал – я ими восхищаюсь и неосознанно стремлюсь к подражанию. Но идеи мои банальны до слез. Я мечтаю создать нечто монументальное. То, что встряхнет умы людей, оставит след в эпохе. Понимаешь меня? А получается только о человеческих отношениях, о жизни, о быте… И каждый раз я скатываюсь в эту яму. Должно быть, это так скучно!

– Я так не думаю, но тебе, как творцу, виднее. Ты очень самокритична, Лунь. Это и есть двигатель твоего перманентного развития. Прогресс твоих текстов очевиден и даже скачкообразен. Останавливаться нельзя.

– Остановки я не планирую. Илья, а ведь ты тоже упоминал какой-то текст, а? Помнишь? Ты привез его? Я хочу прочесть.

– Ладно, – смутился Вилин.

Он поднялся как-то неохотно, ушел, вернулся со стопкой листов А4, протянул Лене. Та увидела крупный, ровный и красивый почерк, каким могут писать только мужчины, в частности – инженеры или архитекторы. Лена взяла стопку.

– Это не совсем художественный текст, – предупредил Вилин, почесав за ухом. – Скорее это… план, скелет, синопсис того, что я хотел бы написать. Ты прочти. Потом обсудим.

– Побудешь со мной?

– Не думаю, что выдержу это. И не хочу тебя отвлекать.

На прощание Илья Алексеевич уколол Лену своей щетиной и провел пальцами по щеке. Выйдя из комнаты, он не знал, чем себя занять. Сейчас, отдав девушке рукопись, он почему-то волновался, как в первый раз. То, что он задумал, было ни больше ни меньше антиутопическим романом о будущем человечества. Идея пришла к нему внезапно, ослепила, как вспышка молнии, но и осветила собою четкую, контрастную картинку – первое представление о том, что писать, посланное будто бы свыше.

Вилина волновал задуманный им сюжет. Ему даже казалось, в нем есть то самое грандиозное, чего не хватало Луни, по ее словам. Мужчина вышел на улицу и решил пройтись, подышать свежим воздухом апреля. Возвратиться он не успел. Дочитав, Лена от нетерпения сама отправилась искать его. То, что она прочла, поразило ее до глубины души. Это было так непохоже на все написанное Ильей прежде, будто бы ему пришлось стать другим человеком, переродиться как писателю, чтобы придумать это. Лене хотелось многое сказать ему. И одна, главная мысль билась в ее пульсе. Эта же мысль уже пришла на ум Илье. Она и определила их дальнейшую жизнь.

– Знаешь, как я ощущаю себя сейчас? – задыхаясь, спросила Лена.

– Как?

– Как будто много лет назад потеряла очень важную вещь. И все время искала, искала, искала. И – тщетно. Читала книги, пыталась их писать – и не могла найти. А сейчас вот – нашла, понимаешь?! – и она взмахнула стопкой рукописи.

– Знаешь, о чем я подумал? Уверен, ты и сама успела догадаться, но все же позволь мне озвучить. У тебя есть стиль, слог, наблюдательность и усидчивость, у меня – генератор нетривиальных сюжетов. Почему бы нам с тобой не писать в соавторстве? Объединить свои умения. Попробовать создать что-то общее. М? Как те же Гонкуры или Стругацкие. Это будет квинтэссенцией нашего взаимного доверия… это будет…

– Апогей, – вымолвила Лунь.

– Именно! Апогей. Знаешь, я сейчас понял кое-что важное. Я понял, почему нас направили друг к другу, позволили нам познакомиться. Почему ты сдружилась с Полиной, и почему в тот день пошел дождь. Желание писать объединило нас с самого начала. Судьба столкнула нас, чтобы мы вместе творили, сошлись в одну силу, в единого писателя. Ведь мы вдохновляем, дополняем друг друга. Мы должны писать в соавторстве, Лунь. Вместе.

Девушка молчала. Слишком ошеломлена она была, чтобы отвечать. Эта