Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов

class="p1">Он сидел в кресле, непринужденно закинув ногу на ногу, и смотрел на меня со спокойной улыбкой.

– Так вы, Алексей, утверждали, что я что-то забыл на могиле Павла Алексеевича, – сказал Кончак, разглядывая меня. – Простите меня, но я не припоминаю такого…

Я открыл сумку и вынул оттуда старый портфель, который нашел в коробке с прадедовыми документами.

– Вот.

– Позвольте взглянуть?

Я встал и передал портфель старику, тот несколько секунд внимательно разглядывал его.

– Да, я помню эту вещь, – сказал он наконец, – это – подарок, подарок от Заблудовских на мое тридцатипятилетие… Полагаю, что я принес в этом портфеле какие-то документы на Новинский да так его там и оставил. Не думал, что он сохранился. Спасибо. Так о чем же вы хотели со мной поговорить?

«Обо всем! – хотел крикнуть я, но мною вдруг снова овладели сомнения. – А что, если это все-таки не Кончак, а другой человек, все это – какая-то странная провокация? Но зачем? Выяснить, что мне известно о расследовании Любомирского? Для этого можно было выбрать способ менее экзотический».

– Вы правда Кончак? – спросил я.

Старик рассмеялся:

– Вы сомневаетесь?

– Если честно, да. Я не нанесу вам смертельного оскорбления, если попрошу показать паспорт?

– Паспорт? – рассмеялся Кончак, мое предложение, похоже, нисколько его не обидело. – Конечно, я могу показать вам паспорт, но только, боюсь, это внесет в дело еще большую путаницу.

– Почему?

– Он ненастоящий. Там другое имя, другой год рождения, все другое…

– Вы живете по фальшивому паспорту? И как же вас зовут… по бумагам?

– А какая, собственно, разница? Поплавский или Персиков… Когда мне выправляли этот документ, спросили, какую фамилию я бы хотел взять? Я сказал: любую.

– Зачем вам потребовалось брать чужую фамилию?

– Меньше вопросов, – спокойно ответил старик. – Я – одинокий человек, но живу все-таки не в безвоздушном пространстве. Врачи, собес, железнодорожные и авиабилеты, счета в банках… Одним словом, есть много мест, где нужно предъявлять удостоверение личности… И вот представьте, сидит клерк в каком-нибудь жилкомхозе, и приходит к нему человек за справкой. Здравствуйте, говорит, вот мой паспорт. А в паспорте год рождения 1900. Начинаются удивления, расспросы. А зачем? Вот мне и посоветовали…

– Кто посоветовал?

– Люди, с которыми я работаю.

– А с кем вы работаете?

Старик посмотрел на меня исподлобья. Взгляд у него был озорной.

– Не беспокойтесь, Алексей, я – не криминальный элемент.

– А кто вы?

– Ммм… Я в некотором смысле государственный служащий.

– И где вы служите?

– Я работаю на государственную безопасность, – просто и безо всяких ужимок ответил старик.

Повисла пауза.

– Так получилось, – добавил он, глядя мне прямо в глаза.

– И что, вы действительно до сих пор работаете?

– Ну, я, конечно, не хожу каждый день в присутствие и не сижу за столом с девяти до шести. И не участвую ни в каких… акциях. Я – консультант. Как булгаковский Воланд.

– И так же, видимо, считаете себя частью той силы, которая, желая зла, творит добро? – не смог удержаться я от сарказма.

Услышав это, старик вдруг необычайно оживился.

– Именно! Именно, Алексей! – замахал он рукой. – Вы даже не представляете, насколько уместной в моем случае является эта аналогия. Не представляете!

– Только, боюсь, с вашей организацией все наоборот: она всегда утверждала, что желала добра, но творила зло…

– Ах, мой молодой друг! Граница между добром и злом такая зыбкая, такая неопределенная. Для кого добро? Для кого зло? Это ведь с какой стороны посмотреть…

Эта вспышка активности только усилила мои сомнения. «Не может быть! Не может столетний старик так выглядеть, так говорить!»

– Что же, если ваш паспорт ненастоящий, тогда как вы докажете, что вы – Кончак?

– Ах, вам все же требуются верительные грамоты, – снисходительно заметил старик и откинулся на спинку стула. – Извольте!

Он полез в карман брюк и извлек оттуда какой-то предмет.

– Я тут кое-что приготовил к нашей встрече, – сказал он и поставил на маленький столик рядом со своим креслом фарфоровую фигурку – изящная японка в кимоно играла на флейте.

– Узнали?

Конечно, я узнал. Две такие же статуэтки стояли у нас в шкафу в столовой на Новинском. Только те девушки играли на струнных инструментах. «Ну конечно! – подумал я. – Я всегда чувствовал, что там кого-то не хватало, что там должна была быть третья девушка. Хотя почему?..»

– Вы когда-нибудь слышали о санкеку? – прервал мои размышления старик.

– Нет, – признался я.

– В переводе это означает «композиция трех». Это стиль японской камерной инструментальной музыки. Три девушки – три инструмента. Кото – это род цитры, сямисен и флейта сякухати.

– Откуда у вас эта статуэтка?

Старик немного помедлил с ответом.

– В конце 30-х… Короче, с некоторых пор я не мог больше бывать у Заблудовских, как прежде, – объяснил Кончак. – Вот я и взял эту статуэтку на память… Если честно, то я ее стащил. Надеюсь, вы меня извините…

Я понимал, что статуэтка – не доказательство, что это тоже может быть трюком, но… все же верил.

– Вам действительно сто восемнадцать лет?

– Представьте себе, да.

– Как это возможно?

– Еще великий Мечников…

– Да-да, я читал доклад прадеда.

– Поверьте, это было яркое выступление. Профессор Заблудовский умел увлечь аудиторию…

– И все-таки как вам это удалось?

– Вы же помните, что писал Павел Алексеевич? Если поддерживать нормальную работу всех важнейших органов и не позволить цепи разорваться в самом слабом ее звене, то можно…

– Вы поставили опыт на самом себе?! Вы принимали лизаты? Все эти годы?

– Именно так, – подтвердил старик. – После того как в 1938 году работы по лизатотерапии в ВИЭМе и Лечсанупре официально закрыли, я решил продолжить опыты э-э-э… в частном порядке. Технология изготовления препаратов была мне хорошо известна…

Кончак поднялся с кресла и направился к двери, которая вела в смежную комнату.

– Не желаете взглянуть?

Я подошел и встал у него за спиной. Борис Ростиславович открыл дверь и щелкнул выключателем. За дверью обнаружилась небольшая – метров восемь квадратных – комната без окон. Очевидно, кладовка. Там было оборудовано что-то вроде домашней лаборатории. Вдоль стены тянулся длинный стол, заставленный склянками, пробирками и приборами, из которых я смог узнать только микроскоп. В одном углу стоял старый пузатый холодильник «ЗИЛ», а в другом я с удивлением увидел обычную электрическую мясорубку марки «Мулинекс». Запах химических препаратов чувствовался здесь сильнее.

– Вот тут в последнее время я изготавливаю препараты для личного пользования, – сообщил Кончак.

Он снова щелкнул выключателем, и комната-лаборатория погрузилась во тьму. Мы вернулись на свои места.

– Я делал инъекции по определенной схеме – тестолизат, миолизат, лизат гипофиза, еще некоторые препараты… И вот мне сто восемнадцать лет, а я практически здоров. Мой мозг работает