Обратный отсчет - Ринат Таштабанов

Ведь это его вина: не предостерег, не упредил, не отхлестал по таким жадным до поцелуев губам, когда заметил, что запас «марок» в коробочке подозрительно быстро заканчивается. А Лиля, когда ему удавалось вырваться к ней в блок для «свиданок», чтобы уединиться, все время пребывает в сладком забытье, приторно-бурно радуясь его появлению.

Ведь Виктор видел, что, пока он раздевал девушку, ее руки успевали быстро обшарить его карманы в поисках заветной коробочки. А потом грянул гром: в один из дней («день» – как смешно звучит это слово для подземных крыс!) Лиличка, ставшая тенью себя прежней, получив отказ в выдаче «марок», полоснула Виктора ножом. И если бы не реакция (парень успел подставить руку), лезвие располосовало бы горло, а не ладонь разведчика.

Россыпь кровавых брызг на стене и мрачные лица сбежавшихся на ее крик. Девушку уводят в лазарет, где еще с десяток таких же любителей грез, привязанных к койкам, брызжа слюной, осыпают матом врачей.

Что было дальше, Виктор не хочет вспоминать. Лиля отказывалась есть, все время кричала и билась головой о край кровати. В тот день он прятал глаза, стараясь не смотреть на изможденное лицо девушки – череп, обтянутый серым пергаментом кожи.

Усилием воли парень прогоняет страшную картину, стараясь вызвать в памяти размытый образ – Лилино прежнее лицо, глаза, улыбку. Его, как он считал девушки! Его цветка!

Рука сама тянется к ускользающему видению, а в разум, вместе с ветром, врывается его собственный надрывный… крик? Нет, вой смертельно раненного зверя, – когда тяжелая гермодверь навсегда отделила его от…

– Лиля!!!

Невесомое тельце извивается на больничной площади за спинами утилизаторов. Ледяные потоки воздуха голодными зверьми рвут остатки одежды девушки. Хриплый голос приказывает:

– Пристрели ее! Это – твое наказание!

Виктор оборачивается, мотает головой, но видит только ряд суровых бойцов в противогазах. Кажется, что это стоят посланники старухи с косой, явившиеся в этот Богом проклятый мир за очередными жертвами для сатаны.

Утилизаторы берут Виктора в полукольцо. Их руки сжимают оружие. Он слышит их тяжелое дыхание.

– Стреляй, падла! Или ты сделаешь это сам, или мы положим вас, сладкую парочку, рядком!

Боец поднимает пистолет. Вороненое дуло упирается в затылок парня.

Виктор, глубоко вдохнув, дрожащей рукой поднимает ствол опущенного к земле «укорота».

Тук!

Это сердце, предательски ударив под ребра, забирает несколько лет жизни. Длинный цилиндр надульника автомата мотается из стороны в сторону.

Тук!

Слезы, выступившие на глазах девушки, оборачиваются кристалликами льда. Она смотрит на Виктора, что-то шепчет окровавленными губами.

– Стреляй!!!

За спиной парня лязгают затворы.

В этот момент, Виктор слышит странные голоса, которые наперебой шепчут в его голове: «Теперь ты наш! Наш!.. НАШ!!!»

Потустороннее многоголосье, липкими щупальцами страха проникая в душу, выворачивает желудок наизнанку. Парня рвет прямо в маску противогаза. В ушах раздается звон. Виктор ошалело крутит головой.

Ему кажется, что позади бойцов появляется едва различимая тень, смутно напоминающая образ демона с распростертыми крыльями.

– Стреляй!!! – окрик разрывает зыбкую, ирреальную тишину, повисшую над местом казни.

Действительность, рванув навстречу, оборачивается кошмаром настоящего. Выхода нет. Девушка, валяясь у его ног, тянет к нему руки, стремясь… нет, не обнять – вцепиться отросшими ногтями в тело. Холодный пот струится по спине Виктора, а палец, словно сам собой, жмет на спусковой крючок. Вой девушки, в котором уже нет ничего человеческого, обрывает грохот выстрела.

Виктор навсегда запомнил взгляд Лилички, устремленный прямо на него. Кто бы что ни говорил, но за секунду до того, как пуля выплеснула ее мозг в снег, взгляд этот прояснился. Безумство ушло, явив чистые глаза, точно наполненные изумрудной водой лесного озера. А окровавленные губы, будто бы, едва слышно прошептали: «Спасибо»…

Шум, донесшийся с верхних этажей, выдергивает Виктора из зыбкой пелены воспоминаний.

«Вроде как собака тявкнула?» – думает разведчик, пытаясь сквозь завывания ветра различить ускользающий звук характерного отрывистого сухого лая псов.

Едва ушей парня достигает звук нескольких едва различимых хлопков, оборвавших скулеж, Виктор направляет ствол автомата вверх.

«Из глушака палил. Что за хрень там творится?»

Парень уже собирается бежать к зданию, когда ход его мыслей нарушает окрик Хлыща, высунувшегося в обугленное окно на пятом этаже:

– Эй! Не обделался еще? Давай сюда, живо! В пятьдесят шестую беги!

Рванув с места, Витька в мгновение ока взбегает по щербатым ступеням подъезда. Протиснувшись в дверной проем, разведчик щелкает выключателем фонаря, осматривается.

Тусклый луч выхватывает слой грязного снега, лежащего на площадке перед лифтами. Затем пятно света, метнувшись влево, высвечивает выбоины на стенах.

«Из крупняка долбили, – думает разведчик, осторожно делая шаг вперед. – Место хоть и разведанное, а лучше перестраховаться».

Стараясь не обращать внимания на предательский скрип разбитой кафельной плитки под ногами, Виктор, увидев свежие следы от ботинок на пожарной лестнице, поднимается по ней. Поднявшись на лестничную площадку с цифрой «пять», разведчик заходит на этаж. Он замечает, что по полу коридора вьется кровавый след, а возле противоположной стены лежат две небольшие, покрытые кожистыми складками, лишенными шерсти, тупомордые собаки с простреленными головами. Держа палец на спусковом крючке, Виктор подходит к квартире с раскрытой дверью, осторожно заглядывает внутрь.

– Вовремя ты! – говорит Хлыщ, едва Витька пересекает порог. – А я уж заждался! В солдатиков играл, или как? Давай, заходи!

– Откуда они здесь? – спрашивает парень, пропустив издевку мимо ушей.

– Место прикормлено! – бурчит Хлыщ. – А вообще, как раньше говорили: «Будешь много знать, будешь плохо спать». Лежка у них здесь! И не спрашивай, как так получилось. Тянет тварей этих сюда, именно в этот дом, хорошо, что только таких – мелких. Они как «сигналка» работают, типа: раз мы здесь, то больше никого нет. Будь здесь хоть один волкособ, я бы это место за километр обходил. Дверь внизу видал? Ее только тараном брать!

– Заметил, – отвечает Витька. – И приоткрыта только немного, ничего крупнее этих не просочится.

– Верно говоришь, я петли специально так заклинил, – кивает Хлыщ. – И место здесь хорошее, от входов и не далеко, и не близко. Специально сюда не полезешь, только по наводке, да и обзор из квартиры хороший, на три стороны видать, а если выше подняться да со снайперкой залечь, много чего увидеть и сделать можно. Только долго не пролежишь там, окна все повыбиты, ветер вовсю гуляет, выстужено все. Так и околеть недолго, а здесь вроде как стены защищают.

Хлыщ задумывается.

– Ты располагайся, а я пока вниз схожу, дверь прикрою, нам только гостей нежданных не хватало. Ладно, если только мзду попросят, а если за нас возьмутся?

Разведчик выходит из квартиры. Виктор осматривает скудное убранство комнаты, где в одном углу сиротливо стоит продавленный диван, а в другом – кухонный стол с обрезанными ножками и пара низких табуретов.

Внизу глухо хлопает, металлическое эхо разносится по лестничной площадке. Вскоре возвращается Хлыщ.

– Чет трудно дверь пошла. Пришлось рывком закрывать.

– А это к чему? – спрашивает Виктор, кивнув в сторону уродливого стола. – Мы что – гномами заделались? Как сидеть-то за ним?

Хлыщ проходит в угол комнаты, садится на табуретку, вытягивает ноги под стол.

– Неудобно? – назидательно спрашивает мужик. – Признаю, но жить захочешь, еще не так раскорячишься. Зато ты с улицы не отсвечиваешь, а то мало ли кто под окнами шариться может. Так вроде и не на полу сидишь, за столом, как человек, и головой в окне не маячишь. Этаж-то невысокий, зачем судьбу искушать?

– Понятно, – кивает Виктор.

– Оружие можешь возле стены поставить, – Хлыщ кладет карабин рядом с собой. – Только окно закрыть надо. Сделаешь? – он кивает в сторону двух фанерных щитов.

Парень придвигает щиты к окну, заметив, что их внешняя сторона густо обмазана сажей.

– Так незаметней будет, – поясняет Хлыщ, перехватив взгляд Виктора. – Черное на черном – мертвое здание. Ты, главное, их хорошенько к окнам прижми и на гайки прикрути, чтобы ветром не сорвало, в стены шпильки вбиты.

Парень, уже ничему не удивляясь, лишь тихо присвистывает:

– Точно про тебя говорят – домовой!

– А то! – гордо фыркает Хлыщ. – Когда в Убежище вернемся, смотри, лишку не болтай никому, где мы были. Просто на квартире какой-то переждали. Ты теперь вроде как посвящение прошел.

Виктор кивает:

– Не расскажу.

– А теперь вот что, – говорит Хлыщ, – пока мы здесь сидим, поройся в шкафу, у меня там дровишки припасены.